Закон негодяев - Чингиз Абдуллаев

— Да, — послышался его недовольный голос.

— Это я, Борис, — торопливо проговорил Лазарев, — люди ваши не прилетели.

На другом конце наступило тяжелое молчание.

— Алло, — решив, что их разъединили, сказал Лазарев.

— Значит, не прилетели, говоришь, — зашипел вдруг Рябой. — Поиграть со мной решил? Продать подороже?

— Да они действительно не прилетели, — заорал, не сдерживаясь, Лазарев.

— Дурак ты, — внезапно успокоился Рябой. — Какой дурак! Ничего из тебя путного не получится. Проверь, куда увезли парней. Хотя они наверно давно уже трупы. Таких ребят потерял, кретин. Проверь и позвони. Может, кто из твоих выдал. — Лазарев отключил телефон. На его красивом, немного вытянутом лице промелькнуло бешенство. С ним никто никогда так не разговаривал. Но если парней действительно увезли, значит, Рябой прав. Он, действительно, кретин.

— Ищите, — закричал он на Михаила, — узнай каждого пассажира. Вернись в аэропорт и все выясни. Вон отсюда.

Испуганный Михаил, никогда не видевший своего шефа в таком настроении, рванулся из комнаты. К вечеру удалось установить, что трое гостей прошли через депутатскую. Встречавшая их девушка даже подтвердила, что они были в красных шарфах. Лазарев понял, что противник нанес ответный удар. А спустя два часа, уже глубокой ночью, в его московской квартире раздался звонок. Семья давно уже находилась во Франции, и дверь пошел открывать один из телохранителей, ночующих прямо в квартире Лазарева. Остальные двое приготовили автоматы. Но за дверью никого не было. Потом во дворе они узнали, что прибегал какой-то мальчик. Перед дверью, прямо на полу, лежал небольшой ящик.

Он был слишком легкий для бомбы, но все равно один из охранников отнес его на кухню и там осторожно развернул. В ящике лежали какие-то ракушки. Шесть штук. Только приглядевшись повнимательнее, Лазарев внезапно понял, что это были уши. Уши гостей, погибших в этой войне. Борис Григорьевич впервые испугался.

Теперь он твердо знал — пощады не будет. Или они, или его противники. В городе им вместе уже было тесно.

На следующее утро, прямо у своего дома, был застрелен президент «Гамма-банка» Зыков, один из самых близких и доверенных людей Лазарева. Вечером этого дня в ресторане неизвестные пристрелили Василия Черного, по слухам готовившего покушение на жизнь Зыкова. Война вступила в свою решающую стадию.

Она обещала быть беспощадной и кровавой. Никто уступать не собирался.

Это означало потерю лица, что автоматически вело к выбыванию из борьбы.

Уступить в такой войне было хуже смерти. И это понимали обе стороны.

Михеев, следивший за развернувшейся войной, только успевал фиксировать очередные разборки мафии. И по-прежнему искал убийцу «Михо». Того самого человека, с которого началась эта странная и беспощадная война.

Спустя три дня с большим опозданием Михеев и Чижов узнали об убийстве Вахтанга Стомболишвили в Нью-Йорке. Это только подтверждало версию об измене Вахтанга, сдавшего в решающий момент «Михо». Но почему Мосешвили ждал незнакомца в «Украине»? Почему заказал для него такси? Эти вопросы оставались без ответа.

Ко всем неприятностям прибавилось и то обстоятельство, что Хотивари сумел снова заблокировать свой телефон и, несмотря на все усилия экспертов МВД, подключиться к нему не удавалось. У Гурама был слишком хороший специалист. Зато он беспрепятственно мог слушать любые разговоры не только Михеева и Чижова, но и своих конкурентов — Лазарева, Мансурова, Рябого, даже не подозревающих о таких способностях своего соперника. Правда, после инцидента в аэропорту, когда о прибытии гостей не знал никто, кроме Михаила, Лазарев перестал верить даже телефонам. Он чувствовал, что утечка информации могла произойти и оттуда поэтому не решался больше вести каких-либо серьезных разговоров по своему телефону, и звонил Рябому из случайных мест, рассчитывая что так будет труднее вычислить телефон, по которому он говорил с Нью-Йорком.

Умный Рябой понял, что его люди были перехвачены, и отнесся к этому со стоическим равнодушием. Пережив первый шок, он затем более спокойно слушал Лазарева, сознавая, что на войне без потерь не бывает.

Сумев таким блестящим способом доказать свою необходимость, Гурам Хотивари почти единогласно был избран на место убитого «Михо». На этот раз за него был сам Давид и Зураб Ахвледиани не смог возразить. Вечером этого дня на подмосковной даче одного из руководителей «Континенталь-банка» состоялась встреча руководителей кавказских группировок.

Так как на встрече должны были обсуждаться крайне неприятные и щекотливые темы, было решено, что от каждой группировки приедут по два человека. Артур Саркисян приехал со своим другом и руководителем службы безопасности банка Кареном Погосовым. Рафаэль Багиров, не доверявший никому, в том числе и своим землякам, решил, что будет правильно, если с ним поедет Саша Хряк, заменивший Василия Черного в его довольно солидной группе. Гурам Хотивари и Зураб Ахвледиани приехали каждый со своей охраной. В виде исключения было разрешено присутствовать и самому Давиду Гогия, находившемуся пока в Москве.

Приехавшие были деловыми людьми и поэтому на столе кроме чая и сухих бисквитов ничего не было. Изображаемые в литературе и кино шумные застолья главарей мафии не имеют ничего общего с реальней жизнью. На самом деле, во время переговоров и тем более деловых встреч они не только не пили, но и не обедали, справедливо полагая, что незачем обедать со своим потенциальным конкурентом. Лишь необходимость объединения перед лицом грозного врага заставляла их объединиться.

Совещание на правах хозяина открыл Артур Саркисян. Немного задыхаясь, он рассказал о последних событиях, добавив, что финансовые схватки между «Гамма-банком» и «Континенталь-банком» уже начались. Убийство «Михо», Арчила Гогия, Василия Черного были занесены в пассив. Активные действия Гурама Хотивари, сумевшего узнать о прибытии боевиков Рябого и уничтожить их, были занесены в актив. Убийство Зыкова не вызвало особых вопросов, все знали, что его убирали люди находившегося здесь вместе с Багировым Саши Хряка. Саркисян с неудовольствием подумал, что у азербайджанской группировки более тесные связи с подмосковными славянскими группами, чем у него. Такой опасный перекос нужно было срочно устранять. Однако выводы он оставил при себе, закончив сообщение лишь напоминанием о том, что война гибельна для обеих сторон.

— Что ты предлагаешь? — спросил Зураб. Он был язвенником и имел всегда нездоровый вид только что вышедшего из больницы человека.

— В любом случае войну продолжать нельзя. Нами уже интересуются и милиция, и госбезопасность, . — ответил Саркисян. — Пока ничего опасного нет. Мы все держим под контролем, но зачем нам эти неприятности? Мы и так дали Рябому понять, что вмешиваться в наши дела не следует. Урок он, думаю, получил. А отрезанные уши, которые ему любезно послал Гурам, сделали Лазарева более покладистым. Теперь он согласится обсуждать с нами любые вопросы. Нужно кончать войну, — твердо сказал Саркисян.

— А мы ее еще не начинали, — раздался глухой голос Давида, — пока только Гурам немного погулял. Мы начнем настоящую войну, сотрем с лица земли всех этих несчастных.

— Простите, Давид, — осторожно вмешался Багиров. Он говорил всегда тихим, спокойным голосом, — вы знаете, как мы вас все любим. И как сочувствуем вашему горю. Погибший Арчил был нашим другом, нашим братом. Я скажу про себя — у меня не было лучшего друга, — он, конечно, немного преувеличивал, но Давид благодарно кивал головой, — однако здесь, в данном случае, нужно быть более осторожным. Понимаете, дорогой Давид, нельзя вести большую войну именно теперь.

Скоро начинаются выборы в парламент России, будут избирать Президента республики. И в этих условиях каждый, я подчеркиваю, каждый кандидат будет говорить о необходимости борьбы с мафией. Вы понимаете, что это значит для нас?

Мы будем нести колоссальные убытки, будут убирать наших людей, будут охотиться за ними повсюду. Нам просто не дадут работать. На фоне борьбы с мафией новые власти захотят продемонстрировать свою твердость.

Ах, как он говорит, восхитился Саркисян, научился, общаясь с Президентами и премьерами. Конечно, ему легче. В случае чего его никто не тронет. Такого человека даже арестовать нельзя — известный на весь мир. Но говорит правильно, все верно.

— И кроме того, — Багиров почесал голову мизинцем, пригладил волосы, — нельзя воевать с русскими в русском городе. Это как-то даже неприлично.

— При чем тут это, — не выдержал Саркисян, — какое отношение имеет к русскому городу татарин Мансуров? Или азиатская рожа Лазарева?

— Артур Ашотович, — покачал головой Багиров, — от вас я такого не ожидал.

Мне морда Лазарева тоже не особенно симпатична, но согласитесь, именно он контролирует большую часть московских славянских групп. Это же факт.