Багровая заря - Елена Грушковская

— Не нужно тратиться на пластические операции, — пошутила она.

Дези попросила меня расправить крылья и долго ими любовалась с восхищением.

— Больше ни у кого из нас нет таких, — сказала она. — Я сама слышала, как один из старших сказал, что ты одна такая. С белыми крыльями.

— А что, это считается неприличным — иметь белые крылья? — полюбопытствовала я.

— Да нет, — пожала плечами Дези, проводя пальцем по моим перьям. — Крылья бывают разных цветов, но белый… Это ангельский цвет. И старший добавил, что скорее всего, ничего хорошего от этого не следует ждать.

— Гм, — усмехнулась я. А про себя, слегка приуныв, подумала: не успела я войти в общество хищников, как оказалась белой вороной. В прямом смысле.

Я рассказала немного о себе — насколько мне позволял мой английский. Мы сидели на краю обрыва, Дези любовалась луной и водопадом, а я не могла отвести глаз от водопада её волос, струившегося по спине. Она посмотрела на меня потемневшими, расширившимися глазами, приблизила лицо и прошептала:

— Ты хочешь меня? Давай. Я не против.

Я вздрогнула. Потрясающее сочетание молочной белизны её кожи с тёмным шоколадом волос так не вязалось с грубоватыми, прямолинейными словами, которые она сказала, что меня это покоробило. Может быть, виноват был английский язык, а по-французски это звучало бы совсем иначе, но как бы там ни было, предложение Дези меня слегка ошарашило. Она засмеялась:

— Да брось, расслабься. Здесь так красиво, мы с тобой вдвоём. Что ещё нужно?

С одной стороны, мне не хотелось её обидеть, а с другой — я чувствовала дикий диссонанс окружавшей нас красоты и низменного желания Дези. Этим она всё испортила. К тому же, я была сейчас как-то не очень к этому расположена. Дези, положив подбородок мне на плечо, спросила:

— Эй, ну, что с тобой? Мы друг другу нравимся — что же может быть естественнее?

Это как раз таки и не совсем естественно, хотела я сказать, но воздержалась. А Дези, вдруг резко сменив тему, сказала:

— Послушай, я что-то проголодалась. На посвящении от твоего дара мне достался всего глоточек, а в последний раз я ела дня два назад. Слетаем на охоту?

— Нет, я не голодна, — сказала я.

— Ну, ладно. Тогда подожди меня здесь, хорошо? Я постараюсь обернуться побыстрее. Ты не уйдёшь? — Дези значительно пожала мне пальцы.

— Подожду, — слабо улыбнулась я. — Мне и не хочется уходить: здесь хорошо.

— Ладно. Но если тебя здесь не будет, я тебя найду и исцарапаю. — Она так и сказала: «I'll scratch you all over». И поскребла коготками по земле — как Эйне по подоконнику и Оскар по корочке чёрной папки с бумагами.

Я осталась одна. Я отлепила повязку, чтобы взглянуть на рану, но никакой раны уже не было. Поразительно: не осталось даже шрама! Между тем луна сияла, водопад шумел, ветерок касался моего лба. Было бы неплохо просто посидеть здесь без Дези или кого-либо другого, но оказалось, что я была снова не одна.

— Ну и зачем ты её отшила? — послышался насмешливый голос.

Неподалёку стояла Эйне — уже без церемониальной кольчуги и плаща, в своей обычной потёртой кожаной паре. Ей было наплевать на луну и на водопад, и вообще на всё на свете. Она окончательно добила остатки поэтической меланхолии, которую навевало на меня это место.

— Ты пришла только затем, чтобы сказать мне это? — огрызнулась я.

Её губы тронуло что-то вроде горькой усмешки.

— Да нет… Вообще-то, я хотела поздравить тебя со вступлением в Орден, но раз уж так… — Она обвела взглядом пейзаж. — Славное место. Самое то, чтоб покувыркаться на травке. Не упускай свой шанс. Одиночкой быть не советую: взгляни на меня и поймёшь, почему. Желаю оторваться по полной.

Я отвернулась, а когда снова взглянула в сторону Эйне, её уже не было. Не знаю, зачем она напускала на себя презрительный вид и говорила холодно-язвительным тоном: в глазах у неё была затаённая горечь. Но отравить мне душу на весь остаток ночи у неё получилось, и когда вернулась Дези, я была в ещё худшем настроении, чем до её отлучки. Видно было, что Дези удачно поохотилась: у неё ещё не погасли в глазах красные искорки. Просто не верилось, что это хорошенькое создание было хищником. Но это было так.

— Ну, как ты тут? — спросила она, усаживаясь на своё прежнее место. — Скучала?

— Угу, — отозвалась я.

В общем, ничего «такого» у нас в эту ночь не случилось. Мы просто любовались красотой ночного мира и болтали обо всём подряд, точнее, Дези трещала без умолку, а я слушала. В основном она в красках расписывала мне свои приключения, коих на её жизнь выпало немало. Она обожала охотиться, а потому со смаком уснащала свой рассказ кровавыми подробностями, от которых ёкало моё медленно бьющееся сердце. В какой-то момент мне показалось, что Дези специально проверяет мою реакцию: пару раз её глаза прищуривались, и из обрамления длинных ресниц в меня впивались холодные и очень острые искорки. Впрочем, я не придала этому большого значения. И, как выяснилось позже, напрасно.

3.18. Проникновение в сердце теней

Самым главным искусством, которым я должна была овладеть, было искусство проникновения в сердце теней — так условно называлось умение тонко чувствовать то, что обычные люди чувствовать не могут. Можете вы, например, узнать, о чём думает проходящий мимо вас по улице совершенно незнакомый человек, только бросив на него краткий взгляд? Или прочесть в его сердце все его привязанности? Отыскать его родственников? Определить на расстоянии, чем он болен? А можете вы одним взглядом забрать у него сознание и подчинить его волю себе? Под силу ли вам оставаться невидимым, находясь в двух шагах от этого человека на открытом пространстве?

Если вы умеете всё это, это значит, что вы владеете искусством проникновения в сердце теней — странное название у этого искусства, но так уж оно названо, и менять его название я не стану.

Вот чему я училась под руководством Оскара в течение последующих двух лет. Как ни был Оскар сдержан на похвалу, но он всё же признал, что у меня выдающиеся способности: я всё схватывала на лету и училась всему гораздо быстрее, чем все его предыдущие ученики. Говоря об этом, он смотрел на меня как-то задумчиво, как бы удивляясь мне, и всё чаще он говорил со мной не в снисходительно-фамильярном и чуть насмешливом тоне, какой он взял со мной с самого начала, а даже с неким уважением.

Освоив обязательную программу, я держала экзамен, длившийся два месяца. Я сдавала все дисциплины, входившие в так называемое искусство проникновения в сердце теней, которых насчитывалось двадцать пять. Поверьте, никогда в моей жизни не было такой охренительной сессии — простите за грубоватое словечко, но другого у меня просто не находится. Да и сам курс обучения был потяжелее, чем спартанское воспитание. Оскар был требовательным учителем, не давал мне никаких поблажек и не позволял расслабляться, и после сдачи экзаменов я чувствовала себя как выжатый лимон. Он и сам выкладывался по полной программе, и я не могла не видеть, что он отдаёт мне почти все свои силы и время. За такое его отношение я не могла платить ничем другим, кроме прилежания и полной самоотдачи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});