Исправить (ЛП) - Уилсон Киврин

— Серьезно? — Я сжимаю челюсти, изо всех сил не давая вырваться гневу. — Послушай, я пытался придумать, как вежливо сказать ему, чтобы он убрал от тебя руки, но ты к тому времени уже отступила, так что у меня не было возможности.

Пейдж бросает на меня взгляд, полный отвращения.

— Значит, если бы он сказал: «Эй, Логан, я сделаю тебя партнером, если ты позволишь мне трахнуть твою жену» — что бы ты ответил?

Я вздрагиваю, откинув голову назад. Ее слова поражают, словно удар током.

— Что ты несешь? — Я изумленно смотрю на нее, пытаясь собрать свои мысли в кучу, пока она не сводит глаз с дороги. Замечаю, как напряжена ее шея, как яростно затрепетали ресницы и как побелели костяшки пальцев, сжимающие руль.

— Съезжай на обочину, — говорю я, завидев ее слезы. — Прямо сейчас.

К моему удивлению, она послушно поворачивает машину и замедляет ход, чтобы остановиться. Мы долго сидим в заведенной машине, пока она молча вытирает слезы, а я пытаюсь прийти в себя.

— Что происходит? — наконец требовательно вопрошаю я. — Это только из-за того, что он облапил тебя?

Я смутно осознаю, что перестаю дышать, когда она, наклонив голову, начинает растирать пальцами лоб, словно пытаясь унять физическую боль.

— Детка, я чертовски виноват перед тобой? — говорю, не в силах дождаться ее ответа. — Я облажался и чувствую себя полным придурком. И больше не позволю ему так поступать.

— Почему ты обсуждаешь с ним сколько детей мы хотим? — резко спрашивает она хриплым от обиды голосом.

Э-э-э. Ладно. Я пытаюсь понять, почему она решила сменить тему и проигнорировала мои извинения.

— Понятия не имею… — начинаю я, пожимая плечами, — Я только мимоходом упомянул. Он заставляет меня обедать с ним, чтобы было с кем выпить. У нас нет общих тем для разговора, кроме работы, но иногда ему становится мало, и он начинает интересоваться моей личной жизнью. Я не могу просто… сидеть молча.

Она смотрит на меня покрасневшими глазами.

— И почему его так интересует мое возвращение на работу?

— Я не знаю. Может быть потому, что перед декретным отпуском ты поговаривала об увольнении? — я вскидываю руки, широко раскрыв глаза. — Ты же знаешь, я ничего не имею против, если ты вернешься сейчас. Я всегда говорю: «Лишь только почувствуешь себя готовой».

Она усмехнулась. Коротко и невесело.

— Ну что ж, я готова. Я решила, что могу снова начать работать неполный рабочий день. С Фрейей все будет в порядке. Но этому не бывать…

— Почему?

Заметно сглотнув, она отворачивает лицо и долго собирается с духом, чтобы ответить. Молчание затягивается так, что я, с сердцем, ушедшим в пятки, мысленно готовлюсь к худшему — чтобы это ни было.

Наконец она сухо произносит:

— Потому что я беременна.

— Что? — Сердце, словно пойманная птица, затрепыхалось в груди. Я смотрю на нее и жду, когда она рассмеется и скажет, что это шутка. Но натыкаюсь на серьезный взгляд. Такой пронзительный от набежавших слез, очень похожий на то, как оживают цвета, когда снимаешь темные очки в яркий солнечный день.

У нашего ребенка такие же светло-голубые глаза.

Значит, теперь у нас будет еще один?

— Как? — тупо спрашиваю я, моргая. — У тебя же стоит спираль.

— Думаю, она выпала, — лицо Пейдж искажает гримаса. — У меня задержка три недели. Я сдала анализы, и они оказались положительными. Я не собиралась ничего говорить, пока не покажусь своему врачу. Просто на всякий случай.

— Черт, — выдыхаю я.

Все произошедшее за последние пару часов, внезапно обретает смысл. Да, ее бы все равно разозлило хамское поведение Хаммернесса, и она имела полное право расстроиться при виде моего бездействия. Но теперь становится понятна реакция на вопросы о работе и детях.

Это потому, что она беременна. Боже!

В свое время мы приняли правильное, как нам казалось, решение не заводить больше детей. Фрейя не была запланирована, но она любимый и желанный ребенок. Она для нас словно солнечный лучик. Сложно и необъяснимо сейчас представить нашу жизнь без нее. Но она страдала от колик, и месяцы ежедневных, безутешных, многочасовых приступов крика изматывали нас. Мы оба не хотели вновь проходить через это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но теперь при мысли о крошечном человечке, который всегда будет частичкой меня и частичкой Пейдж, даже после того, как он или она вырастет и станет самостоятельной личностью, необъяснимое чувство наполнило мою грудь. Еще одно маленькое чудо с пухлыми щечками, голубыми глазами и светлыми волосами Пейдж; моим носом и подбородком; характером, который заставит нас рвать на себе волосы, и улыбкой, в которую можно сразу и безоговорочно влюбиться.

Мне кажется, самым большим изменением стало то, что в первую очередь мы стали родителями. Со вторым ребенком, по крайней мере, нам не грозит больше испытать шок от одной мысли, что наша жизнь изменится безвозвратно и мы брошены на произвол судьбы.

Что касается Пейдж. Я знаю, что она чувствует себя совсем по-другому. По крайней мере, она не впала в истерику, как в первый раз.

— Ну, я бы сказал, что это не конец света, но не хочу повторяться, — иронично улыбаюсь я, надеясь, что она оценит мою шутку.

Но не тут-то было. Она, закрывает ладонями рот и шмыгает носом. Слезы, стекая по щекам, капают ей на руки.

Черт возьми! Меня вдруг разбирает злость, что мы в машине и я не могу взять ее на руки.

— Эй, — зову я и, отстегнув ремень безопасности, наклоняюсь, чтобы схватить ее за плечи и притянуть как можно ближе. Я прижимаюсь лбом к ее волосам. Ее ухо так близко к моим губам, и я ломаю голову над словами, которые она действительно хотела бы услышать прямо сейчас. Она все еще напряжена и продолжает тихо плакать, не сопротивляясь и не приветствуя мое прикосновение.

— Все будет хорошо, — шепчу я со всей страстью, понимая, что моя жена ценит только чистую правду. — Все будет в порядке. Теперь нас будет четверо. У Фрейи родится братик или сестренка. Я, конечно, не знаю каково это, но ты же любишь брата и сестру, и я уверен, ты бы не хотела, чтобы родители в свое время остановились на тебе.

— Будь уверен, я столько раз желала этого. — всхлипывая, усмехается она.

Я коротко улыбаюсь. Полностью с ней согласен. Миа и Кэм все время донимают ее. Тем не менее, я знаю, что она ни за что не отказалась бы от них, чтобы быть единственным ребенком.

— Это просто замечательно. — Я убираю ее волосы назад, заправляя их за ухо, чтобы лучше рассмотреть лицо. — И ты все еще можешь вернуться к работе, если захочешь. Прямо сейчас.

— Нет, Логан, — ее губы все еще дрожат, хотя она перестает плакать. — Ты же знаешь, как это будет. Я могла бы выйти на неполный рабочий день, но и глазом не успею моргнуть, как они свалят на меня полную нагрузку по делу.

— Так начни свою собственную практику. Ты сможешь полностью контролировать загруженность. — Я возвращаюсь на свое место, но продолжаю крепко держать ее за руку. — Начни с пары бесплатных дел. Прощупай почву.

Она некоторое время смотрит на меня мрачным взглядом, потом отворачивается к лобовому стеклу.

— Может и так.

Я сжимаю ее руку.

— Где та женщина, в которую я влюбился? Она не позволила бы ничему помешать ей делать то, что она хочет.

— Я подумаю об этом, — говорит она, скривив губы, и я понимаю, что пора сменить тему. По большому счету мы вместе не так уж и долго, но мне известны почти все ее повадки, и я игнорирую их только тогда, когда она пытается вывести меня из себя.

Мы замолкаем ненадолго. Время на раздумье дает осознать важность всего, что случилось с нами сегодня. Начиная с того, насколько я близок к партнерству и насколько сильно это желание. И как эта потребность заставила меня молча стоять в стороне, пока босс домогался моей любимой женщины. И как все это внезапно омрачается случайной беременностью. Снова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не могу объяснить почему же тогда я сижу здесь с таким чувством, что все в мире идет правильно. И мне не хочется сбежать.

Подношу руку Пейдж к губам и целую ее. И держу так, пока она не поворачивается и не смотрит мне в глаза. Мы долго не можем оторвать друг от друга взгляд, пока я молча пытаюсь раскрыть перед ней душу, прогоняя прочь горькую боль, засевшую у нее глубоко внутри.