Безмолвная честь - Даниэла Стил

Опозорила их.

Она молча скользнула на заднее сиденье автомобиля, низко опустила голову, но, не зная почему, вдруг оглянулась и заметила лицо Энн Спенсер в окне второго этажа.

Глава 9

Последующие несколько недель Хироко носилась по дому Танака словно вихрь. У Рэйко было много дел в больнице, и Хироко взяла на себя домашнюю работу. Она готовила, убирала, присматривала за Тами. Она даже помогла девочке сделать новый комплект занавесей и покрывал для кукольного домика. Приходя с работы, Рэйко обнаруживала в доме безукоризненный порядок.

— Мне как-то неловко, — говорила она Таку. — Я уже три недели не убирала в доме. Живу, словно принцесса.

— По-моему, она пытается заслужить прощение за то, что пришлось покинуть колледж. Не знаю, понимает ли она, что это не ее вина, — грустно сказал Так. — В ее представлении это несмываемый позор. Она приехала сюда учиться, выполнить волю отца, а оказалось, что она не в состоянии сделать это. Для нее не важны причины. Она заслужила наказание. — Хироко никогда не упоминала о случившемся с тех пор, как покинула колледж, и Так предупредил детей, что не стоит досаждать ей расспросами.

Хироко пребывала в отчаянии и пыталась всеми силами справиться с ним.

Танака поговаривали о том, чтобы перевести Хироко в Стэнфорд, но Так всерьез сомневался, согласятся ли там принять японку в такое время. К Таку отношение почти не изменилось, но Хироко не хотела рисковать его положением.

Вместо того она постаралась стать полезной семье и первым делом решила как можно больше походить на американцев.

Она уже два месяца не надевала кимоно, не кланялась и не употребляла словечка «сан», в каждую свободную минуту читала или слушала радио, всерьез решив заняться английским.

Питер проводил с ней много времени, стараясь, чтобы Хироко забыла о случившемся в колледже, и замечал в ней перемены. Хироко казалась исполненной стыда, вместе с тем была охвачена решимостью не сдаваться.

Новости становились все хуже и хуже. За два дня до того, как Хироко покинула колледж, японские войска вторглись в Восточную Индию, и государственный комитет занятости проголосовал за увольнение всех работающих японцев. Положение решительно не желало улучшаться. Такео слышал, что многим не по душе его пребывание в Стэнфорде, а тем более то, что он возглавляет кафедру.

Но никто не был готов к тому, что Западное побережье объявят «зоной ограничений» и введут комендантский час для «вражеских подданных». Еще сильнее Такео потряс приказ о том, что японцам позволяется перемещаться только от дома до места работы и обратно и оставаться в радиусе пяти миль от жилья. Дальнейшие перемещения требовали особых разрешений.

— Живем словно в гетто, — мрачно заявил он Питеру, услышав об этом.

Когда он рассказал об этом семье, Салли пришла в ужас — для нее введение комендантского часа значило, что она уже не сможет ходить на вечерние сеансы в кино.

— Дело не только в этом, — сказал Так жене вечером, когда они остались одни в спальне. Никто из них не был готов к тому, что ректор университета принесет Таку глубокие извинения и скажет, что главой кафедры назначен Питер, а Такео придется стать его ассистентом. Это значило не только понижение жалованья, но и потерю престижа — Такео не обвинял Питера, но от этого не становилось легче.

Мало-помалу их лишали всех привилегий и прав. Спустя неделю Рэйко сообщили, что в ее услугах в больнице больше не нуждаются. Слишком много пациентов протестовало против «вражеской подданной», какой бы умелой сестрой она ни была и как бы вежливо ни обходилась с пациентами.

— Полагаю, нам еще повезло: нас не заставляют носить пришитые к одежде звезды, как евреев в Германии, — горько сказал Так Питеру однажды за ленчем в своем бывшем кабинете, где все еще чувствовалось его присутствие. Положение становилось невыносимым. — Хотя в нашем случае это не обязательно — нас можно отличить с первого взгляда, по крайней мере как считают они. Для них все мы одинаковы — иссей, нисей, сансей. И вправду, какая разница? — Сам Такео родился в Японии, значит, мог называться «иссей». Но его дети, родившиеся в Штатах, назывались «нисей», а их дети, внуки Така, были бы «сансей». Единственным «вражеским подданным» среди них, если уж подходить к этому термину со всей строгостью, была Хироко — потому что оказалась в Америке как в ловушке.

Вскоре появился новый термин, вызывающий еще большую путаницу. Японцев стали делить на «иностранцев» и «неиностранцев». Неиностранцами, в сущности, были американские граждане, потомки японцев, родившиеся в США, то есть нисей. Но обе группы неразрывно связывало одно: и те и другие были японцами. Термин «неиностранцы» звучал лишь немногим менее враждебно. Рэйко уже не считалась гражданкой страны, она была неиностранкой, человеком, которому нельзя доверять.

— Я чувствую себя врачом, заразившимся любопытной болезнью, — задумчиво признался Питеру Такео. — У меня постоянно возникает желание поместить зараженные клетки под микроскоп и изучить их, забыв, что я умираю. — Так не питал иллюзий насчет скорых улучшений. Вопрос состоял лишь в том, насколько плохим будет их положение. Ни один из ответов пока не внушал надежд.

— Ну, от этого ты не умрешь, — попытался утешить его Питер, испытывая угрызения совести оттого, что занял пост своего друга и бывшего начальника. По крайней мере Така не уволили, как многих других, и Питер был благодарен за это.

В День святого Валентина одна из газет опубликовала предложение эвакуировать всех японцев, независимо от их гражданского статуса. На следующий день японские войска заняли Сингапур, а еще через день Объединенный иммиграционный комитет согласился с предложением переселить всех японцев. ФБР продолжало вести массовые аресты, надеясь выловить в Калифорнии японских шпионов. Но до сих пор ни одного из арестованных не удавалось обвинить в измене или шпионаже.

Девятнадцатого февраля президент подписал приказ за номером 9066, по сути дела дающий военачальникам власть определять районы, из которых могут быть выселены все жители. Приказ позволял войскам выгонять японцев с любой территории. Этот документ имел огромное значение. Постановление 77-503 объявляло государственным преступлением отказ покинуть военную зону. Непослушание каралось тюремным заключением.

Некоторые считали, что на практике эти законы ничего не изменят, но другие, подобно Питеру и Таку, опасались, что это лишь первый сигнал и что настоящий террор начнется позднее. Они уже столкнулись с введением комендантского часа, ограничений, специальных разрешений на перемещение, их считали иностранцами, а теперь армия получила возможность выгонять их из домов. В последующие дни японцам предложили эвакуироваться добровольно — продать дома и предприятия и переселиться в другое место.