Зазеркалье - Кристина Генри

своем кабинете кому-то из бойцов за плохое выступление накануне вечером.

Роджер Дэвис никогда не осмелился бы критиковать Николаса так громко, если бы Дэн находился поблизости. Дэн ясно дал понять, что Николас – «его мальчик», а все остальные члены клуба могут держать свое мнение при себе.

Николас и Мик задержались у ведра с водой, висящего на углу ринга. Дэн приложил немало усилий, чтобы в клубе для Николаса всегда была чистая вода. Зачерпнув воды и сделав глоток, Николас метнул на Роджера Дэвиса тяжелый взгляд и передал ковшик Мику.

– Не обращай на него внимания, – негромко посоветовал Мик. – Он никогда не умел толком драться, вот и завидует тому, что кто-то другой вот-вот добьется славы, о которой он мог только мечтать.

– Я и не обращаю. – Николас демонстративно повернулся к Роджеру Дэвису спиной. – Кроме того, если я проиграю, никакой славы не будет. Ладно, давай за работу, пока Дэн не пришел и не застал нас прохлаждающимися.

Мик кивнул, и они продолжили «работать». Но Роджер Дэвис все гнул свое, и голос его перекрывал даже стук врезающихся в плоть кулаков.

– Не знаю, почему Дэн не поставил в пару с Мясорубкой старину Фрости. Он не такой громила, как Бык, но и не легковес. У него было бы больше шансов, чем у этого бобового ростка.

– Заткнись, Родж, – буркнул его собеседник, тоже один из престарелых «мальчиков»-игроков в криббидж, фетюк по имени Уильям Паттенсон. Голос его звучал встревоженно.

Николас честно пытался не обращать внимания на их разговор и сосредоточиться на поединке. Он увернулся от удара в челюсть, нырнул под замах более крупного противника и нанес два быстрых удара в корпус, от которых Мик крякнул и с трудом выдохнул.

– Кто ты такой, чтобы говорить мне заткнуться, Уилл? Я буду говорить что хочу, кому хочу и о ком хочу, и я скажу, что этот тощий мальчишка – неровня Мясорубке. Держу пари, Мясорубка уложит его меньше чем за минуту.

«Он всего лишь завистливый старый хрыч, – сказал себе Николас, подавив нарастающую волну гнева. – Думай только о поединке, иначе Мик заставит тебя заплатить».

Кроме того, он знал: все, что говорил сейчас Роджер (и немало чего помимо), толпа будет выкрикивать во время боя. Да стоит публике увидеть их с Мясорубкой рядом, оценить разницу габаритов – и зеваки будут хохотать до слез. И если он будет болезненно реагировать на насмешки какого-то старика, ему никогда не пережить боя.

Мик ударил левой ногой, застав Николаса врасплох и вынудив его споткнуться. А когда Николас качнулся вперед, Мик врезал ему локтем. Николас отшатнулся, пытаясь исправить положение, но прежде, чем он успел выпрямиться, Мик сильно толкнул его в живот. В настоящем бою Мик непременно упрочил бы преимущество, обрушив на согнувшегося пополам Николаса шквал ударов. Но поскольку бой был тренировочным, он отступил на миг, позволяя Николасу перевести дыхание.

– Ха! – воскликнул Роджер Дэвис. – Видишь, что я имел в виду, Уилл? В этом мальчишке вообще ничего нет, и никогда не будет! Мясорубка сотрет его в порошок.

Николас выпрямился, тряся головой. Он не мог себе этого позволить, но гнусный старикашка все-таки вывел его из себя. Он отвлекся, вышел из игры. А оно того не стоит. Это всего лишь слова, глупые слова, вылетевшие изо рта глупого человека.

Николас кивком поблагодарил Мика, и они снова закружили друг вокруг друга.

– Не думай, что Дага-Дэн явится забрать твое тело, когда Мясорубка прикончит тебя, мальчик! У таких, как Дэн, нет времени на всяких слабаков и ничтожеств!

В этот час в клубе было не так уж много народу – несколько бойцов разминались у мешков с песком, да за тремя столиками сидели старики-игроки. В зале воцарилась мертвая тишина. Николас чувствовал, что все смотрят на него, ожидая, чем он ответит на подобное оскорбление.

«Слабак». «Ничтожество». Николас не слабак. И не ничтожество. На сегодняшний день он выиграл все свои бои.

Однако обидные слова уязвили его, как ничто другое, вошли под кожу и отравили кровь. Николас ударил Мика в челюсть – куда сильнее, чем намеревался, – застав противника врасплох. Правила клуба подразумевали, что на тренировках бойцы работают вполсилы или по крайней мере стараются не нанести партнерам серьезных травм. Мик отшатнулся, и Николас буквально увидел полетевшие из глаз партнера искры.

Разжав кулаки, Николас шагнул к товарищу и положил руку на его плечо.

– Извини, – пробормотал он тихо, так чтобы слышали лишь они двое. – Я не хотел бить так сильно.

Мик смотрел ошеломленно, глаза его разъезжались в разные стороны. Потом он встряхнулся, как вымокший пес, и, кажется, пришел в чувство.

– Он просто вывел тебя из себя. Ясно, кому предназначался этот удар.

– Я не должен был… – начал Николас.

– Мужчина ничего не может с собой поделать, когда ослеплен яростью, – перебил его Мик. – Иногда гнев просто берет свое, как бы ты ни хотел иного.

Николас кивнул, хотя все еще чувствовал себя неловко. Неправильно это – вымещать свою злобу на человеке, помогающем ему тренироваться. Поверх плеча Мика он бросил взгляд на Роджера Дэвиса, которого свирепо, но шепотом, распекал Уилл.

– Не трать на него энергию, – посоветовал Мик. – Дэн шкуру с тебя спустит, если ты сломаешь руку о челюсть этого дурака.

Заманчиво. Ох, как же заманчиво. Николас так и видел, как перемахивает через ограждающие ринг канаты, направляется к Роджеру Дэвису, и водянистые глаза старикашки выпучиваются от страха.

Где-то глубоко-глубоко внутри он упивался мыслью об этом страхе.

Николас запрокинул голову. Его мутило. Что же он за человек такой, если ему нравится наводить ужас на жалкого беспомощного тупицу?

«Нет, – подумал он. – Я не такой, как всякое бандитское отребье. Я не собираюсь делать кому-то больно просто забавы ради».

– Ты прав, – сказал он достаточно громко, чтобы услышали все. – Он того не стоит.

Тут Роджер Дэвис действительно вылупил глаза – только от яростного разочарования. Он вскочил, отмахнувшись от удерживающей его руки и свистящего шепота «Нет, не надо!» Уилла.

– Думаешь, я всего лишь слабый старик, а? Думаешь, можешь унижать меня просто потому, что ты нынче любимчик Дэна? Ты – ничто, и неважно, что я стар, я все равно способен преподать тебе урок! Ты всего-навсего неотесанный мальчишка!

Николас почувствовал, как кулаки его снова сжимаются. Не мог он стоять тут и слушать оскорбления какого-то там вышедшего в тираж наглеца, старик он там или нет. Он, Николас, не ничто.

«Всего-навсего горе горькое да ноша тяжкая» – так всегда говорила Бесс.

«Всего-навсего нищее отребье» – так говорили лавочники, когда он был