Тайны Иисуса и Марии Магдалины - Эрман Барт Д.

Некоторые гностические секты, без сомнения, восхваляли женское начало, но мнения ученых по поводу того, как читать эти тексты, сильно разделены [65]. Указывает ли наличие богинь и высокий статус женщин на то, что богине поклонялись? Не следует сбрасывать со счетов примеры из таких христианских направлений, как монтанизм, где высокое положение женщин абсолютно не означало важность женского начала.

Ритуальные поклонения богине

И наконец, были ли ритуальные поклонения богине, например, какие-либо древние эквиваленты ритуала Хиерос гамос? Мы видели, что какой-то подобный ритуал, возможно, существовал в общине, создавшей Евангелие от Филиппа, где проводилось таинство венчания. Однако наиболее ясное упоминание о подобном ритуале не восхваляет женское начало, а, очевидно, порочит его. К сожалению, это упоминание необходимо воспринимать со здоровой долей скептицизма, поскольку оно содержится в работе ортодоксального отца церкви четвертого века по имени Епифаний, который прежде всего боролся с «ересями», в том числе с гностицизмом.

В ходе длинного порицания практики одной из гностических сект фибионитов (называемой и другими именами), Енифаний в деталях описывает сексуальный ритуал, который, в некотором отношении, очень похож на то, свидетелем чему стал Софи Невё в подвале собственного дома [66]. Как пишет Епифаний, в ходе тайного ритуала, проводимого ночью и только для адептов секты, фибиониты выбирают себе пару (но не своих супругов) и соединяются в ритуальном сексе; но в момент оргазма мужчина выходит из женщины, и они собирают его семя в руки. Затем они поглощают его вместе, говоря: «Это тело Христово». Когда это возможно, они также собирают менструальную кровь женщины и поглощают ее вместе со словами: «Это кровь Христова». Если женщина случайно беременеет (когда не удается прервать половой акт), производится аборт, и зародыш поедается на общей трапезе, которую они называют «идеальной Пасхой».

Епифаний утверждает, что эти люди, совокупляющиеся в ритуальном сексе, делают так, чтобы сдублировать события, происходящие в небесном царстве, и таким образом получить возможность вернуться в свой небесный дом, откуда они пришли и оказались запертыми в смертных телах. Интересным в этом описании является то, что, вместо того чтобы восхвалять женское начало, как, предположительно, происходит в ритуале Приората Сиона, этот ритуал принижает его. Здесь отрицаются именно женские функции зачатия и деторождения, поскольку смысл полового акта для женщины в том, чтобы не забеременеть, и дети недолжны рождаться. Таким образом, роль женщины в половом акте заключается не в том, что делает их женщинами (если, конечно, не учитывать факт, что у них есть менструальная кровь); неудивительно, что Епифаний далее указывает, что некоторые из их наиболее высокопоставленных лидеров (все они были мужчинами) занимаются ритуальной мастурбацией, чтобы вкусить тело Христово в тиши своих комнат.

Сложно поверить в то, что Епифаний говорит об этом ритуале — некоторые ученые вообще сомневаются, есть ли для этого исторические основания [67]. Непонятно, откуда он взял такие детали — ведь это тайные ритуалы для адептов, а не для обозрения публики: и даже книги секты (которые, как утверждает Епифаний, он читал) вряд ли были инструкцией к действию. Возможно, что-то наподобие этих ритуалов и имело место — но так же возможно, что это лишь плод воображения Епифания, причем довольно извращенного.

Заключение

Историкам очень сложно оценить роль женщины и важность «женского принципа» в раннем христианстве. Но некоторые вещи мы можем утверждать с уверенностью. В начале христианского движения женщины играли более значимую роль, чем впоследствии. Они были широко представлены среди последователей самого Иисуса и в ранних христианских общинах времен Павла. Но в конце концов патриархальные силы напомнили о себе в христианстве, и уже в посланиях лже-Павла женщинам наказывается подчиняться мужчинам. Однако даже эти письменные наказы не заставили молчать всех христианских женщин, что нашло выражения в легендах о Фекле, в движении монтанистов и в некоторых гностических сектах второго и третьего веков.

Однако неверно утверждать, что там, где женщины занимали высокое положение, высоко ценилось и женское начало. Мы видели, что это не так на примере Тертуллиана и монтанистов. Видимо, самое высокое положение женщины продолжали занимать лишь в различных гностических сектах, где присутствовал женский аспект божества. Но даже здесь остается неясным, восхваляли ли все гностики женское начало как таковое, или они считали, что женщины должны оставить свою женскую сущность, либо став похожими на мужчин, либо достигнув состояния, когда не будет разницы между мужским и женским. В любом случае, непонятно, насколько такое понимание женского начала могло вырасти в поклонение, и были ли ритуалы, посвященные богине или самому женскому началу, выраженному в реальных женщинах.

Ясно только одно: христианство до Константина небыло матриархальной религией, превращенной в патриархальную лишь после вмешательства римского императора. Несмотря на утверждения «Кода да Винчи», патриархат одержал победу среди большинства христиан задолго до начала четвертого века, и лично Константин не имел к этому никакого отношения.

Эпилог

Я хотел бы закончить эту книгу так же, как начал, на личной ноте. Когда я получил кафедру в Университете Северной Каролины в Чапел-Хилл в 1988 г., моим первым курсом был «Иисус в мифах, традиции и истории». На мою удачу, в начале семестра как раз вышел фильм Мартина Скорцезе «Последнее искушение Христа». Я хотел воспользоваться моментом и пригласить моих студентов посмотреть этот фильм, чтобы написать на него критические рецензии, основанные на том, что они узнали из моих лекций. Подобное задание не вызвало бы проблем на северо-востоке страны, откуда я родом и где преподавал в Рутгерском университете в Нью-Джерси. Но я не учел, что находился на юге, в колыбели библейского учения. Студенты организовали маленькое восстание в знак протеста против моего задания, поскольку некоторые студенты, придерживавшиеся наиболее консервативных религиозных взглядов, считали просмотр этого фильма кощунством. Они отказались пойти, намекнув, что скорее откажутся от моего курса.

Я не мог в это поверить. Они были молодыми, но все же взрослыми людьми, которые должны были понимать, что нельзя критиковать фильм, не посмотрев его, так же как нельзя критиковать книгу, не прочитав ее, или курс, не прослушав его. Но они яростно критиковали фильм и отказались пойти. В конце концов я снял это задание (решив, что заставлять их сделать что-то,что противоречит их религиозным убеждениям, было бы нарушением того или иного конституционного права), сделав его добровольным: те, кто хотел, могли пойти со мной на просмотр, а затем обсудить со мной фильм за пиццей.

Фильм, правда, не понравился мне с первой же сцены (хотя дальше стало интереснее, и после нескольких просмотров я стал теплее к нему относиться). Многим моим студентам он тоже не понравился. Для них проблема заключалась в интимных отношениях между Иисусом и Марией Магдалиной (сыгранных Уильямом Дефо и Барбарой Херши; я до сих пор считаю, что ее Магдалина была лучшей из всех, когда-либо сыгранных), что, как они считали, было чересчур. Меня это волновало не настолько сильно — не потому что я считал, что Иисус и Мария действительно занимались сексом, а потому что я понимал, что это всего лишь часть сюжета. Намного большее негодование вызвал у меня общий портрет Иисуса, который никак не может определиться, кто он такой, то полагая, что он мессия, то, что Сын Человеческий, а в другой раз, Сын Бога, и т. д., и т. п. Мне показалось, что это Скорцезе (или Казантзакис, написавший роман) не мог решить, кем же был Иисус, и поэтому переложил свою неуверенность на плечи главного героя. Я почувствовал, что люди, которые будут смотреть этот фильм, решат, что Иисус действительно был таким — абсолютно запутавшимся в собственном «Я», — в то время как я видел его абсолютно другим, человеком, который с самого начала знал, кто он.