Бездонные пещеры - Кейт Форсит

Чем дальше они заходили в город, тем более теплым становился прием. Сотни людей толпились вдоль дороги, очень замедляя продвижение армии. Уже начинало смеркаться, и по обочинам дороги и на каретах зажгли фонари. Крыши домов так тесно лепились одна к другой, что не было видно ни луны, ни звезд. В воздухе стояла отвратительная вонь, от которой Бронвин с Доннканом кашляли и затыкали носы. Близнецы заснули, уткнувшись головенками в колени Изабо, и в конце концов старшие дети тоже задремали, положив головы друг другу на плечи.

Наконец они добрались до еще одной высокой стены, укрепленной столь же сильно, как и те, что окружали город. За этой стеной оказалось множество парков и особняков, в окнах которых горел яркий свет. Хотя вдоль проспекта и в окнах домов толпились люди, бросавшие цветы и ленты, здесь проезжая часть была намного шире, поэтому процессия наконец-то снова смогла набрать скорость. Они подошли к последней из трех городских стен и прошли через еще один темный туннель, громко цокая копытами лошадей. Изабо уже начала зевать так широко, что рисковала вывихнуть челюсти, но все еще выглядывала из окна кареты, не желая ничего пропустить. Они проехали мимо Великой Церкви с ярко освещенными сотнями шпилей, горевшими на ночном небе, а через некоторое время проехали через величественные ворота, на створках которых красовались гербы Мак-Хильдов. За ними была одна лишь темнота, хотя в неровном свете факелов, которые держали верховые, Изабо видела, что они едут по какой-то длинной прямой аллее, обсаженной цветущими деревьями.

В конце концов они добрались до дворца, оставившего у Изабо какое-то скомканное впечатление множества высоких башенок, увенчанных коническими крышами. Потом усталые лошади втащили карету в замковые ворота. Там их попросили выйти из кареты, и они неохотно подчинились. Здания, возвышавшиеся вокруг, были такими мрачными и военного вида, а стражники в своих белых плащах столь суровыми, что Изабо против воли почувствовала приступ страха. Но Мегэн с готовностью спустилась, с негодованием отвергнув протянутую ей руку, поэтому Изабо тоже спустилась вслед за ней.

Сначала ей пришлось разбудить детей, и сонные близнецы тут же начали капризничать. Мора, их новая няня-болотница, безуспешно пыталась успокоить их. Она была совсем молодой, родившейся и выросшей на болотах Эррана, и никогда раньше не покидала дома. Она была робкой и застенчивой, как и большинство болотников, и еще не успела освоиться со своей новой ролью. Изабо взяла Ольвинну на руки и снова укачала ее, прижимая к плечу. Мора попыталась сделать то же самое, но хныканье Оуэна превратилось в сердитый рев.

По внутреннему дворику топтались всадники. Среди них был и Лахлан. Его черные крылья припорашивала густая дорожная пыль, слипшиеся от пота кудри падали на лоб. Он обернулся на плач Оуэна и направился к ним. У Изабо екнуло сердце. Он взял Оуэна на руки, ласково баюкая его, и малыш наконец перестал плакать, крепко вцепившись в отцовскую шею.

— Как вы? — отрывисто спросил Ри.

— Устали, отсидели себе все, что можно, и страшно проголодались, — отозвалась Мегэн так же коротко. — Неужели нельзя было остановиться и хотя бы попить чаю?

— До Брайда оставалось так близко, и я хотел добраться досюда до темноты, — ответил он. — Я не ожидал, что мы будем так долго пробираться по городу. Но мы все-таки доехали. Заходите. Надеюсь, они готовы нас встретить?

— Где мы? — спросила Изабо заплетающимся от усталости языком.

Он искоса взглянул на нее своими желтыми, как у сокола, глазами.

— Это Гервальт, дворец Мак-Хильдов. До последнего времени он был резиденцией Филде и бертильд, но новый Филде, Киллиан Слушатель, предпочитает жить и работать среди народа.

— Выглядит не слишком приветливо, — заметила Изабо.

— Согласен. Но все-таки, это дом Эльфриды и единственное здание, способное вместить большую часть наших солдат. Остальных расквартируют в городе. Идемте, здесь, по крайней мере, можно рассчитывать на горячую еду и постель.

Он отошел в сторону, отдав приказы стражникам, передав белого кречета сокольничему и погладив своего вороного жеребца по бархатистому носу. Потом повел усталых путешественников через караулку во внешний двор замка, еще через одну прочную навесную башню, а потом во внутренний дворик, неся на руках уснувшего Оуэна.

Дворец, казалось, нависал над ними. За его грозными стенами возвышалось величественное здание с множеством круглых колонн, и после бесчисленных прямых углов и остроконечных шпилей города глаз Изабо отдыхал на них. Они поднялись по лестнице и вошли в огромную дверь из векового дуба.

Роскошь внутреннего убранства ошеломила ее. Дворец Айена поразил ее своим великолепием, но вестибюль Гервальта затмил и его. Пол был устлан великолепной работы ковром голубого, бледно-зеленого и малинового цветов, а на стенах стофутовой высоты висели огромные гобелены, изображающие великие сражения. Со сводчатого потолка спускалась громадная хрустальная люстра, ослепившая усталые глаза Изабо. По стенам были развешаны щиты, мечи и топоры, а на площадках парадной лестницы, начинавшейся в дальнем конце зала и ведущей на галереи, стояли серебряные доспехи.

Над галереями переливались разноцветными огнями витражи в высоких стрельчатых окнах. На одном из них мужчина в латах принимал меч из рук ангела с золотыми и малиновыми крыльями. Были там розы и черные припадающие к земле черти, книги со странными буквами, дитя, парящее в ореоле золотистого света, белые голубки, несущие в клювах прутики, женщина в голубом одеянии, плачущая у могилы, и сражающиеся воины, над которыми реяли поющие ангелы. Их было столько, что у Изабо разбегались глаза.

— Вот это да! — сказала она.

— Взгляните на вон того, с крыльями! — воскликнул Доннкан. — Он просто вылитый дайаден!

Изабо посмотрела туда, куда он показывал. В круглом окне над лестницей был изображен чернокрылый ангел, преклонивший колени перед троном и держащий в руке золотой меч. На троне восседал старик, одетый во все белое, со строгим бородатым лицом и поднятым над огромной книгой пальцем. У ангела были вьющиеся черные волосы, выбритое лицо и такие же золотые, как и светящийся ореол над его головой, глаза.

— Ничего удивительного, что они падают на колени, когда он проезжает мимо, — брюзгливо заметила Мегэн. Она раздраженно огляделась вокруг, потом взяла тяжелую золотую чашу, усыпанную драгоценными камнями. — Мне казалось, тирсолерцы считают роскошь и комфорт деянием Нечистого?

— Прошлая Филде слишком уж любила роскошь, — с усмешкой отозвался Лахлан. — Вот почему тирсолерцев удалось убедить восстать против нее. К счастью, Эльфрида находит все это вульгарным до омерзения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});