Душегуб - Николай Вингертер

— и вышел к машине; садясь в нее, увидел боковым зрением, как на крыльце появилась Сизова и ему замахала, то ли для того, чтобы подождал, то ли на прощание. Он сделал вид, что не заметил ее, было и оправдание — небо едва начало светлеть, и он ее мог не видеть. С Сизовой не хотел встречаться, потому что одежда на нем была не для поездки в город, и это могло броситься в глаза. «Хотя какое ей дело? — сказал себе Нексин. — Спросит отвечу, что зима, дорога длинная и всякое случается в пути, может сломаться машина, долго придется ждать какую-нибудь попутку, а так не замерзнет». Автомобиль завелся с ходу — водитель Петерс его содержал в исключительном порядке, — мотор поначалу порычал, затем сбросил обороты и стал работать ровно; стрелка топливного бака показывала, что он полный. Нексин довольный потер руки и включил первую передачу, машина плавно пошла вперед, хрустя шинами по сыроватому снежному насту. Дом был на краю поселка, и автомобиль сразу выкатился на шоссе. Нексин проехал несколько километров по асфальту, навстречу никто не попался, и свернул по намеченному маршруту на узкую дорогу, с песчано-гравийным покрытием, проложенную по просеке. Почти сразу машину обступил хвойный, почти без подроста, высокоствольник — сосна, ель и лиственница. Успевшее заметно посветлеть небо снова потемнело, потому что местами кроны деревьев, растущих вдоль дороги, сходились так близко, что казалось, это вовсе и не дорога, а тоннель. Нексин поехал медленнее, потом и вовсе со скоростью пешехода, с интересом разглядывая то надвигавшиеся на него из темноты в свете фар, то проплывавшие мимо ровные, как телеграфные столбы, стволы деревьев, — зрелище было красивым и немного сюрреалистическим; последнее усиливали вдруг вспыхивавшие то в одном, то другом месте цветные огоньки от преломляющихся в холодном воздухе лучей фар. Так он ехал еще с полчаса, мотор, работая на низких оборотах и при малой скорости, начинал перегреваться, но Нексин боялся остановить машину, за дверцами которой все еще скрывался таинственный для него, городского жителя, и немного жутковатый своей неизвестностью мир дикой природы. Все же он был вынужден остановить автомобиль и заглушить мотор. Дверцу долго не открывал, прислушивался, что происходит снаружи, но не услышал ничего, звенело лишь в ушах от непривычной тишины, и еще ощущал какое-то волнительное сердцебиение. Наконец, вышел из машины. Оказалось, что было не так темно, как виделось через окно машины. Лес просматривался довольно далеко и уже не был сумеречным. Нексин вспомнил рассказ Борец о филине и связанной с ним истории, осмотрелся внимательно — кругом все было так спокойно и невозмутимо, что это ему придало уверенности, и он прошелся немного вперед по дороге, разминаясь, приседая и размахивая руками. Был уже конец зимы, в этих краях сильные морозы были редкостью, а теперь температура и вовсе стояла около нуля, холода практически не чувствовалось, напротив, от леса исходило какое-то особенное тепло, остро пахло лесной сыростью и хвоей; снега лежало мало, потому что за зиму случались несколько раз оттепели с дождями, и снег был неглубокий и рыхлый. Больше всего поражала доселе неслыханная им тишина, он не мог сравнить это состояние ни с чем, разве что только с погружением в воду, но там тишина давящая и неуютная, здесь же все было иначе: она была торжественная и в то же время легкая и прозрачная, и ему казалось, что такое возможно, наверное, только где-нибудь в космосе, потому как вокруг не было совершенно никаких признаков жизни: ни следов на снегу, ни голосов птиц. Он этому особенно поразился и подумал: разве может быть вообще какая-то охота в таком безмятежном месте? Но совсем не догадывался, что как раз жизнь в лесу шла своим чередом, а его обитатели поутру находились либо в глубине лесной чащи, либо не выдавали постороннему своего присутствия. Нексин пошел к машине, чтобы позавтракать. Такого завтрака у него тоже никогда не было. Аромат кофе чувствовался гораздо сильнее, чем в обычной обстановке, за столом, и Нексин продлевал это удовольствие, тем более что некуда было спешить. И уже стало совсем светло, когда он поехал дальше. Остановился еще через несколько километров, увидев, что лес расступился. Вдоль дороги пошли небольшие поля, густо покрытые донником и кустарниковыми зарослями из дикого барбариса, черной бузины, боярышника и шиповника; по низинам росла черемуха, а на местах повыше — можжевельник. Он вспомнил слова Заборова, что куропатки на ветвях деревьев не сидят и вообще в лесу не живут и не водятся, а любят именно поле и кустарники, особенно можжевеловые. Он остановился прямо посреди дороги, побоявшись принять на обочину, чтобы не попасть в какую-нибудь канаву. День уже окончательно принялся, низкого солнца за дальним лесом видно еще не было, но его свет полностью растворил сизый утренний воздух: кусты, поле, деревья на опушках леса так и манили своей загадочной красотой. Нексин не стал опоясываться патронташем, а рассовал по карманам патроны, в стволы не задумываясь загнал по заряду с картечью, хотя шел за куропатками, и побрел вдоль опушки леса. В сравнении с бором, в котором недавно останавливался, здесь все было совсем иначе. На выпавшем с вечера тонким слоем влажном снегу, который хрустел под подошвами сапог, во все стороны — куда ни глянь — тянулись разные следы. Нексин в них не особенно разбирался, разве что отличал следы птиц от следов круглых, очевидно, оставленных лапками мелкого зверя и еще совсем мелких и частых следов грызунов. Он прошел лишь десяток шагов, как совсем близко, из молодого ельника, раздался пронзительный птичий крик; смелая и ловкая, если не наглая, птица — это была сойка — резво и забавно прыгала по веткам с дерева на дерево на его пути и даже несколько раз пронеслась над Нексиным, так что можно было разглядеть ее серо-красное оперение и черный хвост, и уселась недалеко на дубовом кусте. Одна из самых ранних весенних птиц, она, объявившись в этой местности, свидетельствовала, что зима закончилась. Нексин перехватил ружье и хотел выстрелить, но передумал, побоявшись, что сразу наделает много шуму и идти дальше будет без толку. В ответ на крик сойки из леса тут же послышались другие звуки: клекот и бормотание какой-то птицы и трескотня сороки. Нексин крепче сжал ружье, готовясь к любым неожиданностям. Долго ему не пришлось идти; он не успел перейти с опушки леса в поле, как из-под снежного наста вдоль можжевельника, чуть не под ногами, вспорхнула стайка куропаток. Он растерялся и не сразу сообразил,