Мчащиеся мустанги - Макс Брэнд

— Чего ты хочешь, все сегодня взвинчены!

— Между прочим, ты уверена, что управишься как надо со своим муженьком?

— Абсолютно уверена.

— А я нет.

— Все-таки я жена, а не ты.

— Этот малый живет словно во сне, но если его разбудить, то он далеко не дурак!

— Может, ты и прав. Но я не позволю ему проснуться.

— А если он вздумает выйти посмотреть, что происходит, и, скажем, наткнется на своего мертвого сынка, мадам?

— Если бросишь тело на месте, то ты еще более безнадежный идиот, чем я представляла.

— Не подумает ли он, что это твоих рук дело?

— Он? Не знаю. Вряд ли.

— Он что-нибудь слыхал?

— Почти ничего. Я приглядываю за ним день и ночь. Все перехватываю. Вряд ли он с кем-нибудь разговаривает, разве что с Алисией.

— А как с ней?

— Мы с ней друзья.

— Она в этом деле заодно с тобой?

— Нет. У нее же нет сына, ради которого надо стараться, — пояснила Беатрис.

— Понятно, — кивнул Блэк. — Значит, она не против твоих дел? Но лучше все-таки, если не будет знать, что произойдет сегодня ночью, а?

— Она много знает. Как сова. Видит, что не замечают другие. Но пять минут назад я перестала ей доверять.

— Хотелось бы знать, в чем дело.

— Она сказала мне, что гуляла у верхнего озера.

— Что тут странного? Такая ночь!

— Верно. Тихо, тепло. Но когда я видела ее туфли, на подошвах вместо пыли и грязи только прилипшие к подошвам травинки. Надо сказать, сегодня подстригали только одну лужайку — ту, что вокруг беседки. Знаешь, где это?

— Знаю здесь все ходы и выходы, — самоуверенно заявил Блэк. — Могу перечислить и описать всю мебель. Знаю каждое дерево. А ты спрашиваешь, найду ли я беседку. С завязанными глазами, мадам!

— Если кто и способен достать этого парня, — оживилась Беатрис, — так только ты, Кристофер Блэк!

— Благодарю. Но он еще не побежден. Не знаю. Как получится.

— Целиком полагаюсь на тебя. Однако понял ли ты, что означают травинки на туфлях?

— Чего тут не понять? Если сегодня нигде больше не косили, должно быть, она была на лужайке у беседки.

— Должно быть! Тогда почему сказала мне, что гуляла в другом месте?

— Скорее всего, случайно сорвалось с языка, — предположил Блэк. — Я не раз замечал, что так бывает. Ничего особенного.

— Ты это к чему? Зачем ей понадобилось лгать?

— Просто не придала значения.

— Думаешь, так? Ты ее не знаешь. Она никогда не лжет, если только в этом нет большой необходимости. Уж мне-то известно!

— Ты уверена?

— Да, да!

— Хорошо. Значит, она ходила к беседке.

— Никакого сомнения.

— Что она могла там делать?

— Не знаю. Стараюсь понять.

— Хочешь сказать, что боишься, как бы она в этом деле не оказалась против тебя?

— Знаю, что так и будет, если она догадается, что произойдет сегодня вечером.

— Вот как!

— Да. Она всегда была на стороне Дэвида.

— Тогда почему же ты сегодня не услала ее из дому?

— Пробовала. Предлагала дюжину разных дел. Она не захотела.

— А что, если сорвет нам все планы?

— Не думаю.

— Не думаешь! — злобно выкрикнул Кристофер Блэк. — Запомни: я вложил в это дело в десять раз больше, чем мне заплатили.

— Можешь не сомневаться в моей щедрости, мистер Блэк.

Бандит, улыбнувшись, посмотрел ей в глаза:

— По-моему, мы неплохо знаем друг друга.

Она слегка покраснела:

— Лучше бы сходил к беседке!

— Думаешь, что-нибудь там найду?

— Не знаю. С твоими глазами все возможно.

— Постараюсь. Знаешь, мне что-то не по себе. Чую, все это выйдет боком! Уж очень это дело обросло чудесами!

— В конце концов обойдется! Ступай поищи вокруг беседки. А я схожу в библиотеку поглядеть на муженька. Если начнется стрельба, лучше быть рядом, чтобы понял как надо.

— Правильно. Если дойдет до стрельбы, постараемся убрать мертвецов. Живьем брать, разумеется, не будем.

— Разумеется, — просто подтвердила она.

Кристофер Блэк без лишних слов повернулся и вышел из дома.

Глава 32

МУЖ И ЖЕНА

Беатрис подошла к окну, выходящему на дорожку перед домом. В проникавшем из окошка над дверью слабом свете мелькнули две фигуры и вместе с Христофоро Негро снова исчезли в ночи. Она удовлетворенно кивнула. На какие-нибудь результаты надежды мало, но сделано все, чтобы решить загадку, которую задал ее острый глаз. Затем направилась в библиотеку присмотреть за мужем.

Алисия нашла Дэвида Пэрри-старшего утонувшим в кожаном кресле и углубившимся в очередную книжку, с выгнутой дугой спиной, низко опущенной головой, копной волос, свалившейся на лицо. В могучих плечах и изгибе поддерживающей массивную голову шеи чувствовалась животная сила.

Не отрываясь от книги, он недовольно фыркнул. Фыркнул, как дельфин.

— Дядя Дэвид, — позвала Алисия.

Он недовольно щелкнул пальцами.

Усевшись на подлокотник, она протяжно повторила:

— Дядя Дэвид.

— Оставь меня в покое, Алисия, — буркнул он. — Я занят.

— Дядя Дэвид, — продолжала девушка.

— К черту! — отрубил дядюшка.

— Дядя Дэвид, — проворковала Алисия.

Он бросил на нее свирепый взгляд:

— Испортила удовольствие от самой лучшей главы! Чего тебе, Алисия?

— Капельку внимания.

— Уже получила. — Дядюшка раздраженно отбросил книгу.

— Что за книжка?

— «Загнанный в угол», или что-то в этом духе, — ответил он. — Не помню. Какая разница?

— Вообще-то никакой.

— Хочешь сказать, для такой книги?

— Да, для такой глупой книжки.

— Не раздражай меня, Алисия!

— Почему бы и нет?

— К чертям! Ты что, расселась здесь, чтобы выводить меня из себя?

— Ничуть. Мне просто забавно.

— Слушать мои умные речи?

— Нет, смотреть, как ты кипишь. Есть такая старая пословица: кровь кипит без огня…

— Ты хуже огня!

— Вижу, от тебя уже валит пар.

— И это тебя забавляет?

— Очень.

— Зато ты спокойна.

— Так ты кончил читать?

— Сама оторвала.

— Именно этого я хотела.

— Довольна?

— Конечно, раз вышло по-моему.

— О Господи! — воскликнул он. — Да разве когда-нибудь бывает не по-твоему?

— Довольно часто.

— Скажи, чего тебе надо. Постараюсь угодить.

— Пойдем прогуляемся.

Спрятавшаяся за створкой двери, все видевшая и слышавшая миссис Пэрри вздрогнула и изменилась в лице, будто ее резанули ножом по сердцу. Вообще-то она выглядела недурно, лет пять назад, возможно, даже была красавицей, но в этот момент ярость и страх стерли с ее лица последние черты молодости, и она, словно надев уродливую маску, выглядела такой, какой ей предстояло стать ближе к старости.