КГБ во Франции - Тьерри Вольтон

Через четыре года Николай Хохлов из отдела ОС-2 КГБ, в чьи функции входили убийства (сейчас этот отдел распущен), перебежал на Запад и попросил убежища в США. Он получил приказ ликвидировать во Франкфурте (ФРГ) Игоря Околовича, лидера НТС (Национального трудового союза) – оппозиционной партии, объединяющей эмигрантов из СССР. Для этой операции КГБ вручил Хохлову специальное оружие: пакет сигарет, стреляющих пулями с цианистым калием. Очутившись на Западе, Хохлов отказался выполнить приказ. В Штатах во время одного из допросов он рассказал о том, что его друг, Волокитин, работающий в Париже, мог бы согласиться сотрудничать с западными разведками или по меньшей мере бежать на Запад. Американцы предупредили СРК и УОТ, а те собрали сведения о "дипломате". Началось наблюдение, установили подслушивающие устройства, чтобы точнее определить момент, когда без риска для Волокитина можно вступить с ним в контакт. Через несколько недель ЦРУ решило привезти в Париж Хохлова, чтобы он сам установил контакт со своим другом. Доклад службы подслушивания категоричен: Волокитин лично, без посредства коммутатора посольства, отвечает на телефонные звонки. Было решено, что Хохлов позвонит Волокитину и договорится о встрече. Но в назначенный день все идет не так, как задумано. Трубку снимает телефонистка, которая заявляет, что "дипломат" отсутствует. Новая попытка, предпринятая через несколько часов, опять не приносит результатов. Американцы и французы решили назавтра начать все сначала. Слишком поздно. Ранним утром посольская машина покинула Париж, увозя с собой Волокитина. В Орли "дипломата" посадили на самолет "Аэрофлота". Французские полицейские попытались вмешаться, но Волокитин, со всех сторон окруженный коллегами, заявил, что добровольно возвращается в СССР. О нем больше никто и никогда не слышал. ЦРУ ясно, что КГБ был предупрежден о попытке перевербовки. И снова только утечка из французской разведки, или, еще точнее, из СРК, могла объяснить этот провал.

Два дела, два провала, две загадки. Может быть, все объяснялось существованием "Сапфира"? Но с чего начать? Как найти? Голицын не дал никаких точных указаний.

При помощи УОТ в СРК немедленно создали специальное подразделение в отделе контрразведки, поставив задачу как можно быстрее определить, кто именно скрывается под этим кодовым названием. В мельчайших подробностях изучены сотни биографий, допрошены десятки агентов… то есть происходило абсолютно то же самое, что и в ЦРУ. Атмосфера в разведке совершенно отравлена навязчивой мыслью о существовании "крота". Подозрительными становятся буквально все, никто никому не доверяет. В конце концов французская разведка, как и американские службы, оказалась полностью парализованной. Если такова была настоящая задача Голицына, то она успешно выполнена.

"Сапфир" навсегда сохранил свои секреты. В УОТ так и не нашли никакого "крота". По крайней мере официально. Потому что в 1970 году, под предлогом реорганизации разведслужбы, при довольно странных обстоятельствах были отправлены в отставку два самых высокопоставленных руководителя разведки. Никто напрямую не обвинил их в предательстве, но подозрения на их счет тем не менее оставались.

У первого из этих двоих около 20 лет назад была связь с женщиной, о которой разведка знала, что она советский агент. В начале 50-х годов он ушел из УОТ и был назначен военным атташе в посольство Франции в Праге. По мнению некоторых западных разведслужб, именно тогда он совершил и поездку СССР. Официально-в отпуск, что, учитывая его служебные обязанности в Чехословакии, выглядело по меньшей мере странным. Через некоторое время он снова совершает непонятные перемещения в сопровождении своей любовницы, работавшей на КГБ. Другие источники указывают также и на то, что он был связан с упомянутым выше бизнесменом югославского происхождения, который торговал с СССР и другом которого был Жак Фоккар. Кстати, именно благодаря Фоккару он и был назначен на ответственный пост в СРК.

Еще более странным образом дело обстояло со вторым подозреваемым. В биографии этого офицера, поступившего в СРК в 1948 году, множество темных мест. Профессиональный военный, во время войны работавший в службе пропаганды Филиппа Анрио, он после освобождения Франции стал жертвой чистки. Однако месяц спустя тот же самый офицер из организации "Франтиреры и партизаны", который применил к нему эту санкцию, вновь принимает его в армию. Второй признак: военным атташе в Югославии он бьш назначен с помощью Шарля Тийона (коммуниста, министра вооружений в 1945-1946 годах). По всей вероятности, именно тогда у него завязались связи с югославской разведкой. В 1969 году агент СРК, уличенный в шпионаже в пользу Белграда, дал понять, что этот офицер уже давно состоит на югославской службе. Третий признак: у этого высокопоставленного руководителя СРК были многочисленные связи с женщинами – гражданками социалистических стран. В молодости он даже соорудил для себя фальшивый паспорт, чтобы ездить за "железный занавес" на свидания к завоеванным им дамам. Для разведчика такое – безумная неосторожность. Наконец, и это главное, имя офицера фигурировало среди тех четверых, кто во Франции знал о подготовке операции "Минос". Когда Голицын сообщил о существовании группы "Сапфир", этого человека много раз допрашивали специалисты УОТ. Безрезультатно.

Ни тот, ни другой не признались, что совершили предательство в пользу СССР. Но когда в 1970 году их отстранили от работы, они не потребовали никаких объяснений. И не протестовали. Этот случай особенно настораживает. Если признать, что они могли принадлежать к группе "Сапфир", придется также признать и то, что у СРК в течение почти 20 лет не было ни одного секрета от КГБ. Становится страшно лишь от одного подобного предположения.

Некоторые расследования, начатые после бегства Анатолия Голицына, все еще продолжаются. И однако, если подытожить все разоблачения этого перебежчика, то полученные результаты окажутся весьма скудными, практически призрачными. Ни одного значительного "крота" во Франции не засекли и не обезвредили, за одним лишь исключением: Жорж Пак. Одно из двух: или Голицын солгал, или наша разведка до крайности неэффективна. По правде говоря, выбрать что-то одно непросто.

Разумеется, Анатолий Голицын – очень крупный перебежчик, один из самых лучших среди тех, кто когда-либо попадал на Запад. Объем информации о работе КГБ, полученной от него западными разведками, огромен. Даже и сегодня то, что мы знаем о механизме советской разведки, о напряженности, которая может существовать внутри нее, идет в основном от Голицына. Но к несчастью, от него захотели слишком многого. Из информаторов Голицына произвели в эксперты. Под впечатлением того, что он знал, ЦРУ пожелало заполучить его мнение о некоторых достаточно сомнительных делах, о подозрительных личностях, о которых он априорно не имел ни малейшего представления. Для него было весьма лестно сыграть такую роль. В результате пошла по нарастающей волна ложной информации, в чем он в конечном счете не бьш так уж виноват.

Он видел столько досье, ознакомился с таким количеством дел, что просто больше не мог отличить свои действительные знания от информации, привнесенной гораздо позже. Многие невинные люди, имена которых прошли перед ним, попадали затем под подозрение, так как Голицын бьш более не способен отличить врожденные знания от благоприобретенных, если можно так выразиться. Что и произошло во время поисков "крота" в ЦРУ и его многочисленных встреч с французскими контрразведчиками. Двигаясь по этой сумасшедшей спирали взаимоинтоксикации, буквально все должны были стать виновными в измене.

Другое смягчающее обстоятельство. В Москве Голицын должен был оценивать информацию, поступавшую из некоторых западных стран и НАТО. Он не только не знал имен агентов, но и работал в основном с обзорными документами. Отсюда вполне возможно, что досье, с которыми он знакомился, не имели какого-то единого источника, одного и того же шпиона. Отсюда и те ошибки, которые он мог совершить, пытаясь на основе этих сведений определить "кротов". И значит, с самого начала он мог исходить из неверной посылки о предателе, которого необходимо найти.

Так что и вопрос о неэффективности французской разведки не так уж прост. Если бы все в этом деле зависело от УОТ, то многие высокопоставленные военные, чиновники, дипломаты и политики были бы отстранены от ответственных постов, которые они занимали, а некоторые еще занимают и до сих пор.

Контрразведка всегда предпочитала придерживаться политики наименьшего риска вместо того, чтобы быть ослепленной доказательствами. Иными словами, лучше предотвратить, чем лечить. Действительно, жизнь показала, что у шпиона, пойманного за руку, обычно бывает достаточно времени для того, чтобы причинить огромный ущерб, и его обычно нейтрализуют тогда, когда бывает уже слишком поздно. Но чтобы предупредить, нужно еще добиться согласия высших властей страны. А если не считать случая с тем высокопоставленным дипломатом, который в течение нескольких последних лет был под сильным подозрением и которого отправили в отставку (возведя, однако же, в ранг посла Франции), власть, у кого бы в руках она ни была, никогда не любила принимать превентивных мер. Это – следствие примиренчества, которым всегда отличался французский правящий класс перед лицом подрывных действий советской разведки, что происходит по трем основным причинам.