Собрание сочинений в 9 тт. Том 3 - Уильям Фолкнер

выиграл на пароходе.

— А спине моей полегчало, — сказал папаша.

— Ничего, полечись, — сказал Дуум.

— Да нет, спине моей полегчало, — сказал папаша.

— А все-таки попробуем, — сказал Дуум.

Когда стало темнеть, Дуум послал четырех воинов отвести папашу и негра к источнику. Но Герман Корзина рассказывал, что те вскоре вернулись, вернулся с ними и папаша.

— Хворь стала выходить быстрее, — заявил он. — Уже к обеду она перешла в ноги.

— Так ты думаешь, что к утру она совсем вылезет? — спросил Дуум.

— Вылезет! — сказал папаша.

— А ты все-таки для верности посиди еще ночь в источнике, — сказал Дуум.

— Да и так к утру все пройдет, — сказал папаша.

IV

К лету, рассказывал Герман Корзина, пароход подняли с отмели. Потребовалось пять месяцев, чтобы вытащить его на берег, потому что пришлось вырубить много деревьев. Но потом на катках дело пошло быстрее. Папаша тоже трудился. У него было особое место близ самого парохода, и за канат в этом месте никому браться не разрешалось. Было оно как раз под самым носом парохода, а наверху, в кресле, сидел Дуум, и один мальчишка держал над ним ветку от солнца, а другой отгонял веткой мух. Собаки тоже ехали вместе с Дуумом на пароходе.

Летом, рассказывал Корзинщик, когда пароход еще двигался, муж негритянки опять пришел к Дууму.

— Я же тебе помог, чего же ты еще хочешь? — сказал Дуум. — Почему ты не пойдешь к Рачьему Ходу и сам не уладишь с ним свое дело?

Негр сказал, что он ходил, но что папаша предлагает решить все петушиным боем, выставив по петуху с каждой стороны. Кто выиграет — получит женщину, а кто откажется от боя — тот признает себя побежденным. Негр сказал, что у него нет петуха, а папаша заявил, что в таком случае он своим отказом признал себя побежденным и женщина принадлежит ему, папаше.

— Что же мне делать? — спрашивал негр у Дуума.

Дуум стал соображать. Потом пошел к Герману Корзине и попросил показать лучшего папашиного петуха, а тот сказал, что у папаши всего-навсего один петух.

— Это тот, черный? — спросил Дуум.

Герман сказал, что тот самый.

— А-а, вот оно что! — сказал Дуум.

Герман Корзина рассказывал, как Дуум сидел в своем кресле на носу парохода и наблюдал за людьми своего племени и за неграми, которые на канатах тянули пароход посуху.

— Поди скажи Рачьему Ходу, что ты выставишь петуха, — велел Дуум негру. — Скажи просто, что петух будет. Бой назначай на завтрашнее утро. А пароход пока пусть посидит, отдохнет.

Негр ушел. Потом, рассказывал Герман, Дуум посмотрел на него, а сам он не смотрел на Дуума, потому что ведь это он говорил, что во всем селении был только один петух лучше папашиного — петух Дуума.

— Сдается мне, что щенок тот был здоровый, — сказал Дуум. — А ты как считаешь?

Герман Корзина рассказывал, что не смотрел на Дуума.

— Ия так считаю, — сказал он.

— Что тебе и советую, — сказал Дуум,

Герман Корзина рассказывал, что на следующий день пароход сидел на земле и отдыхал. Петушиный бой устроили в конюшне. Здесь собралось почти все племя и негры. Папаша выпустил на круг своего петуха. Тут и негр выпустил на круг петуха. Герман рассказывал, что папаша поглядел на этого петуха, да и говорит:

— Это петух не твой, а Иккемотуббе.

А люди говорят папаше:

— Иккемотуббе отдал ему петуха, при свидетелях отдал.

Герман Корзина рассказывал, что папаша тут же взял своего петуха обратно.

— Нехорошо, — говорит, — это получается! Как можно, чтобы он рисковал женой из-за какого-то петуха?

— Так, значит, ты отказываешься? — говорит негр.

— Дай-ка я подумаю, — говорит папаша.

И он стал думать. Все за ним наблюдали. Негр напомнил папаше об уговоре. Папаша стал утверждать, что он этого не предлагал и что петуха он драться не выпустит. Тогда люди сказали, что, значит, он проиграл. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут опять задумался. Люди ждали.

— Ну ладно, — согласился папаша. — Только нечестно это получается.

Петухи сразились. Папашин петух упал. Тут папаша его сейчас же подхватил. Герман говорил, что он будто только того и ждал.

— Стойте, — сказал он и оглядел всех собравшихся. — Они ведь сразились, так?

Все подтвердили, что так.

— Значит, ни от чего я не отказывался.

Герман Корзина рассказывал, что тут папаша мой стал проталкиваться из сарая.

— Будешь ты драться или нет? — спросил негр.

— Но это ничего не решает, — сказал папаша. — Согласен?

Герман Корзина рассказывал, как негр поглядел на папашу. Потом отвел глаза и присел на корточки.

Все люди племени смотрели, как негр сидел, глядя себе под ноги, как он схватил комок грязи и сквозь сжатые в кулак пальцы стала проступать серая земля.

— Разве таким образом можно решить наш спор? — сказал папаша.

— Нет, — прошептал негр.

Герман говорил, что слов негра не было слышно. Но папаша его прекрасно слышал.

— Ну, само собой, — сказал папаша. — Стоит ли тебе рисковать женой, ставя на какого-то петуха?

Герман Корзина рассказывал, как негр поднял глаза, земля крошилась в его сжатых пальцах. Глаза его в темноте загорелись красным огнем, как у лисицы.

— Выпустишь ты своего петуха? — спросил он.

— А ты согласен, что этим ничего не решается? — спросил папаша.

— Да, — прохрипел негр.

Папаша выпустил петуха на крут. Герман Корзина рассказывал, что папашин петух окочурился прежде, чем успел сообразить, в чем дело. Другой петух взгромоздился на него и собирался запеть, но негр смахнул его прочь и стал плясать на мертвом петухе, топча его ногами, и до тех пор плясал, пока от петуха только мокрое место осталось.

Пришла осень, и пароход добрался наконец до селения, остановился возле дома и снова замер. Герман рассказывал, как они целых два месяца тащили пароход по каткам уже в виду селения, но теперь он прочно сел возле дома, и дом уже не казался вождю недостаточно большим. Он устроил пир, который длился целую неделю. И только этот пир кончился, как негр пришел к Дууму в третий раз. Герман рассказывал, что глаза у негра снова светились красным огнем, словно у лисицы, и дыхание его было слышно по всей комнате.

— Пойдем в мою хижину, — сказал он Дууму. — Я хочу тебе кое-что показать.

— По моим расчетам, теперь как раз время, — сказал Дуум.

Он огляделся кругом, но Герман сказал, что папаша только что вышел.

— Вели ему тоже прийти туда, — сказал Дуум.

Подойдя к хижине негра, Дуум послал двух людей своего племени за папашей. Потом вошел в хижину. То, что негр хотел показать Дууму, был новорожденный.

— Смотри, — сказал негр. — Ты вождь.