Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков

С дичью поступали гуманно, то есть по-хозяйски. Дауны, облюбовавшие старые вагоны и прознавшие о сборе охотников, начинали разбегаться во все стороны, как тараканы с горячей сковородки. Смешные паразиты, ей-богу! Им давали часок-другой форы, после чего начиналось самое интересное. Чаще всего даунов гнали в сторону северной лесостепи, но иногда охотились на них прямо в городе. Самок и детенышей обычно не трогали (разве что использовали для натаскивания молодых собак). Это считалось непрестижным, хотя среди самок попадались весьма забавные экземпляры.

Несмотря на ощутимый дефицит рабочей силы, самцов никогда не отлавливали с целью продажи в рабство. Заставить их работать нельзя было даже под пыткой или под угрозой голодной смерти. В последнем случае они тихо и благостно увядали, ни на что не жалуясь. Местный интеллектуал Жирняга называл это каким-то «генетическим вывихом». Кстати, плодились они впечатляющими темпами. Скорее всего это проистекало из ихнего фатализма и нежелания применять хотя бы примитивную контрацепцию.

Поскольку Жирняга был убежденным мальтузианцем, он частенько напрягал слух Начальника, живописуя ужасы грядущего перенаселения и неудержимой экспансии голодных даунов. Председатель управы утверждал, что рано или поздно жителям города придется потесниться, и дофантазировался до коммунальных хат, в которых будут жить сразу несколько семей.

Жирняга также приписывал себе изобретение термина «тихая агрессия», в результате которой якобы произойдет постепенное растворение цивилизованной части населения среди полчищ социально-пассивных даунов путем заключения смешанных браков и распространения «свободной любви», и, как следствие, наступит неизбежное всеобщее вырождение.

Россказни Жирняги о пагубном влиянии идеалов анархии, вседозволенности и низкопробной «контркультуры» на незрелые умы горожан не пропали даром. Семя дало ростки. Почву увлажнял еще Гришкин папаша. Начальник города Ина с юных лет разделял опасения старших товарищей. Поэтому контроль за поголовьем и периодический санитарный отстрел даунов считались мероприятиями прогрессивными во всех отношениях.

Неспособность к общественно-полезному труду передавалась у даунов по наследству. Общество платило им той же монетой. Как они умудрялись выжить и чем питались, оставалось загадкой для «нормальных» жителей города. (Священник, изучавший свою потрепанную от старости книжку прилежнее других, находил в ней пугающие параллели: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, ни прядут», «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы», «Не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что пить?» или: «во что одеться?»». И так далее, и тому подобное. Судя по всему, выходило, что о вокзальном народце хлопочет кто-то там, наверху. Но результат, как ни крути, был плачевный.)

Единственное, что дауны умели делать с толком, так это бусики и прочую дребедень. Раньше подобные кустарные фенечки и наборы для пирсинга были популярны в определенной среде. Колечки, браслетики и всевозможные висюльки намекали на принадлежность владельца к богеме. Теперь же тех, кто решался носить их открыто, осталось совсем немного. Заблуда недолюбливал богемных лоботрясов. Но дауны продолжали в тупом неведении изготовлять и распространять идеологически вредную продукцию.

Их любимая и чуть ли не единственная игра называлась «Собирание пустых бутылок». Старики играли в нее с большим искусством. Судя по всему, когда-то игра имела жизненно важное значение.

Деньги (деньги!) дауны презирали и предпочитали торговле обмен, а в последние годы вообще обленились до предела. Эти «птички небесные» собирались вокруг костров, подолгу лежали, обратившись мордами к небу, или дули в свои дудки и свирели, или занимались раскладкой и курением «травы», или расслабленно танцевали, или инфантильно совокуплялись, или (чаще всего) бесконечно трепались о тщете всего сущего, о суете сует, «тонких состояниях» и какой-то «пране» — вот такое никчемное было племя!

При Гришке дауны не только обленились, но и опустились. Многие исповедовали доктрину «непротивления злу», не прикасались к оружию и даже не убегали, когда начиналась травля, что сильно раздражало неудовлетворенных охотников. Короче говоря, дауны тоже деградировали, и не за горами был тот день, когда Заблуда-младший отдаст приказ занести их в «Красную книгу края» вместе с косулями, тетеревами и прочей редкой живностью. Если останется Начальником, конечно… Впрочем, забота об окружающей среде не мешала Гришке думать об охоте как об одном из самых полезных занятий. Много движения и свежего воздуха. А где еще так попрактикуешься в стрельбе по реальным целям?!

Лучшей и наипочетнейшей добычей считался самец в расцвете сил без физических дефектов, вооруженный автоматом или карабином и способный оказать сопротивление в рукопашном бою. Заблуду-старшего при жизни по праву признавали самым удачливым охотником. На его личном счету было больше полусотни самцов, а из скальпа того, застрелившегося, получился прекрасный сувенир на память — абажур для настольной лампы. С аккуратным отверстием калибра 5,45. Отверстие, через которое падал слепящий лучик света, напоминало бывшему Начальнику о том, что не все можно удержать под контролем. В частности, ему так и не удалось удержать под контролем собственного сынка…

34. «ПРОЩАЛЬНЫЙ ГУДОК — ДВА КИЛОГЕРЦА»

В то же мгновение его схватила за горло механическая конечность. Всего лишь трехпалый манипулятор — но молниеносный, как… рука Начальника. Стальные пальцы сжались ровно настолько, чтобы священник не мог вырваться и (не дай бог!) не задохнулся. Священник все же дернулся. И сразу понял, что лучше будет, если он побережет шею.

Он замер. Его охватило знакомое чувство горечи. По крайней мере теперь все прояснилось и стало на свои места.

Его взгляд заскользил по безжизненным и безжалостным инструментам пыток, в изобилии свисавшим со стен и с уродливых ящиков. Шланги, поршни, скальпели, многофункциональные органы… Он не сомневался, что ведьма и это… «создание»… препарируют его и приготовят что-нибудь исключительное. Блюдо для истинных гурманов. Священник под томатным соусом. Добродетель, нафаршированная овощами. Только, пожалуйста, вначале убейте! Не режьте живым!.. А эта сука Полина, должно быть, получит свою долю: зубы — на амулеты, кровь — на зелья, волосы и ногти — чтобы наводить порчу. Плоть священника найдет достойное применение. Замечательное окончание карьеры!..

Пока он предавался самоистязанию, возле его левой щеки появился шприц, наполненный какой-то мутно-синей гадостью. Шприц удерживала другая механическая рука — аккуратно и с поразительной точностью. Игла касалась кожи, не погружаясь в нее ни на миллиметр. На всякий случай священник затаил дыхание. Интуиция опять его не обманула.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});