Старшая сестра - Воронкова Любовь Федоровна

Недалеко от вокзала, в заснеженном сквере, вырос еловый лесок. Ёлочки стояли, увязнув в сугробе или прислонившись к ограде, растопырив зелёные ветки, украшенные снегом, и каждая словно говорила: «А посмотрите-ка на меня! Вот я какая хорошенькая!»

Покупатели ходили по скверу, выбирали ёлки. Ходили и выбирали ёлку и наши друзья. Выбирали, присматривались, и всё казалось, что не эта ёлка самая лучшая, а самая лучшая, пожалуй, вон та.

Наконец Елена Петровна сказала:

– Кажется, лучше этой не найдём.

Ёлочка была небольшая, пушистая, с красивой макушкой. Заплатили деньги, вытащили ёлочку из сугроба, связали её верёвкой, чтобы не топорщилась, и понесли домой. Зина шла и улыбалась: «Вот теперь ребятишки обрадуются!»

Едва войдя в квартиру, Зина почувствовала, что праздник заглянул и в их дом. Пахло тёплыми пирогами, свежестью чисто промытых полов… И как только внесли ёлку, по всем комнатам побрёл весёлый запах леса, смолы и хвои…

Навстречу вышла Дарима, румяная, слегка растрёпанная. Она только что кончила уборку и стояла, вытирая покрасневшие от воды руки:

– Входите, входите! Всё готово! Управилась.

– Спасибо, тётечка Дарима! – сказала ей Зина.

А Дарима, увидев ёлку, радостно всплеснула руками:

– Ай-яй, и ёлочка есть!

Комната показалась Зине и просторнее и светлее, словно Дарима каким-то волшебством раздвинула и осветила её. Пол стал белым, как свечка. Коврик, вычищенный снегом, ярко пестрел голубыми и красными цветами. Полотняные чехлы на диванных подушках, выстиранные и проглаженные, сияли свежестью. Большая полотняная скатерть, с тугими складками на сгибах, лежала на столе, словно впервые выпавший снег. Цветы на окнах стали зелёными и живыми… Так вот было при маме. Будто это она вошла и прибрала у них и сделала всё, как было… На мгновение Зине показалось, что мама дома, что она здесь, что она лишь на минуту вышла в кухню, а сейчас войдёт, улыбнётся и скажет что-нибудь весёлое… Но мгновение пролетело, и Зина сжала губы от душевной боли. В комнату вместо мамы вошла тётя Дарима.

Девочки суетились, развязывали ёлку, прикидывали, куда поставить. И никто не заметил волнения Зины. Заметила только Фатьма.

– Зина, что ты? – спросила она потихоньку.

– Нет, ничего, – поспешно ответила Зина. – Мне показалось, что мама дома. А она… Не спрашивай ничего, не говори. У нас Новый год, а она… в могиле…

Голос у Зины прервался. Но, почувствовав, что ещё немножко – и слёзы хлынут из глаз, она грозно приказала себе: «Не смей!» И ещё раз: «Не смей!»

И это опять помогло.

Елена Петровна тревожно взглянула на неё, но тотчас поняла, что Зину надо отвлечь от её тяжёлых воспоминаний.

– Где у вас всегда стояла ёлка, Зина? – спросила она, будто не замечая, что у Зины глаза блестят от слёз. – У окна?

– Нет. – Зина торопливо отодвинула маленький столик. – Вот здесь, чтобы её в зеркале было видно. Тогда у нас будто две ёлки: одна здесь, а другая в зеркале.

Разыскали старую деревянную крестовину, установили ёлку. Достали со шкафа коробку с ёлочными игрушками.

– Давайте, я прикреплю звезду на верхушку, – сказала Елена Петровна. Взяла звезду и, подставив стул, влезла на него. – Вот так не криво?.. Хорошо?

Ёлка стояла вся зелёненькая, как в лесу, и только на верхушке сияла серебряная гранёная звезда.

– А теперь я, девочки, пойду домой, дома меня тоже ждут. – Елена Петровна слезла со стула и полюбовалась на звезду. – Вы поможете Зине нарядить ёлку?

– Конечно, поможем! – закричали и Сима, и Шура, и Фатьма – все сразу.

Елена Петровна улыбнулась им, нежно провела рукой по гладким белокурым волосам Зины, простилась и ушла. А вслед за ней ушла и Дарима.

– Девочки, а вот я читала «Детство Никиты», – сказала Сима, – там знаете как? Пока ёлку не нарядят, ребятишек не пускают. А потом сразу – хлоп! – двери настежь. Ребятишки входят, а ёлка уже вся наряженная и в огнях! Давайте и мы так сделаем, пока их нет дома!

Девочки весело согласились:

– Давайте!

– А вдруг Антон сейчас возьмёт да придёт со двора? – сказала Сима.

– Не придёт! – ответила Зина. – Они всем классом в кукольный театр пошли. А мы в это время все игрушки повесим, лампочки зажжём! У нас ведь игрушек не очень много… Бусы побились… Шариков тоже мало осталось… А канитель-то какая! Не блестит уже… Ну ничего. Что есть, то и есть.

Всё вышло так, как задумали девочки. Зато и было же радости, когда перед Антоном и Изюмкой вдруг раскрылись двери комнаты и наряженная ёлка встала перед ними вся в огнях и блеске! Изюмка закричала, засмеялась и бросилась к ёлке, под самые ветки, начала прыгать, хлопать в ладоши. Антон, весь расплывшись в улыбке и затаив дыхание от счастья, подошёл к ёлке, словно боясь, что она сейчас исчезнет. Ведь ещё утром никакой ёлки не было. Откуда же она взялась? Постоял, посмотрел, а потом и сам начал прыгать вместе с Изюмкой. Девочки были довольны: вот сколько веселья доставили они ребятам!

Впрочем, тут произошёл маленький эпизод, который чуть не разрушил эту непрочную радость осиротевшей семьи… Антон попрыгал, поплясал, а потом снова задумался о чём-то и вдруг потихоньку исчез из комнаты. Зинины подруги, развеселившись, потешали Изюмку как могли – пели песенки, водили хоровод, читали маленькие смешные стихи. А Зина, тотчас заметив исчезновение Антона, вышла из комнаты. Она нашла его в кухне. Антон стоял, открыв дверь кладовки, и смотрел туда, в холодную темноту. Услышав шаги, он обернулся, и Зина увидела, что глаза его широко открыты.

– Ты что тут делаешь? – негромко спросила Зина. – Что ищешь?

Антон тихонько прикрыл кладовку:

– Я думал – может, она там…

У Зины сжалось сердце.

– Кто – там? Что ты говоришь, Антон?

– Да так просто… – Антон отвёл глаза. – Я подумал… может, мама? А кто же принёс ёлку? А может, она вдруг взяла да и пришла из больницы?

Зина взяла его за руку и повела в комнату.

– Нет, – сказала она ласково, – наша мама не пришла. Это мы с Еленой Петровной купили ёлку. Иди попляши с Изюмкой, не надо сейчас говорить про маму – ладно? А то папа придёт, и ему станет скучно… Не будем папу расстраивать. Знаешь, мама велела его беречь!.. Ладно?