Муж на час - Наталья Баклина

— Ко-го? — уставился на него Игорь.

— Голых баб, — уточнил, довольный эффектом, Санёк. — Кафель такой — белый, а местами как бы фотографии голых баб, только не целиком, а по частям — где сиська, где жопа, где пупок и живот почти до самого не балуй.

— А, я видел такой, — вспомнил Игорь. Когда он строил свой дом и объезжал все магазины, ему попадалась на глаза такая плитка. Матовый белый кафель и фрагментами — чёрно-белые снимки обнажённого женского тела: нежная грудь, изгиб бедра, округлость живота с пупочной ямкой. Плитка выглядела очень эстетично, но как-то по-холостяцки. Для его семейного дома, где подрастал Стёпка, она не годилась. Стёпка… Мысль о сыне накрыла тёплой волной, и он вдруг перестал злиться на бестолкового заказчика. Хочет тёплый пол — будет ему тёплый пол.

Он отпустил Санька, выдав ему список дополнительных материалов и оборудования. Какое-то время рассчитывал нагрузку, чиркая в блокноте и рисуя новую схему разводки. Потом там, где можно было, прокладывал провода, оставляя хвосты и обводя кругами места для выключателей и розеток, вытягивая концы на потолке и стенах, где предполагалось ставить светильники. В общем, собирал канву электропроводки, оставляя все декоративности на потом, когда бригада закончит отделку квартиры и ему останется только лишь прикрутить на место все выключатели и розетки, все лампочки и люстрочки. И как-то незаметно для себя втянулся в работу, и сделал всё, что мог на этот день, и освободился гораздо раньше, чем предполагал. «Так, семь часов, — взглянул он на время. — Можно ехать к Людмиле». Он ещё подумал какое-то время, решая, стоит ли сначала заскочить домой, чтобы ополоснуться и переодеться. Был бы на своих колёсах — смотался бы. А вот так, на метро телепать сначала до Щукинской, потом трамваем до Живописной, а потом тем же макаром, да с пересадками добираться до Новых Черёмушек… Нет уж. Лучше ополоснуться прямо здесь, в чужой квартире, а потом сразу ехать к Людмиле. И он поплескался под краном в ванной, раздевшись до пояса — ванная уже блестела розовым кафелем на стенах, но саму сантехнику ещё не поставили и струя из крана била в жестяную раковину-времянку. Потом вытерся своей же рабочей футболкой, переоделся в джинсы и рубаху, и набрал номер её мобильника.

«Наверное, тоже в душе» — решил Игорь, послушав аккуратные гудки, на которые никто не откликался, и пошёл на улицу ловить машину. В конце-концов, ехать до любимой женщины на метро — слишком неромантично. И вообще, пора что-то решать с машиной.

* * *

Телефон издавал глухие, но настойчивые трели. «В сумочке, в прихожей», — вспомнила Людмила и пошевелилась, чтобы дойти и ответить. И хотя бы так вернуться к реальности. То, что происходило сейчас, скорее всего, было странным кошмарным сном. А в нём — она сама с голосом и лицом Лидуши сидела напротив и хотела её… себя убить. Она привстала…

— Сиди! — прикрикнула Лидуша, и Людмила плюхнулась обратно на стул, — ноги почему-то совсем ослабли и перестали слушаться.

— Странно, что ты вообще ещё шевелишься, — продолжала Лидуша. — Ты давно уже должна была в отключке лежать, с полкоробки-то конфет!

— Лида, ты… Ты хотела меня отравить? — догадалась Людмила, краем сознания пытаясь удержать какую-то очень важную мысль. Мысль выскальзывала и никак не давалась.

— Нет, не угадала. Там всего лишь снотворное. Хотя я бы с удовольствием накормила тебя, гадину, крысиным ядом.

— Почему? За что? Что я тебе такого сделала? — Людмила подпёрла подбородок ладонью, чтобы не ронять голову и видеть Лидушу.

— Ты? Да ты мне всю жизнь испортила! — Лидуша вскочила со стула и заметалась перед столом туда-обратно, от плиты к холодильнику. Двигать за ней головой было трудно, и Людмила слегка поводила глазами, каждый раз теряя картинку в расфокусе взгляда.

— Если бы не ты, мы бы уже год жили вместе и были бы счастливы! А ты, как змея, обвила его, вцепилась в него! Обманом на себе женила и мучаешь его, мучаешь!

— Я мучаю? Кого? — удивилась Людмила. Следить за Лидушей надоело, и она зафиксировала взгляд перед собой. Лидуша теперь то вбегала в поле зрения, то выбегала из него, словно героиня какого-то фильма, то появляясь, то пропадая с экрана.

— Аркадия, — остановилась Лидуша в центре кадра. — Почему ты не захотела по-хорошему дать ему развод?

— Я захотела, — ответила Людмила и изловила-таки не дававшуюся мысль. Аркадий. Он взял с собою конфеты.

— Не ври! — взвизгнула Лидуша, и изловленная мысль испуганно юркнула в подсознание. — Он трижды, трижды просил тебя дать ему развод, а ты грозила ему устроить такой скандал, что все клиенты разбегутся! Ты грозила ему запретить видеться с дочерью! Ты говорила, что повесишься и напишешь, что из-за него! А на соперницу вообще порчу наведёшь!

— Лида, что за чушь, — поморщилась Людмила: от Лидушиного визга головокружение стало вибрирующим.

— Я три раза пыталась от тебя избавиться, — не слушала её Лидуша. — И всё время не получалось. Я знаю почему — я слишком полагалась на случай. А тебе, змеюке, везло. Всё, кончилось твоё везение, теперь я всё продумала, я подготовилась. Тебе хана!

— Лидуша, тебя посадят за убийство, — напомнила Людмила, почему-то ничуть не испугавшись лидушиной «ханы». Ей происходящее всё ещё казалось сном, тем более что телефон давно уже перестал трезвонить.

— Не посадят, я повышаю мастерство, — Лидуша перестала бегать, села за стол и заглянула Людмиле в лицо.

— В первый раз, когда я тебе на башку горшок столкнула, это было чистым импульсом — а вдруг попаду? Не попала.

— А откуда ты знала, что я выйду из подъезда? Ты что, следила за мной?

— Следила. Я сразу, как только с Аркадием познакомилась, за тобой стала следить.

— Зачем?

— Затем! — отрезала Лидуша, не собираясь рассказывать, что мысль убить гадину и освободить любимого смутно забрезжила после первого же свидания с Аркадием.

Познакомились они так: Аркадий заехал за женой в фонд, чтобы оставить ей папку с бумагами. Потом кто-то должен был за ними зайти. Но Людмилы на месте не было, и к охраннику, фильтрующему на проходной всех пришлых, спустилась Лидуша. И в момент была очарована этим мужчиной: седеющая, волосок к волоску уложенная шевелюра, аккуратные усы и профессорская бородка, высокий лоб, ласкающий взгляд. И баритон — мягкий, чарующий, обволакивающий. Мужчина был необычайно солиден, эффектен и… благороден. Именно это определение возникло в восхищённом Лидушином сознании — благородный мужчина! А он, Аркадий, узнав, что Людмила в отъезде до вечера, увёл Лидушу на диванчик, стоявший в нижнем фойе у стеночки, и объяснил ей, кто придёт за бумагами и кому их предать, и спросил номер её, Лидушиного, телефона, и свой оставил. «А то мало ли, бумаги очень важные. Но вы, я вижу, девушка серьёзная, вам можно довериться. В наше время такие женщины — редкость. И мне думается, наше знакомство — большая удача».

Он говорил, словно окутывал её ласковыми интонациями, и Лидуша млела от его близости, от звуков бархатного голоса, от тепла руки, доверительно лёгшей ей на плечо… В тот момент она была абсолютно счастлива и готова была для этого мужчины не то что бумаги передать — идти за ним, куда позовёт, и делать, что скажет.

За папкой пришёл какой-то хмурый парень в тёмной куртке, позвонил ей на мобильник, сказал, что от Аркадия Мироновича. Сам Аркадий позвонил вечером и пригласил посидеть с ним в кафе, как он сказал «В благодарность за ваши хлопоты». И опять он обволакивал ей бархатистыми интонациями, и опять говорил, что она редкостная женщина, и опять она чувствовала тепло его руки, на этот раз — лежащей поверх её руки. И тогда до Лидуши дошло что это — Он. Тот самый Мужчина, которого она ждала всю свою жизнь. Ну почему, почему он достался этой серой мыши, этой тихушнице Людке? И как бы было хорошо, если бы она куда-нибудь исчезла! Тогда бы она смогла бы быть с Ним.

Аркадий был именно таким, каким должен быть настоящий мужчина: умный, сильный, обходительный, тонко чувствующий, красивый. Не чета всем этим самцам, этим животным, которым от женщины нужно только одно — унижение.

Про унижение она запомнила очень хорошо. Мамочка, работавшая в школе завучем, уважаемый человек, заслуженный учитель, с детства объясняла Лидуше, какой должна быть порядочная девушка и что случается с непорядочными. Непорядочные девушки превращаются в игрушки для мужчин и заканчивают свою жизнь на панели, как Сонечка Мармеладова. Порядочные девушки носят скромную одежду, простое трикотажное бельё, красят губы только гигиенической помадой и держатся от мужчин на расстоянии. Потому что от них только так и надо держаться. Потому что они — опасные обманщики, которые только и стремятся заставить женщину заниматься с ними грязными делами. А те женщины, которые этими делами занимаются — мерзкие потаскухи. И если она, Лидуша, станет такой, то мама её проклянёт.