Непревзойденные - Федор Раззаков

В марте последовал новый триумф – на чемпионате мира в Токио (Япония). Снова золотые медали – третьи за последние три месяца. Это был подлинный триумф пары Моисеева – Миненков. Увы, но в последующем ничего подобного с ними уже не случится. Но тогда они были в зените своей славы и… любви. Именно на том чемпионате фигуристы приняли решение пожениться. Свадебное платье Ирина выбирала прямо там, в Токио, поехав в английский магазин вместе с Тарасовой (в японских магазинах выбрать наряд на тот рост, который был у невесты, было просто невозможно, там женщины маленькие, миниатюрные).

Свадьбу сыграли вскоре после возвращения в Москву. Со стороны невесты свидетелем была все та же Тарасова. Из Дворца бракосочетания молодожены поехали к могиле Неизвестного солдата, а уже оттуда заявились… в «Лужники» на каток «Кристалл», где шла плановая тренировка взрослых и детей. Последние бросились к молодоженам, осыпая их поздравлениями.

Осенью 1977 года начался новый сезон. Моисеева и Миненков танцевали его под мелодию Леонарда Бернстайна из фильма «Вестсайдская история». И в январе 1978 года, пропустив чемпионат СССР, они летят на чемпионат Европы во Францию и завоевывают там золотые медали, опередив своих главных конкурентов – Наталью Линичук и Геннадия Карпоносова (учеников Елены Чайковской). Было видно, что этот танец оказался для фигуристов очень близким, отвечал их душевному настрою – катались они вдохновенно. И все же Тарасова увидела тогда и другое – что с подобного рода программой они несколько поторопились. Нет, технически все выглядело безупречно, но смотреть было… скучно, поскольку весь танец проходил под одну мелодию.

А впереди был новый турнир – чемпионат мира в Оттаве (Канада), который открывался в марте 1978 года. У Моисеевой и Миненкова еще было время подготовиться к нему и отточить свое катание. Но они вместо этого постоянно спорили на льду, выясняя отношения. В то время как их главные конкуренты – Линичук и Карпоносов – упорно тренировались, позабыв даже о малейших разногласиях. Да и произвольный танец у них был замечательный (лучший за всю их карьеру) – оригинальный пасодобль. Поэтому на чемпионате мира «золото» взяли именно Линичук – Карпоносов, а наши герои довольствовались лишь вторым местом. Т. Тарасова вспоминает:

«При исполнении обязательного танца – романтического танго – Ира споткнулась. И тут же, на этом же шагу, вслед за ней споткнулась и Наташа, но оценки Линичук и Карпоносов получили выше. Такая ситуация не смутила, а раззадорила Моисееву и Миненкова, произвольный танец они прокатали на таком высоком уровне, вложив в него столько экспрессии, что в зале установилась абсолютная тишина. Кроме музыки, можно было услышать, наверное, только как я дышу. И когда в финальном такте Андрей поднял Иру на руки, я сказала: «Все». Я не сомневалась – победа за нами. Он повторил за мной: «Все!» И тут же споткнулся, уронил партнершу, и они покатились кубарем по льду.

Потом Андрюша говорил, что я его сглазила, но, конечно, дело не в одном слове, сказанном вроде бы под руку. Они могли выиграть, но могли и проиграть, что и случилось. В тот год дуэт Моисеева – Миненков не выглядел абсолютно сильнейшим, это был не чемпионский дуэт. Они плохо тренировались накануне решающего старта, тратя время на выяснение, кто у них в паре главный, и совсем перестали меня понимать.

Ира и Андрей всегда занимались очень нервозно, а тут они, почувствовав себя полноправными чемпионами (в 1975 году они знали, что Пахомова и Горшков вернутся на лед), совсем распустились и стали выяснять и оспаривать правильность каждого шага, пропустив в спорах буквально месяцы тренировок. Я разными способами пыталась пресечь разгильдяйство. Наконец обратилась к родителям, но и вмешательство родителей ни к чему не привело, они словно закусили удила…»

После чемпионата мира Моисеева и Миненков уехали домой, а Тарасова отправилась в турне по Америке вместе с Ириной Родниной и Александром Зайцевым. На лед тренер и ее ученики вновь вышли спустя несколько месяцев – в июле. Однако их совместные тренировки продолжали сопровождать ссоры и споры. Свою лепту в них вносила и хореограф Елена Матвеева, которая взяла сторону фигуристов, что Тарасову еще больше нервировало.

«Мы много спорили, но никогда не разделяли с Еленой совместного труда: какой элемент придумала она, какой придумала я. Тот редкий случай, когда я прекрасно уживалась с хореографом. Единственное, что мне не нравилось, так это то, что, когда я ругала ребят или их наказывала и они, оскорбленные, обычно уезжали в угол катка, следом за ними туда отправлялась Лена успокаивать их. Она там разучивала с ними то, что им хотелось, или так, как им нравилось. Я считала подобные уступки капризам спортсменов антипедагогичными, у тренера и хореографа должна быть единая линия в работе с учениками. В результате мы начали часто ссориться с Леной, которая, как безрассудная мамаша, ничем не хотела обидеть Иру и Андрея. У меня же не было ни сил подстраиваться под настроение учеников, ни времени. Помимо Моисеевой и Миненкова в группе занималось еще семь дуэтов (в том числе и главный дуэт – Наталья Бестемьянова и Андрей Букин. – Ф. Р.). Отношения наши зашли в тупик. Переносить постоянное психологическое напряжение на тренировках мне становилось все труднее и труднее. Меня ругали за их слабые (в применении, конечно, к ним) обязательные танцы. А что ругать: обязательные танцы – это прежде всего огромный и постоянный тренинг. Ира же и Андрей все, о чем не договорили дома, приходили выяснять на тренировках. Настоящей работы уже быть не могло. Миненкова я предупреждала: «Возьми себя в руки, или я передам вас другому тренеру». Я была измучена, меня угнетает, когда тренировка проходит непродуктивно. Но мое предупреждение они всерьез не приняли.

Я пошла на прием к председателю Спорткомитета СССР и сказала, что хочу передать свой танцевальный дуэт Моисеева – Миненков другому тренеру.

– Кому? – спросил он у меня. – Может быть, Людмиле Пахомовой?

– Мне все равно, – ответила я, – у кого они будут заниматься. Они мои любимые дети, дороже у меня не будет никого, но как тренер я уже не могу им ничего дать.

Конечно, в какой-то степени на мои отношения с ними накладывалось и то, что у меня тренировались Бестемьянова и Букин. Я ходила влюбленная в них, как девчонка, не скрывала этого, что очень раздражало Иру. Как любимым и избалованным детям, им хотелось, чтобы на первом плане стояли только они. Даже то, что Бестемьянова и Букин делали первые шаги в большом спорте, а Моисеева и Миненков ходили в признанных мастерах, не успокаивало Иру. Она ревновала, и это чувство с каждым днем все больше и больше накаляло атмосферу в группе…»