Принцесса разыскивает горошину - Елена Яковлева

— Да что тебе дались эти баксы? Сам ему пистолет под ребра сунул, а я виновата!

— Какой пистолет? — Димыч даже ногами задрыгал. — Да ничего я ему не приставлял!

— А тогда чего же он так испугался?

— А потому что творческий человек! Воображение у него заработало, а я тут ни при чем! — рявкнул на меня Димыч и тут же осекся.

По той причине что сидящий впереди нас «делегат» с выкрашенными в чудесный зеленый цвет волосами обернулся и спросил томным коровьим голосом:

— Друзья, ну что вы все ссоритесь и ссоритесь? К чему эти сцены ревности? Забудьте все раздоры, мы же на парад любви летим.

— Больше не будем, — пообещал Димыч и в самом деле промолчал чуть не до самого Берлина.

Хотя нет, мы потом еще один раз сцепились, но уже шепотом. Из-за Димычевой манеры все время темнить.

Дискуссию открыла я. Высказалась в том смысле, что не очень-то понимаю, к чему вся наша неуклюжая сыскная деятельность, если у него, у Димыча то бишь, имеются приятели, способные в сжатые сроки организовать поддельные документы и прочее-прочее. И знаете, что услышала в ответ?

— Но это было бы так просто и так скучно…

— Ах, да ты, я вижу, из тех, что предпочитают лазить в окошко, потому что пользоваться дверью — страшная рутина? — начала было заводиться я, но тут же угомонилась. Сидящее впереди зеленоволосое дитя порока стало уж очень чутко прядать ушами.

* * *

Как Димыч и обещал, у немцев наши с ним новые паспорта ни малейшего подозрения не вызвали. Так же как и наши физиономии. И в этот раз контроль мы проследовали организованной колонной, а во главе Он-Она, бдительно следящий, чтобы никто не потерялся. Какой-то неплохо говорящий по-русски тип дежурно поинтересовался у него (или у нее?) целью нашего визита и вполне удовлетворился ответом: «Для участия в Лав-параде». Еще и пожелал хорошо провести время и отлично повеселиться.

А потом, когда мы уже дожидались багажа, я опять сильно перепугалась. Из-за того что Димыч куда-то пропал. Вот только что был и вдруг исчез. Ну, думаю, влипла! На чужбине да еще и с поддельными документами. И тут он снова возник. С пачкой каких-то глянцевых проспектов в руках.

— Ты где был? — накинулась я на него.

— Всего лишь обзавелся необходимой информацией! — потряс он перед моим носом своей макулатурой.

— Больше ни на шаг от меня не отходи! — потребовала я от него самым безапелляционным тоном и, наверное, еще много чего бы наговорила, если б не Зеленоволосый, снова встрявший в наши разборки со своими сомнительными комментариями:

— Опять ссоритесь, голубки?

— А тебе чего? — Димыч не стал с ним особенно церемониться. — Чего ты свой нос суешь, куда не просят? Что он у тебя длинный, да?

— А что я сказал? — сразу стушевался Зеленоволосый. — Я так… Безо всякого… — И в мгновение ока затерялся в пестрой толпе сексменьшинств.

— Вот и шуруй отсюда, — проводил его взглядом не в меру разозлившийся Димыч.

Тем временем наша делегация стайкой потянулась к выходу из аэропорта.

— Все садимся в желтый автобус на паркинге и организованно едем в отель. Пожалуйста, не отставайте и не забывайте вещи, — не уставал повторять Он-Она и вдруг уставился на нас: — А вы? К вам это разве не относится?

Я молчала, изображая глухонемого трансвестита, и ждала, что скажет Димыч.

— Ладно, — подхватил он наши манатки, — поедем с ними. Ночевать ведь где-то надо. А завтра, если понадобится, что-нибудь получше подберем.

И мы с Димычем, как и прочие сексменьшинства, организованно вывалились из аэропорта.

— Боже, неужели это уже заграница? — спросила я у Димыча, не увидев в непосредственной близости от себя ничего принципиально нового.

— А что же еще? — молвил он равнодушно, так, как будто из этой самой заграницы всю жизнь не вылезал, и пошкандыбал к желтому автобусу, в который уже вовсю набивались наши братья по ориентации. Ненадолго притормозил перед водительской кабиной, поглазел на трафарет с латинскими буквами за лобовым стеклом и наморщил лоб. — Кепениг-резиденц… Все понятно…

— Что? Что ты сказал? — В отличие от него я ничего не поняла.

— Говорю, в Кепениг нас повезут, — лениво отозвался Димыч и снова шуганул замешкавшегося на подножке Зеленоволосого: — Ну, что застрял? Шевелись давай!

Несчастный приверженец нетрадиционной любви вздрогнул и прытко ретировался в самый конец автобуса.

— Так-то лучше, — буркнул Димыч, и мы устроились на свободных местах в середине салона.

Последним в автобус поднялся неутомимый Он-Она. Беспокойным взором скользнул по лицам своих подопечных, а потом еще и по головам пересчитал. И, лишь убедившись, что все, включая и нас с Димычем, в сборе, позволил себе наконец перевести дух. Впрочем, совсем ненадолго. Потому что автобус еще и тронуться не успел, а он опять затарахтел:

— Прошу внимания! Небольшое объявление. Наш отель называется «Кепениг-резиденц». По прибытии всем будут розданы ключи от номеров и карты Берлина. От нашего отеля до центра города можно добраться по городской железной дороге. Обратно тоже. Станция называется так же, как район и отель, Кепениг. Если есть вопросы, можете задавать.

Однако вопросов не последовало. То ли сексменьшинства утомились перелетом, то ли не отличались особой любознательностью. И вместо того чтобы пытливо интересоваться берлинскими достопримечательностями, снова кинулись лобызаться.

Я же на всякий случай отодвинулась подальше от Димыча и уставилась в окно. И уже до самого конца поездки от него не отлипала. А чего тут странного, как-никак это была моя первая заграница. И, вполне вероятно, последняя. Потому что когда еще повод представится? Так что нужно пользоваться моментом и это самое… Короче, впитывать впечатления всеми фибрами. Пока что их, впечатлений, впрочем, было не так чтобы очень много, но куда они денутся? Ибо на то она, как известно, и заграница.

Так что можете себе представить мою физиономию, когда я заметила, что Димыч ничего не впитывает, а пялится в те самые идиотские проспекты, которых он зачем-то нахапал в аэропорту. А теперь представьте ее еще раз, если получится: проспекты-то были на немецком языке! А может, на английском. Но уж точно не на русском!

Конечно, первая мысль, которая сама собой напрашивалась в этой ситуации, что он просто картинки от нечего делать рассматривает, а Димыч, как нарочно, еще возьми да и ляпни:

— Ну вот, попался, голубчик!

И очень довольно потер руки.

— Кто попался? — Я уже не знала, что и думать.

— Да этот специалист по искусственному оплодотворению. Профессор Худобеднов. Уже завтра в одиннадцать часов по среднеевропейскому времени мы сможем его лицезреть собственными глазами.

— А… Как ты узнал?

— Элементарно припал к источнику информации, — Димыч соорудил веер из глянцевых проспектов. — Вот здесь, между прочим, черным по белому написано, что международный симпозиум по искусственному оплодотворению откроется завтра в конференц-зале гостиницы «Адлон». А профессор Худобеднов из России выступит на симпозиуме с докладом в первый же день. Где мы и возьмем его за фалды.

— Говоришь, черным? По белому? — уточнила я с сомнением в голосе.

— Ну да, — как ни в чем не бывало кивнул этот темнила.

Тогда я осторожно, буквально двумя пальчиками взяла один из проспектов. Развернула… И что бы вы думали: ну ни полсловечка по-русски!

Глава 28

ФРАУ НАДЮХА

Остаток моего первого в жизни заграничного дня я потратила на приятную процедуру, которой была лишена почти все последние дни. А именно: долго и со вкусом принимала ванну. Само собой уже после того, как всю нашу гоп-компанию расселили по номерам «Кепениг-резиденц». (О господи, ведь так и язык недолго сломать!) Нам с Димычем, кстати, отвели один номер на двоих. Да еще и с громадной кроватью посредине. Просто райский уголок для новобрачных.

— А что, очень даже неплохо, — сделала я заключение, немного попрыгав на пружинном матрасе.

— Обычный трехзвездочный отель, — буркнул Димыч и растянулся рядом со мной.

— Плохо только, что кровать одна, — высказала я сожаление, — хорошо хоть широкая.

— Да ладно, поместимся. — Димыч повернулся на бок и моментально отрубился.

А я пошла в ванную. Напустила воды, вылила полбутылки дармовой пены, разделась и с удовольствием вытянулась во всю длину. А заодно предалась неспешным рассуждениям на тему: как оно в жизни бывает. Сами судите, еще неделю назад я и представить себе не могла, что мое мимолетное и большею частию праздное участие в судьбе Катьки Пяткиной заведет меня не абы куда, а аж до городу Берлину. Где я и буду вольготно возлежать в немецкой ванне, как какая-нибудь фрау. Я! Простая чугуновская домохозяйка! Чуть не сказала, мужем битая. Ага, щас, так я ему и далась! Но что брошенная, то брошенная. Из песни, как говорится, слов не выбросишь.