Черная магия - Кавендиш Ричард

Глава 7 КУЛЬТ ДЬЯВОЛА

Вера в Дьявола - это плод весьма распространенной склонности человека связывать происхождение зла с влиянием нечеловеческих сил. В первобытных обществах обычно считалось, что зло и несчастье исходят от богов. Сила, сотворившая мир и властвующая над ним, в конечном счете является создателем всего сущего, а следовательно - не только добра, но и зла. Что же касается таких мелочей, недостойных внимания божества, как различные неприятности и болезни, то первобытные люди возлагали за них ответственность на злых духов, менее могущественных, чем боги, но гораздо более многочисленных. Древние евреи верили в самых разнообразных сверхъестественных существ, способных причинять зло. Сам Иегова изначально считался лишь одним из множества богов. Пророки Иеговы осуждали других богов (которым поклонялись соседние племена) и воспринимали их, по сути, как злых духов, враждебных Иегове и Его избранному народу. Точно так же ранние христиане не отрицали существования языческих богов, но утверждали, что это вполне реальные злые духи - демоны. На смену древнейшему представлению об Иегове как одном из множества богов пришла вера в то, что Он является единым Богом, единственным творцом мира и всего сущего в нем, как сказано в Книге Бытие. Из этого следовал логический вывод о том, что Иегова - источник не только добра, но и зла; так, в Книге пророка Амоса мы читаем: "Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы?" (3:6). Аналогичная точка зрения отражена в Книге пророка Исайи: "Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это" (45:7). Вера в то, что зло сотворено Богом, сохранилась и в учении каббалы, где злые силы представлены как отбросы или излишки от творения сефирот - эманации Бога. Таким образом, можно утверждать, что в иудаистской традиции - по сравнению с христианской - роль Дьявола довольно скромна, поскольку потребность верить в сверхъестественную злую силу возникает лишь тогда, когда Бог считается всецело благим. В Ветхом Завете Иегова часто причиняет людям зло, действуя при этом без всяких посредников. Так, разгневавшись на израильтян, он внушает Давиду мысль о проведении переписи - лишь для того, чтобы затем наказать народ Израиля за это преступление, послав мор, который уничтожил семьдесят тысяч человек. Но иногда Иегова прибегает к посредничеству подчиненных Ему духов. Разгневавшись на царя Ахава, Он обращается к воинству небесному с вопросом: "...кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском?" Небесные духи начинают спорить между собой, и наконец один из них встает пред Иеговой и говорит: "...я склоню его... я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его". Иегова соглашается - и Ахав гибнет, доверившись лжепророкам.* Кроме духов, прислуживавших Иегове (впоследствии превратившихся в ангелов иудаистской и христианской традиции), древние евреи верили также в разнообразных злых духов и шеирим - "косматых" демонов, обитавших в пустынных и бесплодных местах. Однако во всех этих древних поверьях мы не обнаруживаем никаких признаков веры в Дьявола - великого князя тьмы, главного противника Бога. Образ Дьявола сформировался гораздо позднее, и теологи, доказывая его существование, ссылались на те фрагменты Ветхого Завета, которые изначально не имели к нему никакого отношения.

1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ САТАНЫ

Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба. А. Мильмон, Потерянный рай Пер. А. Штейнберга

Имя "Сатана" происходит от древнееврейского слова, означающего "противостоять". В ранних книгах Ветхого Завета, записанных еще до вавилонского пленения (т. е. до VI века до н. э.), слово satan употребляется в значении "противник". В эпизоде, повествующем о путешествии Валаама, Ангел Господень "стал... на дороге, чтобы воспрепятствовать (satan) ему" (Числ. 22:22). При этом слово satan вовсе не обязательно относилось к сверхъестественному противнику. Так, филистимляне отказались принять помощь Давида, опасаясь, что в сражении он переметнется на сторону врага и станет их satan, т. е. противником (1 Цар. 29:4).

Слово "сатана" в более привычном нам значении появляется в двух более поздних фрагментах, написанных после вавилонского пленения. Здесь сатана (satan) - это ангел, принадлежащий к окружению Иеговы и выступающий в роли обвинителя грешников перед Богом. В Книге пророка Захарии, приблизительно датирующейся концом VI века до н. э., описано видение, в котором первосвященник Иисус предстает пред судом Божьим. По правую руку от Иисуса стоит сатана, "чтобы противодействовать ему", т. е. выступать в роли обвинителя. В этом фрагменте дан лишь намек на то, что сатана относится к своей задаче чересчур ревностно: Бог упрекает его за попытку обвинить праведного человека (Зах. 3:1-2). В первых двух главах Книги Иова, созданной приблизительно на сто лет позднее, чем Книга пророка Захарии, сатана по-прежнему остается обвинителем грешников, но здесь его злонамеренность уже вполне очевидна. Здесь повествуется о том, как сыны Божий, и среди них сатана, предстают перед Иеговой. Сатана сообщает, что "ходил по земле и обошел ее", и, по замыслу автора книги, эти слова должны были прозвучать зловеще: ведь в функции сатаны, очевидно, входил розыск неправедных людей. Затем Иегова восхваляет Иова как безгрешного и богобоязненного человека; сатана же возражает на это, что Иову нетрудно быть богобоязненным, ибо он счастлив и богат. В качестве испытания Иегова позволяет сатане убить детей и слуг Иова и уничтожить его скот. Однако, несмотря на все эти бедствия, Иов отказывается проклясть Бога, философски заявляя: "Господь дал, Господь взял; да будет имя Господне благословенно!" Но сатана, не довольствуясь этим, коварно советует Иегове: "...кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости и плоти его, - благословит ли он Тебя?" Иегова позволяет сатане поразить Иова проказой, но Иов остается верен Господу. В этом эпизоде сатана проявляет твердую решимость подорвать веру Иова в Бога и выступает в качестве непосредственного исполнителя кар, обрушившихся на Иова. Однако он действует в полном согласии с указанием Бога и, как представляется, выполняет полезную функцию. Он стремится вскрыть греховность, от природы присущую всякому человеку. Но позднее, по-видимому, из-за столь ожесточенного рвения сатана опротивел Богу не меньше, чем людям. В 1-й Книге Еноха, не вошедшей в Ветхий Завет, но оказавшей влияние на ранних христиан, появляется целая категория духов сатан, которых вовсе не допускают на небеса. Енох слышит голос архангела Фануила, "отгоняющего сатан и запрещающего им представать перед Господом Духов и обвинять обитателей земли". В этой же книге фигурируют "карающие ангелы", по-видимому, тождественные сатанам. Енох видит, как они готовят инструменты для казни "царей и владык земли сей, дабы уничтожить их *". Эти фрагменты, по-видимому, относятся к I веку до н. э. На основе этого представления о неумолимом ангеле, обвиняющем и карающем людей, со временем развился средневековый и современный христианский образ Дьявола. Когда Ветхий Завет впервые перевели на греческий язык, слово "satan" передали как "diabolos" - "обвинитель", с оттенком значения "ложный обвинитель", "очернитель", "клеветник"; от этого слова и возникло имя "Дьявол". Поздние иудейские авторы тяготели к разграничению доброго и злого начал и представляли Иегову абсолютно благим Богом. Поступки Иеговы в некоторых библейских эпизодах казались им совершенно невероятными, а потому были приписаны некому злому ангелу. Первая версия повествования о том, как Давид исчислил народ Израиля и тем самым навлек на израильтян Божью кару, содержится во 2-й Книге Царств (24:1), которую датируют началом VIII века до н. э. Здесь мысль о проведении переписи внушает Давиду сам Иегова. Но пересказывая тот же эпизод в 1-й Книге Паралипоменон, автор IV века до н. э. перекладывает ответственность за этот поступок с Бога на Сатану: "И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян" (1 Пар. 21:1). Это - единственный в оригинальном тексте Ветхого Завета случай употребления слова "Satan" как имени собственного. В еще более поздних иудейских текстах и в христианском учении образ Сатаны становится все отчетливее. Сатана постепенно набирает силу, превращаясь в великого противника Бога и человека и почти (но не до конца) выходя из-под власти Господа. Многие задавались вопросом, почему сатана первоначально полезный, хотя и довольно неприятный прислужник Иеговы, - в конце концов лишается милости Господа и становится Его врагом. Один из возможных ответов на этот вопрос дает легенда о так называемых Хранителях, зерно которой содержится в Книге Бытие. Когда род людской умножился на земле, "сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал". В те времена "были на земле исполины", и дети, которых рождали от ангелов дочери человеческие, были "сильные, издревле славные люди". Возможно, этот фрагмент всего лишь служил объяснением преданий о древних великанах и героях; однако, вольно или невольно, следующий стих связал его с воцарением зла на земле: "И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время". Именно поэтому Бог решил устроить великий потоп и истребить человечество (Быт. 6:1-5). Несколько аллюзий на эту историю можно обнаружить в других книгах Ветхого Завета, однако первая полная (хотя и более поздняя) версия появляется только в 1-й Книге Еноха, во фрагментах, относящихся, по-видимому, ко II веку до н. з. "И случилось так, что, когда род человеческий умножился, стали рождаться в те дни у людей дочери красивые и прекрасные. И ангелы, сыны неба, увидели их и возжелали их, и сказали друг другу: пойдем, выберем себе жен среди дочерей человеческих, и пусть родят нам детей". Эти ангелы принадлежали к чину Хранителей, не ведающих сна. Предводителем их был либо Семьяза, либо, согласно другим фрагментам, Азазель. Двести Хранителей снизошли на землю - на гору Гермон. Там они взяли себе жен "и начали входить к ним и предаваться с ними скверне". Они научили своих жен чародейству и волшебству, а также передали им знания о целебных свойствах растений. Азазель научил мужчин делать оружие - мечи, ножи, щиты. Кроме того, он познакомил людей с порочным искусством косметики *. Смертные женщины стали рождать от Хранителей детей - могучих исполинов, которые со временем съели все запасы пищи. "И когда люди больше уже не могли прокормить их, исполины обратились против них и пожрали человечество, и начали они предаваться греху с птицами и зверями, пресмыкающимися и рыбами, и пожирать плоть друг друга, и пить кровь". Тогда Бог послал архангела Рафаила, чтобы тот заключил Азазеля в пустыне вплоть до дня Страшного Суда, на котором он будет осужден на вечный огонь. Остальные Хранители были принуждены смотреть на то, как ангелы убивают их детей. Затем Бог велел архангелу Михаилу сковать Хранителей и заточить их в ущельях земли вплоть до дня, когда они будут ввергнуты в огненную бездну на вечную муку. Из тел мертвых исполинов изошли демоны и поселились на земле, где обитают и до сих пор, сея повсюду зло и разрушения **. В одном фрагменте сочувственно предполагается, что грех, совершенный ангелами, объяснялся не столько похотью, сколько жаждой семейного уюта, которого, в отличие от людей, небожители были лишены. Это - первый намек на сложившееся позднее предание о зависти, которую стали питать к человеку некоторые ангелы. Бог говорит ангелам, что им не дано жен и детей, поскольку они бессмертны и не нуждаются в продолжении рода ***. Но в позднейшие эпохи возобладало представление о том, что зло, кровопролитие и запретные искусства появились на земле из-за того, что было совершено чудовищное преступление против законов Природы. Плотский союз ангельского, божественного начала со смертным, человеческим, породил на свет чудовищ исполинов. Не исключено, что на основе легенды о Хранителях возникли средневековые поверья о сексуальных связях между ведьмами и Дьяволом. И, по существу, вся эта легенда оказывается как бы дьявольской пародией на главную мистерию христианской веры - мистерию нисхождения Бога к смертной женщине и рождения Спасителя. Некоторые отцы церкви, в том числе Августин Блаженный, отвергали легенду о Хранителях и связывали происхождение зла с восстанием верховного архангела, который взбунтовался против Бога, обуянный гордыней. Подтверждение этой версии они находили в знаменитом фрагменте из Книги пророка Исайи, в действительности представляющем собой пророчество о плачевной судьбе царя Вавилонского: "Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю попиравший народы. А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонм богов, на краю севера; и взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему. Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней" (Ис. 14:12-15). Так зародилось христианское предание о попытке Дьявола сравняться с самим Богом и об изгнании мятежника с небес. Такая версия ответа на вопрос, почему раннебиблейский сатана-обвинитель лишился милости Иеговы, оказывалась особенно удачной, поскольку согласовалась с тенденцией позднеиудаистских и христианских авторов возвысить изначальный статус Сатаны едва ли не до положения независимого божества. При этом утверждалось, что до падения мятежный архангел носил имя Денница, а после падения стал зваться Сатаной. Процитированный фрагмент из Книги пророка Исайи связан, возможно, с легендой об обитавшем в Эдеме прекрасном духе утренней звезды, облеченном в сверкающие самоцветы и яркий свет. Обуянный безумной гордыней, он дерзнул бросить вызов самому Богу. "Денница, сын зари" в древнееврейском оригинале звучало как Хелель бен Шахар, т. е. "дневная звезда, сын зари". Древние евреи, арабы, греки и римляне отождествляли утреннюю звезду (планету Венеру) с божеством мужского пола. По-гречески ее называли "phosphoros" (Фосфорос), а по-латыни - "lucifer" (Люцифер); оба эти названия означают "светоносец". Высказывалась гипотеза, что легенда о Люцифере основана на том, что утренняя звезда - последняя из звезд, видимых на рассвете. Она словно бросает вызов восходящему солнцу, из-за чего и возникло предание о мятежном духе утренней звезды и о постигшей его каре *. Легенды о Люцифере и Хранителях связывают происхождение зла с падением небожителей, поддавшихся греху гордыни или похоти и осужденных на наказание в аду. Эти две легенды естественным образом объединились: Хранители стали считаться приспешниками Люцифера. Намеки на такую трактовку содержатся уже в 1-й Книге Еноха. В одном из фрагментов ее говорится, что Хранители были совращены сатанами, которые сбили их с пути истинного и привели на путь греха; в другом месте Азазель, предводитель ангелов-отступников, описан как "звезда, упавшая с неба **" К I веку н. э. Люцифер, Сатана и Хранители объединились в рамках единого предания, к которому была добавлена история об Эдемском змее. Во 2-й Книге Еноха сказано, что архангел Сатанаил пытался уподобиться Богу и соблазнил Хранителей восстать вместе с ним. Все они были изгнаны с небес, и Сатанаил, желая отомстить Богу, искусил Еву в Эдеме. Согласно апокрифическому тексту "Жизнь Адама и Евы" ("Vita Adae et Evae"), Сатана был изгнан из сонма ангелов из-за того, что ослушался Бога и не пожелал поклониться Адаму. Михаил сказал ему, что Бог разгневается на него за это, но Сатана ответил: "Если станет он гневаться на меня, то я поставлю престол свой выше звезд небесных и буду подобен Высочайшему ***". Узнав об этом, Бог низверг Сатану и его приверженцев на землю, а Сатана в отместку соблазнил Еву. Здесь представление об обуявшем Дьявола грехе гордыни совмещено с легендой о зависти ангелов к человеку. В Книге Бытие нет ни единого намека на то, что змей, искусивший Еву, был Дьяволом; однако христианские авторы, как правило, утверждают, что это был либо посланец Дьявола, либо сам Дьявол в обличье змея. На этом основании святой Павел разработал основополагающую христианскую догму, состоящую в том, что грехопадение Адама предало все последующие поколения людей во власть Дьявола и обрекло их на грехи и смерть; но затем Бог послал Своего Сына на землю, чтобы освободить людей от этой кары. Если Адам, ослушавшись Бога, сделал людей смертными, то Христос, добровольно приняв смерть, даровал людям жизнь вечную: "Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут" (1 Кор. 15:22). Иисус и его ученики, очевидно, верили, что Дьявол имеет власть над миром сим - или, по крайней мере, над мирской суетой, роскошью и гордыней. В Евангелии от Матфея повествуется о том, как Дьявол, искушая Христа в пустыне, показал Ему "все царства мира и славу их" и произнес слова, которые затем легли в основу сатанизма: "...все это дам Тебе, если падши поклонишься мне" (Матф. 4:8-9). В параллельном эпизоде Евангелия от Луки Дьявол особо оговаривает, что ему дана власть над всеми царствами мира сего: "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее" (Лука 4:6). Иисус называет Дьявола "князем мира сего" (Иоан. 12:31, 14:30, 16:11), а святой Павел - "богом века сего" (2 Кор. 4:4). Гностики позднее истолковали эти фрагменты на свой лад: они утверждали, что Дьявол правит миром сим потому, что именно он сотворил его, тогда как Бог чужд человеку и далек от происходящего на земле. Другая поздняя тенденция в формировании образа Дьявола заключалась в отождествлении его с Левиафаном - чудовищным первозданным драконом или змеем, некогда вызвавшим на бой Иегову. Исайя говорит, что Бог поразит "левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося" (Ис. 27:1). Не исключено, что предание о победе Иеговы над Левиафаном связано с вавилонскими и ханаанскими мифами. В Вавилоне ежегодно праздновали победу бога Мардука над великой змеей Тиамат, которая пыталась свергнуть богов и занять их место. В ханаанском мифе Ваал убивает морского дракона Лофана (Itn), или Левиафана: "Когда ты поразил Левиафана, змея скользкого, (И) положил конец змею извивающемуся, Тирану семиглавому..."*. В Откровении Иоанна Левиафан и Дьявол - обуянные гордыней и заслужившие суровую кару противники Бога, - отождествляются друг с другом. Является огромный красный дракон о семи головах. Хвост его совлекает с неба третью часть звезд и низвергает их на землю. "И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним". Затем с неба раздается торжествующий голос: "...низвержен клеветник братии наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь". И голос этот возглашает горе живущим на земле, "потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени" (Откр. 12:3-12). В этом грандиозном видении объединены почти все основные мотивы позднейшего христианского представления о Дьяволе: "сатана", обвиняющий людей перед Богом; война на небесах, в которой Господне воинство возглавляет архангел Михаил; низвержение Денницы-Люцифера с небес; падшие ангелы (падшие звезды) - его приспешники; семиглавый дракон Левиафан; и, наконец, вера в то, что мстительная ярость Дьявола обрушилась на землю. Не вполне ясно, относилось ли описание Дьявола как "обольстителя" к эпизоду с Эдемским змеем, однако многие поколения христиан, читавшие этот фрагмент Книги Откровения, почти наверняка отождествляли "древнего змия" с искусителем Евы. Именно христиане возвеличили Дьявола, почти уравняв его в правах с Богом. Убежденные в безупречной благости Бога, они тем не менее чувствовали пугающую близость великого сверхъестественного Врага, квинтэссенции всего мирового зла. Падение Дьявола католики стали объяснять грехом гордыни; эта версия стала ортодоксальной и остается таковой по сей день. В Средние века и на заре Нового времени Дьявол почти для каждого христианина оставался устрашающе реальным и близким. Он фигурировал в народных сказках, театральных постановках и рождественских пантомимах; священники то и дело поминали его в своих проповедях; зловещим взглядом он следил за прихожанами с церковных фресок и витражей. И приспешники его были повсюду - невидимые для простых смертных, всеведущие, злобные и коварные. Зло по-своему притягательно, и чем большей силой наделялся Дьявол в воображении людей, тем более привлекательным становился этот образ. Дьявола, как и Бога, обычно изображали в облике человека, и в восстание верховного архангела против Бога христиане не в последнюю очередь верили потому, что эта легенда затрагивала некие потаенные струны человеческого сердца. Люцифер воспринимался как мятежный человек, а гордыня, как ни странно, представлялась более достойной причиной падения ангелов, нежели похоть, обуявшая Хранителей. В результате образ Дьявола приобрел романтические черты. В "Потерянном рае" Мильтона этот величайший из мятежников предстает как бесстрашный, волевой решительный бунтарь, не пожелавший склониться перед превосходящей его силой и не смирившийся даже после поражения. Столь мощный образ поневоле внушал восхищение. Учитывая, насколько великолепны и грандиозны были дьявольская гордыня и могущество, неудивительно, что в некоторых людях пробуждалось желание поклоняться именно Дьяволу, а не Богу. Люди, поклоняющиеся Дьяволу, не считают его злым. То сверхъестественное существо, которое в христианстве выступает в роли Врага, для сатаниста является добрым и милосердным богом. Однако слово "добрый" применительно к Дьяволу в устах его приверженцев отличается по смыслу от традиционного христианского понимания. С точки зрения сатаниста, то, что христиане считают добром, на самом деле - зло, и наоборот. Правда, отношение к добру и злу у сатаниста вес же оказывается двойственным: например, черный маг испытывает извращенное удовольствие от сознания того, что он творит зло, но при этом убежден, что его действия на самом деле праведны. Поклонение Дьяволу как доброму богу естественным образом влечет за собой веру в то, что христианский Бог-Отец, ветхозаветный Господь, был и остается богом злым, враждебным человеку, попирающим истину и мораль. В развитых формах сатанинского культа Иисус Христос также порицается как злая сущность, хотя в прошлом секты, обвинявшиеся в дьяволопоклонстве, далеко не всегда разделяли это мнение. Утверждая, что Бог-Отец и Бог-Сын, создатели иудейской и христианской морали, в действительности являются носителями зла, сатанисты, разумеется, приходят к отрицанию всего иудейско-христианского нравственного закона и основанных на нем правил поведения. Приверженцы дьявола в высшей степени озабочены чувственными наслаждениями и мирскими успехами. Они стремятся к власти и самоутверждению, удовлетворению плотских желаний и чувственных страстей, к насилию и жестокости. Христианское благочестие с его добродетелями самоотречения, смирения, душевной чистоты и непорочности представляется им безжизненным, блеклым и вялым. Они от всего сердца готовы повторять вслед за Суинберном: "Ты победил, о бледный Галилеянин, и мир утратил краски от дыханья твоего". В сатанизме, как и во всех формах черной магии, любые действия, традиционно осуждаемые как порочные, высоко ценятся за их особые психологические и мистические эффекты. По мнению дьяволопоклонников, достичь совершенства и божественного блаженства возможно, например, посредством экстаза, в который приводят себя участники сексуальной оргии (нередко включающей извращенные формы секса, гомосексуализм, мазохизм, а подчас и каннибализм). Поскольку христианская церковь (в особенности римско-католическая) воспринимается как отвратительная секта приверженцев злого божества, то следует пародировать и профанировать ее обряды. Тем самым сатанисты не просто выражают свою преданность Дьяволу, но и передают в распоряжение Сатаны ту силу, которая заключена в христианских обрядах. Почитатели Дьявола ставят во главу угла земную жизнь со всеми ее благами по той причине, что Дьявол-"князь мира сего". Он вознаграждает своих верных слуг незамедлительно, даруя им власть и чувственные наслаждения. После смерти сатанисты надеются вновь родиться на земле или, в некоторых случаях, - очутиться в аду, который представляется им отнюдь не инфернальной камерой пыток, а местом, где все наслаждения переживаются гораздо ярче и острее, чем на земле, и сама способность наслаждаться многократно возрастает. Они верят в то, что рано или поздно Дьявол победит христианского Бога и триумфально взойдет на небо, откуда христианский Бог несправедливо изгнал его. И в тот день верные слуги Сатаны сполна получат свою награду, обретя вечную власть и вечное блаженство. Вера хотя бы в одно из перечисленных положений, составляющих основу теории сатанизма, во все времена встречалась довольно часто, и ее было вполне достаточно для обвинения в дьяволопоклонстве. Такое обвинение возводили на многие секты и оккультные общества, но настоящие сатанисты, как в прошлом, так и в наши дни, по-видимому, встречаются редко. Те секты, которые считались сатанистскими, старательно окутывали свою деятельность покровом тайны, чтобы избежать преследований, а потому зачастую невозможно понять, действительно ли они поклонялись христианскому Дьяволу или же были просто оклеветаны. До сих пор не сложилось единого мнения даже о сущности ведьмовских культов, несмотря на обилие документального материала на эту тему. Однако все организации, так или иначе обвинявшиеся в дьяволопоклонстве, имеют между собой одну общую черту, а именно извращение христианских ценностей. На раннем этапе своего развития теория сатанизма испытала влияние широко распространенного в то время дуалистического мировоззрения. Дуализм - вера в независимое существование доброго и злого бога, противостоящих друг другу, - сам по себе еще не является основанием для поклонения Дьяволу, однако создает для него благоприятную почву. Встать на сторону Дьявола гораздо более соблазнительно при условии, что он более или менее равен Богу, а не подчинен Ему и не действует исключительно с Божьего попущения, как считают ортодоксальные христиане. Именно дуализм лежал в основе вероучения гностических сект, обвинявшихся христианами в сатанизме. Было верно подмечено, что "для каждого гностика мир - это и есть ад *". Убежденные в том, что мир по своей сути полон зла, гностики не могли поверить в то, что он сотворен благим божеством. Они полагали, что верховный Бог, т. е. принцип добра, чужд земных событий и находится на дальних небесах. Мир же сотворен и управляется младшими божествами - так называемыми Архонтами ("правителями"), которые либо открыто враждебны Богу, либо просто не подозревают о Его существовании. Некоторые гностики считали, что Архонты - это боги планет, стражи, преграждающие путь человеческой душе, которая пытается подняться к Богу после смерти. Верховного Архонта часто отождествляли с ветхозаветным Богом, который, по мнению гностиков, был злобен, жесток, мстителен и коварен. Симон Волхв и еще один гностик, Менандр, по словам их противников-христиан, верили в то, что мир сотворили архангелы, восставшие против верховного Бога. Сатурнин, проповедовавший в Антиохии в начале II века н. э., утверждал, что мир создан семью мятежными ангелами во главе с иудейским Богом, по наущению которого Моисей и ветхозаветные пророки сбили человечество с пути истинного. Чтобы потрясти христианина до глубины души, довольно было и подобного заявления о порочности Бога-Отца вкупе с верой в то, что миром правят мятежные ангелы; но гностики на этом не останавливались. Они утверждали, что человек тоже сотворен Архонтами, а потому по своей природе греховен, хотя в нем и содержится божественная искра. По одной из гностических легенд, Архонты слепили человека из глины, но он не мог подняться на ноги и лишь ползал по земле, извиваясь, как большой беспомощный червяк. Тогда верховный Бог сжалился над человеком и даровал ему божественную искру, которая вдохнула в него истинную жизнь и помогла встать и выпрямить спину. Теории такого рода подрывали самые основы христианского вероучения: ведь если человек греховен изначально, а не в результате грехопадения, то Христос не мог искупить этот грех смертью на кресте. Увлеченно развивая эти постулаты, некоторые гностики стали отождествлять Иегову с Дьяволом, а другие пришли к выводу, что Дьявол был благим ангелом, противником Иеговы и Архонтов. Они опрокинули всю ветхозаветную систему ценностей, осуждая патриархов и пророков и восхваляя врагов Иеговы. Согласно учению гностиков, Эдемский змей был на самом деле спасителем, которого верховный Бог послал на помощь Адаму и Еве, дабы те познали добро и зло и смогли постичь порочную сущность мира, сотворенного Иеговой. Некоторые гностики превозносили Каина и указывали на то, Иегова отверг его подношение, состоявшее из плодов земли, но принял кровавую жертву Авеля, так как сам был кровожаден и жесток. Другие гностики восхваляли Корея, Дафана и Авирона, фараона и египтян, жителей Содома и прочих персонажей, проклинавшихся в Библии за поклонение иным богам и непокорность Иегове. Некоторые даже осуждали Иисуса как сына злого бога Иеговы и прославляли Иуду Искариота, избавившего мир от этого "инкуба". Правда, в большинстве своем гностики признавали Иисуса божественным спасителем, явившимся освободить людей от власти ветхозаветного Бога, однако и подобные воззрения были в высшей степени неортодоксальны. Отец церкви Ириней в своей книге "Против ересей", написанной в конце II века н. э., отмечает, что Сатурнин не верил в смерть Христа на кресте. Вместо Иисуса, утверждал этот гностик, был распят некий Симон из Кирены, а Иисус стоял рядом и смеялся, глядя на его мучения. Из этого следовало, что все уверовавшие в Распятого просто-напросто были одурачены Архонтами и по-прежнему остаются их рабами; свободен же от их власти только тот, кто отрицает мученическую смерть Христа *. К подобным чудовищным искажениям христианских верований некоторые гностики присовокупляли не менее грандиозные искажения нравственных норм иудаизма и христианства. Единственным средством достичь божественного состояния гностики считали знание (гнозис), полученное посредством божественного вдохновения. Из этого естественным образом вытекало презрение к традиционной морали: ведь достичь небес человек мог только благодаря гнозису, и праведная жизнь здесь была ни при чем. Одни гностики подвергали себя суровой аскезе, дабы освободиться от оков порочного земного мира. Особое отвращение они питали к деторождению, полагая, что оно лишь умножает стадо рабов, подчиненных Архонтам. Другие же избирали прямо противоположный путь. По словам Иринея, ученики гностика Валентина верили, что человек, обретший гнозис, становится "духовной субстанцией", т. е., по сути дела, богом. Что бы он отныне ни делал, он останется чист и непорочен. Уверенные в своей божественной правоте, такие гностики совращали своих учениц и предавались всем плотским соблазнам "с превеликой жадностью". Последователи Симона Волхва также вели распутную жизнь и занимались чародейством *. Гностики могли на это ответить, что в порочном образе жизни заключена истинная добродетель. Ведь для них мир был греховен по своей сути, а общепринятые моральные нормы были изобретены Архонтами, чтобы держать людей в повиновении. Злой бог Иегова передал людям через Моисея лживый закон и порочные заповеди; он же вдохновлял пророков на проповедь лжеучения. Единственный способ избавиться от рабства, нарушить планы Архонтов и достичь спасения - это нарушить все традиционные условности. Некоторые гностики, исповедовавшие этот принцип, доходили даже до разрыва с дуалистической теорией, но зато приближались к основам теории магической. Они заявляли, что добро и зло - это ничего не значащие ярлыки и что путь к совершенству лежит через опыт: человек должен испытать в своей жизни все. "Ибо они полагали, - говорит Ириней о гностиках, веривших, что мир сотворен Дьяволом, - что добро и зло существуют лишь в человеческих представлениях. А потому они считали, что души, посредством переселения из одного тела в другое, должны обрести опыт всевозможного рода жизни и всевозможного рода действий", дабы "их души, испытав всевозможного рода жизнь, ничего уже не желали, покидая землю". Переселение из одного тела в другое было необходимо лишь в том случае, если адепт за одну жизнь не успевал проделать "все те вещи, о коих мы не смеем ни говорить, ни слушать и о коих не должны даже помышлять в сердце своем *". Все эти гностические представления отлично вписываются в общую концепцию сатанизма; более того, именно на них во многом основана эта концепция. Мы не располагаем сведениями о том, встречались ли среди гностиков сознательные дьяволопоклонники, однако неудивительно, что ортодоксальные христиане считали их таковыми. Когда христианство утвердилось в качестве государственной религии Римской империи, гностическое учение сохранялось среди малоизвестных еретических сект на Востоке, откуда в конце концов снова попало в Западную Европу. Среди сект, сыгравших главную роль в этом процессе, следует упомянуть армянских мессалиан, которые, начиная с IV века, медленно продвигались на запад и к XI столетию достигли Балкан; павликиан, пользовавшихся популярностью в Армении и Малой Азии с V века, но в 872 году изгнанных на Балканы; и бо-гомилов, появившихся в Болгарии около 950 года, почерпнувших многие положения своей доктрины из учения павликиан и мессалиан и, в свою очередь, двинувшихся далее на Запад **. В XII веке главные центры деятельности богомилов находились в Боснии, Северной Италии и Южной Франции. По-видимому, эта секта оказала большое влияние на катаров (от греческого catharoi - "чистые"), первые общины которых возникли на севере Италии в начале XI века. Спустя столетие катаризм охватил всю Южную Францию и получил поддержку местной знати. Около 1150 года первый епископ-катар появился и на севере Франции, откуда учение катаров проникло во Фландрию и Западную Германию. В 1167 году некий епископ-богомил совершил путешествие по Северной Италии и Южной Франции, навещая общины катаров и учреждая новые епархии. Катары утверждали, что ветхозаветный Бог - это в действительности Сатана, повелитель мира сего, сотворенного им. Ему подвластны человеческое тело, смерть и все материальные и бренные вещи. Некоторые считали, что он был падшим ангелом, но другие придерживались дуалистических воззрений и полагали, что это - независимый соперник истинного Бога, существовавший с начала времен и вечный. Моральные принципы катаров также представлялись ортодоксальным христианам чрезвычайно сомнительными. Как и многие гностики, катары считали деторождение грехом, ведущим к пополнению дьявольской паствы; при этом они указывали на то, что повеление плодиться и размножаться дал Адаму и Еве не кто иной, как Сатана - Иегова. Высшие адепты катаров - "совершенные" ("parfait"), которые почитались как воплощения Христа (еще одно опасное отступление от христианских канонов!), - жили в строгой аскезе, воздерживаясь от полового общения, от всякого насилия, от пищи животного происхождения, а также от лжи, клятв и владения каким бы то ни было имуществом. Однако катары низших ступеней посвящения, гораздо более многочисленные, не обязаны были соблюдать все эти правила. Ведь они все еще оставались рабами Дьявола, а следовательно, что бы они ни делали, по существу уже не могло им повредить. Случайные половые связи были для них предпочтительнее брачных отношений, поскольку брак подразумевал отвратительное для катаров деторождение. Катаров обвиняли не только в блуде, но и в проповеди извращенного секса, ибо для них предпочтительнее были те формы половых отношений, которые не могли повлечь за собой зачатие. А тот факт, что "совершенные" мужского пола жили парами, равно как и "совершенные" женского пола, усугублял подозрения в гомосексуализме. Катары считали свою секту истинной Церковью Христовой. Они отвергали римскую церковь как творение Дьявола, - и не только потому, что ортодоксальные христиане поклонялись богу, которого катары считали Сатаной, но и потому, что, с их точки зрения, она была насквозь пропитана мирской суетой и потакала плотским страстям