Эвернесс - Йен Макдональд

— Пошли на «Эвернесс», — сказала Сен и, не дожидаясь подъемника, помчалась по крыше к галерее со стороны канала.

— Я так и не понял, что она сделала, — крикнул Эверетт. — Все-таки, что такое прыгольвер?

Сен замерла на коньке крыши, четким силуэтом на фоне угрюмого зимнего неба.

— Это пленитудское оружие. Считается, гуманное. Оно не убивает, а только перебрасывает свою цель в ту же самую точку в какой-нибудь случайной параллельной вселенной. Пиф-паф, и нет тебя. И вернуться не можешь. Ничего себе «гуманное»… Вселенная-то не одна из Девяти… ох, прошу прощения, Десяти, а вообще любая вселенная, сколько их там есть в твоем компутаторе. Вдруг попадешь в такую, где воздуха нет, или окажешься посреди океана, или где-нибудь во льдах, или там, где война идет, да мало ли еще что. Ну, зато тебя не застрелили, ага.

У Эверетта голова пошла кругом. Они с Сен перебежали на другую сторону крыши, спрыгнули на галерею, оттуда — вниз, на улицу, в портовую сутолоку, и все это время воображение Эверетта лихорадочно работало. Шарлотта Вильерс знает, что он здесь, а от Иддлера знает и на каком корабле, и у какого причала. Сейчас она отступила, но скоро вернется и будет действовать еще хитрее. Она не остановится. В следующий раз явится прямо на «Эвернесс» и отряд захватит помощнее, чтобы ее больше не могли унизить. Ждать больше нельзя. Надо как можно скорее поговорить с капитаном Анастасией. Иддлер, Бромли, теперь еще и Шарлотта Вильерс со своей тайной организацией — и все по душу капитана Анастасии. Нужно ей объяснить, что она никогда уже не будет в безопасности в Большом Хакни. Берлин! Эверетт слышал, капитан Анастия говорила Сен о том, как она любит Берлин, как там было весело. Нет, может быть, и Берлин недостаточно далеко. Срочно, очень срочно, раньше, чем планировал, он должен вызволить Теджендру, добраться до портала, захватить Лору и Викторию-Роуз и свалить совсем из Пленитуды. Удрать в такую вселенную, где их не найдут, как будто по ним выстрелили из прыгольвера. Только выбирать не наугад, а заранее все продумать. Очень тщательно. Прыгольвер — что за безумное оружие! На Земле-3, конечно, технология прыжков через портал отработана, но ведь тут — компактный портал Гейзенберга, его можно носить в кармане или в сумочке. Явно нездешнее изобретение. А перемещение всегда случайное или можно его запрограммировать? Что, если подключить прыгольвер к Инфундибулуму? Оружие, способное переместить тебя в любую вселенную? Безумие какое-то! Полный крышеснос. Подумай лучше про капитана Анастасию. Какими словами ей сказать, что ее миру пришел конец?

Эверетт застыл посреди улицы. У него ныли руки и плечи. Почему, в чем дело? Он так погрузился в раздумья, что забыл про сумки с покупками. Продукты для рождественского угощения, которое никто уже не съест. А если их бросить, капитан Анастасия начнет задавать вопросы раньше, чем он успеет придумать убедительные ответы. Ладно, пусть она так и не попробует махани из фазанов, но, может, хоть сари ей понравится.

24

Эверетт в кухне протирал вымытые кофейные кружки (разномастные и щербатые) и вдруг почувствовал какую-то перемену. Дирижабль качнулся чуть заметно, Эверетт даже равновесия не потерял, и вода в раковине едва плеснула, но Эверетт всем нутром ощущал, что больше не привязан к земле. Он подошел к иллюминатору. Внизу проплывали шиферные крыши пакгаузов, блестели стеклом чердачные окошки. Швартовочная штанга, к которой раньше крепилась «Эвернесс», плавно отошла к основному стволу причала; из труб капала балластная вода. От разъема для подзарядки сыпались искры. Портовый рабочий в оранжевой безрукавке, кожаном шлеме и защитных очках что-то сказал в портативную рацию и помахал дирижаблю рукой. Гондолы двигателей повернулись на своих креплениях. «Эвернесс», продолжая подниматься, выполнила поворот. Она прошла над «Леонорой-Кристиной», все время набирая высоту. В крошечном запотевшем иллюминаторе проплывала панорама порта. Сверху дирижабли, пришвартованные по четыре к причальной башне, казались лепестками диковинного Цветка, а Большой Хакни — целым лугом гигантских Цветов. Линии надземки пролегли серебряными жилками. Крыши без конца и без края; там блеснет ниточка канала, там — переплелись паутиной линии электропередачи. Вот показалась монолитная масса Хаггерстауна. Еще выше стали видны небоскребы Сити, по-гангстерски напирающие на собор Святого Павла, пугая его своей выставкой богов, ангелов и химер, по всей длине Флит-стрит от Стренда до набережной Темзы и правительственных зданий Уайтхолла. Выше всех, неправдоподобно тонкий, словно скриншот из японской компьютерной игры, поднимался шпиль воздушного порта Сэдлерз-уэллс, сплошь увешанный дирижаблями. К западу высились тесными группами высотные здания Блумсбери. Эверетт высмотрел зазубренную стрелу Тайрон-тауэр, и тут его восторг перешел в ужас.

— Нам же нельзя улетать! — заорал он в тесном, как гроб, камбузе. — Нельзя сейчас улетать! Мне же надо… Назад, назад, назад!

Он заколотил кулаками по переборке. Нанокарбоновая перегородка даже не подалась под его ударами, а «Эвернесс» поднималась все выше, плавно и величественно, словно парить в воздухе — самая естественная вещь на свете. Эверетт уже видел водохранилище, излучину реки у Гринвича и прямой участок, ведущий к устью. Двигатели перешли в режим горизонтального полета. Как же Шарки говорил, что до окончания погрузки еще один день? Они взлетели не по расписанию!

Эверетт выскочил из камбуза на мостик и взлетел по винтовой лестнице, прыгая через две ступеньки. В рубке дверь была открыта, все мониторы светились, дисплеи подмигивали зеленым сквозь увеличительные стекла. При звуке шагов Шарки поднял голову, отвлекаясь от рации. Сен стояла у руля, держа руки на рычагах управления. Капитан Анастасия застыла у выпуклого обзорного окна, сцепив руки за спиной, у ее ног раскинулись луга Хакни-Маршиз и серебристая излучина Темзы.

— Что такое, куда летим? Сейчас нельзя! — с порога завопил Эверетт.

Капитан Анастасия не обернулась, не дрогнула ни единым мускулом, словно и не слыхала никаких неуместных выкриков.

— Мистер Шарки, — произнесла она тихо и грозно. — Проводите мистера Сингха в камбуз, а если будет плохо себя вести, заприте его там на все время полета. Мистер Сингх, я допускаю в рубке своего корабля только то, что красиво или полезно. Ваши неподобающие речи нарушают первую часть условия. Предоставляю вам шанс исправиться за счет второй. Горячего шоколаду сюда, и пошустрей.

— Что с ней? Она раньше никогда так не разговаривала, — сказал Эверетт, когда Шарки твердой рукой вывел его из рубки.

Мастер-весовщик помедлил с ответом, пока они не отошли подальше, и даже тогда заговорил, понизив голос:

— «Блюди себя пред лицем Его и слушай гласа Его; не упорствуй против Него, потому что Он не простит греха вашего». О, она и раньше так разговаривала. Не часто, но запоминается надолго. Случалось мне слышать ее такой, и видеть тоже. — Шарки пропустил Эверетта впереди себя в камбуз, вошел сам и закрыл дверь. — Вы уж постарайтесь такого шоколаду сварить, какого в жизни своей не варили, сэр. И я бы тоже выпил чашечку.

Эверетт растопил в кастрюльке шоколад, взбил пышные роскошные сливки, по капле влил сахарный сироп с добавкой жгучего перца чили. «Эвернесс» упорно поднималась ввысь, над бесконечными доками Сильвертона — геометрический узор верфей, каналов и шлюзов.

— Так куда мы летим?

Шарки пожевал губу.

— Отмель Гудвина, сэр. Гудвиновы пески. «По-прежнему упорно держится слух, что корабль Антонио с богатым грузом потерпел крушение в Узком проливе. Гудвинские пески, — кажется, так оно называется, — роковое место, очень опасная мель, где лежит не один остов большого корабля».[4]

— Это из Библии?

— Нет, Шекспир. «Венецианский купец». Я и Шекспира знаю, и Мильтона, и «Моби Дика» читал, только стараюсь упоминать об этом пореже. Шекспира цитируют только придурки, фрики и психопаты. Гудвиновы пески, отмель в шести милях от побережья Кента. И там полегло немало воздушных кораблей, как и торговых судов славного Антонио. Говорят, во время отлива из-под воды показываются их остовы, со всеми шпангоутами и обводами, словно громадные скелеты. Туда-то мы и отправимся, друг мой. Когда мисс Сен рассказывала вам о жизни народа аэриш, не упоминала ли она слово «крис»?

— Я слышал про амрийю.

Эверетт налил Шарки в крошечную чашечку густой горячий сладкий шоколад с ноткой жгучего перца. Шарки отпил глоток и блаженно зажмурился.

— Божественный шоколад, вот что я вам скажу, сэр! Что ж, отчасти вы правы — крис немного похож на амрийю. От него тоже нельзя отказаться без урона для чести. Крис — это вызов на дуэль. Поединок воздушных кораблей. На моем веку крис не объявляли ни разу, но Мамаша Бромли, злобная старая гадина, кичится тем, что она одна, душа и сердце Большого Хакни, помнит старые обычаи. Вот и вспомнила этот. Прислала вызов по всем правилам, через своего младшенького. Мастер Кайл Бромли по прозвищу Красавчик. Трижды выкрикнул имя капитана Анастасии, подал свиток, перевязанный тремя красными ленточками, и текст составлен, как полагается: «За многие притеснения, оскорбления и обиды, нанесенные мне от рук, из уст и от сердца владелицы и капитана дирижабля „Эвернесс“, вызываю и объявляю крис капитану Анастасии Сиксмит. Сим обязую ее дать сатисфакцию владелице и капитану дирижабля „Артур П.“ посредством поединка в воздухе: моя команда против твоей команды, мой корабль против твоего корабля, рука к руке и душа с душой, в месте, от века назначенном, в три часа пополудни. Если же не явится, да пронзят колючие шипы оболочку ее корабля, и да выйдет из него газ, и хребет его переломится, и двигатели его остановятся, и да будет имя его опорочено и опозорено, чтобы потомки бежали от самой тени его». Хорошо сказано, сочно, и в полном соответствии с традициями, надо полагать. Мамаша Бромли — женщина дотошная. Жаль, сыновья не унаследовали ее отваги.