На службе Отечеству - Александр Алтунин

— Диду! Мы вернемся! Обязательно вернемся!

И всем нам хотелось тоже облегчить душу таким вот обнадеживающим обещанием. Мы твердо верили, что вернемся.

Только вышли из деревни, как впереди послышался топот. Не доезжая до головы колонны, конник резко останавливается, видимо, прислушивается.

— Кто едет?

— Свои! — слышу в ответ.

Через несколько секунд передо мной останавливается верховой. По неоседланному коню и немецкому автомату угадываю разведчика лейтенанта Акынбаева. Он доложил, что дорога свободна, и ускакал к комбату.

Начинает светать. Идем быстро, не останавливаясь в деревнях, стараясь не глядеть на жителей, которые молча, с тревогой провожают нас. Женщины вытирают глаза кончиками завязанных под подбородками платков.

По проселочным дорогам, да еще ночью, ориентироваться нелегко. На карте показана одна тонкая черная ниточка, а выйдешь за околицу деревни — и неожиданно появляется множество ответвлений, столь же хорошо наезженных, как и основная дорога. Куда ведут эти ответвления, знают только местные жители. На одно подобное ответвление перед рассветом свернула и наша колонна.

А когда рассвело, уткнулись в болото, которым на Смоленщине нет конца и края.

Пока я так и этак крутил компас и карту, Охрименко подвел ко мне рослого парня.

— Федя? — удивился я. — Ты как здесь оказался?

— Решил пробираться в Смоленск.

За спиной у Феди белеет туго набитый холстинный мешок.

"Хозяйственный малый, — подумал я. — Обстоятельно собрался в путь".

Обрадованный тем, что Федя знает хорошо все места вокруг и берется провести роту "с закрытыми глазами", попросил его показывать дорогу.

С проводником мы без приключений пересекли большак Рудня — Понизовье. Когда километра через три-четыре подошли к следующему, из-за поворота внезапно выскочили три мотоциклиста с колясками, вероятно разведка. Лейтенант Воронов, лежавший у обочины с группой бойцов, не растерялся: ни один из шести их выстрелов не пропал даром, все фашисты были убиты наповал, а наше вооружение пополнилось автоматами и тремя винтовками. Одной из винтовок завладел Федя. В мотоциклах мы нашли запас патронов и три десятка гранат с длинными деревянными ручками.

Неожиданное появление мотоциклистов встревожило. Отдаю приказ отойти от дороги и, развернувшись, замаскироваться. Однако больше никто на дороге не появлялся. Доложив комбату о происшествии, двигаемся дальше. Предприимчивый Воронов, сложив в коляску одного из мотоциклов боеприпасы и добытое оружие, неумело завилял по неровной лесной просеке. Остальные мотоциклы и убитых мы затащили в лес. Но недолго "гарцевал" на мотоцикле лихой лейтенант: не смог своевременно затормозить перед какой-то канавой и влетел в нее. К счастью, верткий Воронов успел спрыгнуть с седла. Когда бойцы выволокли разбитую машину, лейтенант раздал трофейное оружие, засунул за пояс три гранаты и зашагал вслед за бойцами.

Июльское солнце поднялось высоко над горизонтом. Мы стоим на опушке леса. Перед нами огромное открытое поле, засеянное не то рожью, не то пшеницей: издали трудно разобрать. За полем виднеются сгрудившиеся деревенские строения. Прежде чем двигаться дальше, надо выяснить, можно ли проскочить по дороге через эту деревню. На этот вопрос должны ответить разведчики лейтенанта Акынбаева. Но где они? Вдруг послышался конский топот. Перед нами появились два бойца на неоседланных лошадях. Они сообщили, что следом за ними едет комбат. Вот из-за поворота появляется Тонконоженко верхом на гнедом мерине, старенькое седло сильно потрепано, стремена низко опущены. Ступня правой ноги засунута в стремя, левая нога свободно опущена. Видимо, в какой-то деревне комбат обменял мотоцикл на коня, сообразив, что на мотоцикле в лесу далеко не уедешь.

Пока я докладываю комбату обстановку, со стороны деревни появляются всадники. Мы без труда узнали наших разведчиков.

Въехав в лес и увидев комбата, лейтенант Акынбаев лихо спрыгивает с коня, бросив поводья спутнику, неторопливо подходит к нам и докладывает, что в деревнях немцев нет, но по шоссе Демидов — Рудня движутся бронетранспортеры с мотопехотой. В одной из деревень разведчики Акынбаева встретились со взводом конной разведки, высланной полковником Бурчем. Узнав, что главные силы сводного отряда сосредоточились в лесу северо-западнее деревни, Акынбаев разыскал полковника Бурча и доложил ему о местонахождении второй колонны. Полковник потребовал капитана Тонконоженко к себе.

Капитан ускакал, а наша колонна расположилась на отдых в лесу. Вернувшись от полковника, Тонконоженко сообщил, что получил приказ: в пятнадцать часов возобновить марш.

Незадолго до выступления к роте присоединилось отделение, которое маскировало отход. Командир отделения доложил, что введенные в заблуждение периодическим огнем и ракетами фашисты спокойно дожидались утра, поэтому отделению удалось беспрепятственно покинуть рубеж обороны и незаметно оторваться от противника.

И вот опять мы отступаем. Походный порядок несколько изменен: в голову колонны комбат выдвинул первую роту. Идти в середине колонны намного легче и спокойнее. Сразу почувствовал, что с плеч свалился груз ответственности. Теперь можно расслабиться. Шагаю впереди роты, наслаждаюсь тишиной, но недолго. Послышался гул мотора. Поднимаю голову и вижу старую знакомую двухвостую "раму". Проморгав отход, немцы теперь разыскивают нас. Тонконоженко высказал опасение, что авиационная разведка, сообщив в свой штаб направление движения наших сил, поможет прорвавшимся в Демидов подвижным фашистским частям надежно закрыть шоссе, которое нам предстоит пересечь.

Не прошло и часа с начала движения, как появились "юнкерсы". Лес укрыл нас. Но, как мы ни "применялись к местности", потерь не удалось избежать.

Впервые в этой войне мне пришлось пережить ожесточенную бомбежку в лесу. Лес хорошо маскирует от наблюдения с воздуха, но находиться в нем во время бомбежки намного хуже, чем в открытом поле. От разрывов бомб валятся гигантские деревья, свистят осколки, с глухим звуком впиваясь в мягкую древесину. Небольшие деревья словно жалобно стонут от боли, чуть не до земли склоняясь под напором взрывной волны…

Когда приходится читать о том, как фашистская авиация с немецкой скрупулезностью периодически "прочесывала" лесную партизанскую зону, я легко себе представляю, что переживали партизаны, застигнутые бомбежкой вдали от надежных укрытий. Даже наши, умевшие хорошо скрывать чувство страха шахтеры вышли после бомбежки на лесную дорогу с глазами, расширенными от пережитого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});