Первая Охота (СИ) - Якубович Александр

— Если сломаешь к концу занятия хоть один, то мы продолжим тебя учить ею пользоваться, — добавила госпожа Алиша.

Девушка все так же, без движения, стояла у входа в зал, сложив руки на груди, и я понял, что уходить она никуда не собиралась.

Я сглотнул, но прохлада металла на руке быстро подарила покой. Так что под внимательными взглядами своих учителей я подошел к одному из столбов, несколько раз вдохнул и выдохнул, после чего все же спросил:

— Я ее не помну? Об дерево?

По кривой ухмылке храмовницы я понял, что реликвию можно бросить даже под танк, и вряд ли она получит хоть царапину, так что сжав покрепче кулак, я размахнулся и со всей силы ударил по деревянному столбу.

Ожидаемо, ничего не произошло, а отдача в плечо была такая, что мне чуть не вывихнуло сустав.

— Еще! — рявкнула де Гранж и я, подчиняясь команде и игнорируя боль в руке и плече, саданул по деревянному столбу вновь.

— Еще!

Удар.

— Еще!

И снова удар.

Каждый замах сопровождался жестким выкриком госпожи Алиши, который только сбивал меня с толку и выводил из себя.

— Ты бьешь, как девчонка! Представь, что от этого удара зависит твоя жизнь! — прокричала храмовница.

Я, уже не чувствуя плеча и обливаясь потом, замахнулся еще раз, но удар получился бездарным, вскользь.

«Наградой» мне стало только разочарованное фырканье, которое буквально вывело меня из себя. Так фыркали аристократы на военном отделении академии, так вел себя проклятый Гринн, который считал себя выше всех нас. Так вели себя спесивые богатые девицы, как Алиша де Гранж.

От злости я прокусил уголок губы и, почувствовав на языке металлический привкус крови, быстро утер алую жидкость тыльной стороной ладони. Нет уж! Я попробую еще! Я вновь замахнулся, но на этот раз вложил в удар всю свою злость и ярость, которую пробудило в моей душе это высокомерное фырканье за спиной.

В момент касания перчатки и дерева я увидел короткую багрово-алую вспышку, после которой столб буквально разломило на две части. Будто он взорвался изнутри. Щепки, разлетевшиеся в этот момент во все стороны, только чудом не посекли мне лицо и глаза, но несколько заноз застряло в черной хлопковой майке, неприятно царапая кожу. Но уже через мгновение я понял, что один осколок все же добрался до меня — слегка поцарапав щеку.

Я повернулся и победно посмотрел на храмовницу. Говоришь, реликвия рода? Так вот, теперь уже — нет! Это моя перчатка, смотри, Алиша де Гранж!

Я сделал несколько шагов и, без команды, вложившись всем весом, нанес удар по второму тренировочному столбу.

Его разнесло в клочья, еще сильнее, чем первый. Та же участь постигла и оставшиеся два снаряда, с которыми я расправился одним ударом, каждый из которых сопровождался багрово-красными вспышками в месте касания черного металла с деревом.

Ничего не говоря, я прошел мимо ошарашенного Пириуса и, подойдя к столу с кейсом, стянул с руки артефакт и аккуратно уложил перчатку на бархатную подложку. Очевидно, на сегодня занятие было окончено.

Когда я повернулся, чтобы сказать де Гранж что-нибудь едкое, то увидел, что мы с Пириусом остались в зале одни. Алиша ушла, не сказав ни слова, но по лицу ее телохранителя и моего наставника понял, что проверку я прошел, причем план был перевыполнен во много раз.

— Я все сделал правильно? — все же уточнил я у Пириуса.

Мужчина только глянул на расколотые в щепки столбы — каждый по два с половиной метра в высоту и сантиметров тридцать в обхвате — и только покачал головой.

— Более чем, — наконец-то сказал мужчина, — реликвия на самом деле отзывается. Продолжим завтра.

После этого мужчина захлопнул кейс и вышел прочь — оставив меня наедине с моими деревянными жертвами.

В последующие дни я почти не видел Алишу, она будто бы меня избегала. Лекции для меня вел Пириус, с ним же я обедал, занимался, стрелял и вообще, проводил все свое время. Не сказать, что я тяготился отсутствием аристократической наставницы, но некоторые сомнения и тревоги нет-нет, да и закрадывались в голову. А если я перегнул палку? В последующие тренировки я и близко не смог приблизиться к эффекту, которого я добился в первые попытки, когда расколол столбы. Свечения больше не было, но, очевидно, перчатка делала меня сильнее и быстрее. Не посчитает ли меня род де Гранж банально опасным? Алиша несколько раз обмолвилась, что у перчатки может быть только один живой хозяин, тоже сказал разок и Пириус, но что мешает ламхитанским аристократам по-тихому пустить мне пулю в затылок, да найти для семейной реликвии нового хозяина? Или в истории семейства такие случаи уже бывали, и это вылезало для исполнителей и представителей рода боком? Вполне возможно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ведь перчатка была живой, сейчас я это отчетливо ощущал. У нее была собственная сила, а иногда мне казалось, что и собственная воля. В один день она откликалась ровно и предсказуемо, а уже на следующий — мне надо было буквально выйти из себя, чтобы сделать с ее помощью хоть что-нибудь.

Но накануне своего дня рождения я плюнул на все и сообщил своим наставникам, что завтра собираюсь вернуться в город. Надо проведать Вартана, да и банально хотелось устроить маленькую, пусть и на двоих, но гулянку. Кое-какие деньги у меня остались, так что на неплохое вино или вкусное пиво с закусками хватит. А там будет уже жалование за первый месяц, если подъемные не вычтут, само собой.

— Ладно, справедливо, — согласился с моими доводами Пириус, хотя сводились они к тому, что восемнадцать исполняется лишь однажды, — езжай. Послезавтра утром заберу тебя на конечной. А, и пойдем, зайдем ко мне.

Я послушно прошел с мужчиной в небольшую комнатку, которая служила ему кабинетом, где Пириус выдал мне визитку с телефонным номером поместья, пистолет «1211» с плечевой кобурой, два магазина с патронами и полсотни франгов мелкими купюрами, по три и пять, хотя была и одна десятка.

— Перед тем, как куролесить, зайди, посмотри себе обувь по размеру, эти ботинки все же болтаются. И выбери гражданской одежды, чтобы кобуру видно не было. Какую-нибудь ветровку на лето, ну знаешь, для походов или бега? Охотятся все же по ночам. Справишься?

Я молча кивнул и опустил деньги в карман штанов. Эта сумма пойдет на дело, пить я буду за свои, а не за ламхитанские.

— Пистолет положи в сумку пока, если будешь брать с собой белье, ну или под китель, — продолжил Пириус, — и используй, только если столкнешься с безликим.

— Почему вы так уверены, что это вообще возможно? — спросил я, забирая со стола кобуру и оружие.

— Потому что последнюю неделю ты каждый день надевал перчатку, вот почему, — серьезно ответил Пириус. — Если что, после той твоей демонстрации в зале мне пришлось удвоить охрану поместья. На силу реликвии может приползти что-нибудь… не очень дружелюбное.

После этих слов я совершенно иначе посмотрел на пистолет в своих руках, после чего поспешно попрощался с мужчиной и отправился к себе в комнату. Сейчас душ, ужин, чтение перед сном и завтра — в город.

Агион за неделю моего отсутствия ни капли не изменился. Добирался я до города своим ходом, так что было время и подумать, и прикинуть, чем мне заняться в первую очередь. Армейский пистолет приятно оттягивал плечо, лежа в кобуре, которую я надел поверх рубашки и спрятал под серебристым кителем младшего офицера, фуражку держал подмышкой, на ладони, как делали прочие служивые в транспорте или помещениях. После удобных тренировочных ботинок на шнурках тугие офицерские туфли казались какой-то насмешкой, а не обувью, но буквально за час старая кадетская привычка вернулась, и мне стало почти удобно. Все же, два года отходил в форме, пусть и ученика академии.

Так как с собой я все же взял смену белья и простую одежду, то есть у меня на плече болталась серая вещевая сумка, было решено зайти в несколько магазинов, как и хотел Пириус. Мне на самом деле была нужна своя обувь, а не просто выданная в поместье. И гражданская одежда, чтобы я смог незаметно передвигаться по городу в темное время суток.