И придет большой дождь… - Коршунов Евгений Анатольевич

День только начинался, голова была тяжелой, ныл затылок.

Дунгас пошевелил пальцами ног, он был в полной форме, но в мягких домашних туфлях — мучила подагра.

В рабочем кабинете бывшего президента Гвиании, умершего три года назад, генерал чувствовал себя чужим — хотя провел здесь вот уже почти шесть месяцев. Чего бы только он не отдал, чтобы вырваться отсюда, забыть обо всех этих проблемах, так неожиданно свалившихся на его голову!

Взять хотя бы историю с нефтью. В Поречье вступали в строй одна скважина за другой. Англичане явно не хотели пускать в эти края конкурентов, но французские и итальянские компании тоже не собирались отказываться от лакомого кусочка, не говоря уже об американцах.

Военный губернатор Поречья подполковник Эбахон охотно принимал представителей нефтяных компаний, зачастивших в его края. Эбахон требовал пустить на нефтяные поля всех желающих. Пусть пока ведут разведку, начинают разработку, а там будет видно.

Генерал усмехнулся. В Поречье поговаривали, что губернатор лично заинтересован в делах американцев. Ну да бог с ним! В конце концов, англичане слишком уж зарываются.

Взгляд генерала остановился на кожаной папке: это было поважнее нефти — указ о введении новой административной системы.

Специальный комитет во главе с Аджайи работал над его проектом почти пять месяцев. И отныне в Гвиании не будет отдельных провинций с собственными парламентами и правительствами, министрами и министерствами. С сегодняшнего дня Гвиания — одна страна, одна нация.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел секретарь генерала — лейтенант Эрахоро.

— Полковник Спифф явился, — доложил он.

— Пусть войдет, — кивнул генерал.

Спифф, новый начальник военной разведки, был родом из небольшого племени, живущего в центральной части Гвиании, и после переворота генерал назначил его на этот пост: по крайней мере, никто не мог хоть теперь обвинить генерала в том, что он покровительствует своим землякам из Поречья.

Да, генералу были чужды племенные симпатии. Сам он родился в Поречье, мать у него была северянка, да и прожил он большую часть своей жизни на Севере.

Но теперь, когда оказалось, что большинство молодых офицеров из группы «Золотой лев» были выходцами из Поречья, кое-кто принялся распускать упорные слухи, будто бы и генерал Дунгас был причастен к заговору, главной целью которого было поставить жителей Поречья во главе всей страны.

Об этом генералу уже не раз докладывал полковник Спифф. Он вошел в кабинет мелкими, семенящими шагами и остановился у стены.

Много раз генерал пытался заставить его докладывать сидя, но полковник наотрез отказывался сидеть в присутствии главы правительства.

— Итак… Генерал помедлил.

— Я подписал декрет.

Он кивнул на кожаную папку.

— Нам следует ожидать в связи с этим волнений, — заметил Спифф, преданно глядя в глаза генералу.

— Кто-то распускает слухи, что люди Поречья захватили власть… Обстановка на Севере накаляется все больше. Особенно в связи с тем, что против заговорщиков не принимается никаких мер.

— Среди офицеров-северян, — продолжал докладывать полковник Спифф, — идут разговоры о том, что нужно самим свершить правосудие над убийцами северного премьера. Кроме того, говорят, что вас, ваше превосходительство, офицеры из Поречья держат в плену. Это, мол, поручено вашей личной охране, целиком состоящей из жителей Поречья.

— Глупости! — отрезал генерал. — Моя личная охрана была при мне, когда я был еще только командующим армией.

Дунгас на минуту задумался, потом вскинул голову:

— Вот что. Отдайте приказ о переводе арестованных офицеров из тюрьмы Кири-Кири в тюрьмы Поречья. Да не в одну, а в разные. Их надо рассредоточить.

— Северяне опять будут утверждать, что вы покровительствуете преступникам, — осторожно заметил начальник военной разведки.

Генерал вскочил, вышел из-за стола и яростно зашагал по кабинету.

— В конце-то концов…

Неожиданно он остановил взгляд на своих ногах в мягких домашних туфлях.

— Гм…

Дунгас смутился, поспешно вернулся к столу и сел, стараясь не смотреть на Спиффа.

Тот сделал вид, будто ничего не заметил.

— Вот что, — сказал генерал. — Отправьте для сопровождения арестованных мою личную охрану, я не хочу, чтобы они были убиты по дороге «при попытке к бегству».

— Но…

— Новую мою охрану пусть возглавит…

Он поискал в памяти имена знакомых ему офицеров. И вдруг ему вспомнилось — капитан Нагахан. Да, да! Роджерс говорил, что он доказал свою лояльность еще во время переворота. Конечно, англичанам не стоит верить до конца, но уж кто, как не они, заинтересованы в стабильности в стране!

— …капитан Нагахан. И позаботьтесь о том, чтобы в охране были не только люди из Поречья.

Полковник молча кивнул.

— Можете идти, — вздохнул Дунгас. Он все еще досадовал на самого себя за появление перед подчиненным в домашних туфлях.

Спифф взялся было уже за ручку двери, когда генерал его остановил:

— Да, кстати… Я приказал дать майору Нначи отпуск на три дня. Он…

Генерал не договорил, вопросительно глядя в непроницаемое лицо полковника.

— Майор Нначи явился в тюрьму точно в назначенный час.

В голосе Спиффа генералу почудилась необычная натянутость.

— Вы что-то скрываете от меня, полковник! — резко бросил он.

— На майора Нначи было совершено покушение! Полковник опустил глаза.

— Что? — генерал не поверил своим ушам. — Вы говорите, что…

Спифф коротко кивнул, и до Дунгаса наконец дошел смысл сказанного.

— Что с Нначи?

Генерал подскочил к Спиффу и тряс его за плечи.

— Отвечайте! Ну? Отвечайте!

Полковник молчал. Внезапно Дунгас понял, что думает Спифф. Он резко оттолкнул полковника, руки его опустились.

— Вы… — генерал не сразу подобрал нужное слово — …полагаете, что я выпустил Нначи из тюрьмы для того, чтобы убрать его?

Последние слова он произнес чуть слышно, упавшим, полным ужаса голосом. Спифф молчал.

— Но это же низость! Как вы смеете так думать обо мне, кадровом военном! Вы же тоже офицер, вы знаете, что такое честь мундира!

— Так говорят в армии, — наконец тихо ответил Спифф, не поднимая головы. — Речь идет именно о чести мундира. Вашего мундира, господин генерал. Покушение на Нначи…

— Довольно!

Генерал тяжело вздохнул и вернулся к столу. Несколько мгновений он бесцельно перебирал бумаги. Руки его дрожали. Да, его загнали в угол: армия больше не верила в него. С ним был только Джеймс Аджайи. С ним? С ним ли? Ведь это он настаивал на том, что Нначи надо выпустить из тюрьмы — это, мол, успокоит мятежников, поможет выиграть время и не медля провозгласить новую конституцию, которая объединит страну.

3

Джеймс Аджайи вошел без предупреждения: эта привилегия досталась ему со временем как-то незаметно, само собою. Ему было достаточно одного взгляда на растерянного генерала и понурившегося начальника разведки, чтобы понять, что происходит.

— Идите, полковник, — решительно приказал он Спиффу. — Мне надо поговорить с его превосходительством наедине.

Спифф растерянно взглянул на Дунгаса, и тот молча кивнул в ответ. Потом вдруг поднял руку, останавливая выходящего Спиффа:

— Подождите в приемной, полковник. Вы мне еще понадобитесь!

Спифф сухо кивнул и вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.

— Ну? — резко обернулся Дунгас к Аджайи.

Тот твердо смотрел в лицо главы Военного правительства.

— Я действовал во имя спасения родины! — отчеканил Аджайи.

— Именно так вы объясняете покушение на майора Нначи, которого вы хотели убить подло, из за угла, прикрывшись моим именем?

Генерал с трудом сдерживал ярость.

— Ваше превосходительство, — подчеркнуто спокойно заговорил Аджайи. — Наоборот, я не хотел вас впутывать в эту историю, не хотел отвлекать вас от работы, — он кивнул на кожаную папку на столе, — которая определит будущее нашей страны.