Проклятие семьи Грин - Стивен Ван Дайн

Спустя пять минут прибыл доктор Доремус. Он утратил свой бравый вид и приветствовал нас почти мрачно, затем в сопровождении сержанта и Драмма немедленно прошел в комнату миссис Грин, а мы с Маркхэмом и Вэнсом остались внизу. Когда спустя четверть часа доктор вернулся, он выглядел подавленным, и даже его шляпа не была, против обыкновения, залихватски сдвинута набок.

– Что скажете? – спросил Маркхэм.

– Да то же, что и Драмм. Старушка отошла, я бы сказал, между часом и двумя.

– А когда был принят стрихнин?

– В полночь или около того. Предположительно. В любом случае он был добавлен в содовую. Я попробовал остатки в стакане[85].

– Кстати, доктор, – сказал Вэнс, – когда сделаете вскрытие, вы не могли бы дать нам заключение об атрофии мышц ног?

– Конечно, – несколько удивленно ответил Доремус.

Когда он ушел, Маркхэм обратился к Драмму:

– Мы бы хотели сейчас поговорить с Адой. Как она?

– Прекрасно! – с гордостью ответил тот. – Я заходил к ней сразу после миссис Грин. Бедняжка слаба и немного обезвожена, с учетом атропина, но в остальном чувствует себя практически нормально.

– Ей не сказали о смерти матери?

– Ни слова.

– Она должна знать правду, – вмешался Вэнс, – и нет никакого смысла дольше скрывать. Может, и лучше, чтобы известие обрушилось на нее в присутствии всех нас.

Когда мы вошли, Ада сидела у окна, подперев голову руками и глядя на заснеженный двор. При нашем появлении девушка вздрогнула, ее зрачки расширились, как при сильном испуге. Из-за последних событий она пребывала в постоянном страхе.

После краткого обмена любезностями, во время которого Вэнс и Маркхэм старались ее успокоить, Маркхэм коснулся темы бульона:

– Нам очень жаль, что приходится возвращаться к столь болезненному для вас воспоминанию, но многое зависит от того, что вы расскажете о событиях вчерашнего утра… Вы были в гостиной, когда вас позвала сиделка, верно?

Губы и язык девушки пересохли, и она отвечала с трудом.

– Да. Мама попросила принести ей журнал, и я как раз спустилась вниз его поискать, когда меня позвала сиделка.

– Вы видели ее, когда поднялись наверх?

– Да, она шла к черной лестнице.

– В вашей комнате никого не было?

Она покачала головой.

– А кто там мог быть?

– Это мы и хотим выяснить, мисс Грин, – серьезно ответил Маркхэм. – Нет сомнений, что кто-то подсыпал яд вам в бульон.

Она вздрогнула, но ничего не сказала.

– После этого к вам кто-нибудь заходил? – продолжал Маркхэм.

– Никто.

– А скажите, вы сразу выпили суп? – нетерпеливо вмешался Хис.

– Нет, не сразу. Мне было зябко, и я сходила через коридор в комнату Джулии за старой испанской шалью.

Хис скривился и шумно вздохнул.

– Только чуть что-то прояснится, – пожаловался он, – как сразу все разваливается… Если мисс Ада оставила суп и пошла за шалью, кто угодно мог прокрасться сюда и подсыпать яд.

– Простите, – извинилась Ада, словно приняла слова Хиса как критику в свой адрес.

– Вы не виноваты, – заверил Вэнс. – Сержант излишне подавлен. Скажите мне вот что: вы видели в коридоре собаку мисс Сибеллы?

Она озадаченно покачала головой.

– Нет. А при чем тут собака Сибеллы?

– Вероятно, она спасла вам жизнь. – И Вэнс передал ей слова Спроута.

Не веря своим ушам, девушка потрясенно что-то пробормотала и погрузилась в себя.

– Сходив в комнату сестры, вы сразу выпили бульон? – задал Вэнс следующий вопрос.

Она с трудом вернулась к реальности.

– Да.

– И вы не заметили необычный вкус?

– Да нет. Мама любит, чтобы бульон был очень соленым.

– Что произошло потом?

– Ничего. Только я почувствовала себя как-то странно. У меня сзади одеревенела шея, стало очень тепло, и клонило в сон. Кожа везде покалывала, а руки и ноги занемели. Ужасно хотелось спать, и я легла. Больше ничего не помню.

– Опять прокол, – проворчал Хис.

Наступило короткое молчание, и Вэнс ближе пододвинул кресло.

– А теперь, Ада, – сказал он, – приготовьтесь к дурным вестям… Сегодня ночью умерла ваша мать.

Девушка секунду сидела без движения, а потом обратила на него ясный отчаянный взгляд.

– Умерла? От чего она умерла?

– Отравление – она приняла большую дозу стрихнина.

– Вы хотите сказать… Она покончила с собой?

Вопрос нас ошеломил. Об этом мы и не подумали. После секундного колебания Вэнс медленно покачал головой.

– Сомневаюсь. Боюсь, она умерла от рук того же человека, который пытался отравить вас.

Ответ Вэнса ее ошеломил. Лицо Ады побледнело, в стеклянных глазах застыл ужас. Вскоре она глубоко вздохнула, словно душевные силы совсем ее покинули.

– Что же теперь будет?.. Я боюсь!

– Ничего не будет, – с ударением произнес Вэнс. – Ничего больше не случится. Вас будут охранять каждую минуту. А Сибелла сегодня надолго уезжает в Атлантик-Сити.

– Если бы я тоже могла уехать, – выдохнула девушка жалобно.

– В этом нет необходимости, – заверил Маркхэм. – Вам безопаснее в Нью-Йорке. С вами останется сиделка. Кроме того, пока все не прояснится, в доме будет круглосуточно дежурить полицейский. Хемминг сегодня уходит, но Спроут и кухарка о вас позаботятся. – Он поднялся и ласково потрепал ее по плечу. – Никто не сделает вам ничего дурного.

Когда мы спустились на первый этаж, Спроут открывал дверь доктору Вонблону.

– Боже мой! – воскликнул тот, поспешно подходя к нам. – Сибелла только что позвонила мне насчет миссис Грин. – Он свирепо посмотрел на Маркхэма, на мгновение позабыв манеры. – Почему мне ничего не сказали, сэр?

– Не видел нужды вас утруждать, доктор, – ровным голосом ответил Маркхэм. – Тело нашли, когда она была мертва уже несколько часов. И рядом дежурил наш врач.

Глаза Вонблона вспыхнули.

– А с Сибеллой мне тоже запрещено видеться? – спросил он холодно. – Она сказала, что уезжает сегодня из города, и просила ей помочь.

Маркхэм отступил, давая дорогу.

– Доктор, вы вольны делать, что вам угодно, – произнес он с заметным холодком.

Вонблон натянуто поклонился и пошел вверх по лестнице.

– Обижен, – ухмыльнулся Хис.

– Нет, сержант, – поправил Вэнс. – Боится. Чертовски боится.

Вскоре после полудня Хемминг навсегда покинула особняк, а Сибелла уехала в Атлантик-Сити поездом в три пятнадцать. Из всех обитателей дома в нем теперь оставались только Ада, Спроут и миссис Маннхайм. Однако Хис распорядился, чтобы мисс О’Брайен продолжала выполнять свои обязанности неопределенный срок и следила за всем, что происходит. Помимо этой предосторожности в доме разместили детектива.

Глава 22. Таинственная фигура

(Пятница, 3 декабря, 18.00)

В шесть часов того же вечера Маркхэм созвал еще одно неофициальное совещание в клубе «Стайвесант». На нем присутствовали не только инспектор Моран и Хис, но и старший инспектор О’Брайен, который заехал к нам по пути с работы[86].

В тот вечер газеты в своей критике полиции были беспощадны. После консультации с Хисом и Доремусом окружной прокурор объяснил репортерам смерть миссис Грин как «результат передозировки стрихнина, стимулирующего средства, которое она регулярно принимала по указанию лечащего врача». Свэкер сам отпечатал несколько экземпляров официального заявления, чтобы в формулировку не вкралась ошибка. Заканчивалось оно словами: «Доказательства, что это не было ее трагической оплошностью, отсутствуют». Но, хотя журналисты опирались на отчет Маркхэма, они добавили кое-что от себя, намекая на предумышленное убийство, и у читателей не осталось сомнений относительно реального положения вещей. Неудавшаяся попытка отравления Ады хранилась в строжайшем секрете, однако болезненное воображение общественности было и без того распалено до почти беспрецедентного уровня.

Бесплодные усилия по поиску убийцы уже заметно вымотали Маркхэма с сержантом. И с одного взгляда на инспектора Морана, когда он тяжело опустился в кресло рядом с окружным прокурором, было ясно, что его привычное самообладание уступило место беспокойству. Даже Вэнс казался сверх обычного напряженным, хотя в его случае речь шла скорее о нетерпеливой настороженности, нежели тревоге.

Как только мы собрались, Хис кратко изложил ход следствия и перечислил принятые меры предосторожности. Затем, опережая возможные комментарии, он повернулся к старшему инспектору О’Брайену:

– В обычном случае, сэр, мы бы занялись стандартными действиями. К примеру, прочесали бы дом на предмет оружия и яда, как делают в комнатах и небольших квартирах, – протыкая матрасы, разрезая ковры и простукивая стены. Но у Гринов обыск занял бы пару месяцев. И даже если бы мы все это нашли, что толку? После смерти Честера и Рекса можно было арестовать остальных и допросить с пристрастием. Однако всякий раз, когда мы кого-то как следует потрясем, газеты поднимают страшный шум. Связываться с такой семейкой, как Грины, небезопасно. У них слишком много денег и связей. Они выставят целый батальон прожженных адвокатов, которые затаскают нас по судам и бог знает что еще. А если просто задержать их как важных свидетелей, они выйдут через сорок восемь часов по постановлению habeas-corpus[87]. Можно посадить в особняке несколько дюжих ребят. Но нельзя же держать гарнизон там вечно, а как только их отзовешь, грязное дело продолжится. Поверьте, инспектор, проблем у нас предостаточно.