Люди и Нелюди - Виктор Костин

Часть 2. Натали Сергеевна

На большой перемене в кабинете директора провели совещание учителей. Потому как совещание планировалось заранее, и было оно длительным, его совместили с обедом. Планировали, что, если что, даже продлить учащимся перемену, чуть сместив расписание начала урока.

«Думаем, никто не будет возмущаться, кх-м», – пошутил Смилин Старович, наш незабвенный старший историк.

Совещание было циркулярным, то есть передается только письмами с курьером и чаще внезапно, а по-другому – это плановые совещания, вон их график на стене висит. Вот и сейчас присутствовал помощник советника по безопасности империи и кто-то из мореходного ведомства даже, новый, я его не знаю. Он при мне еще не работал.

Совещание было о подлом нападении халифатцев на пограничный рейдер и сопровождающие его суда, это все звучало на начало совещания. Под конец или ближе к середине прояснили наконец ситуацию. Нападение было не подлым, а вроде, малое боевое сражение, вроде, и никто не виноват, но вот как-то оно вышло все нехорошо. Для себя делаю вывод. Империя, как обычно, напала на халифских купцов и уже не как обычно, что странно, получила за это сдачи. Это такое я и раньше читала или похожие доклады. Только без таких долгих вступлений, одни выжимки – кто, где, и когда, и кто виноват в том, что так вышло, а не иначе, а не как сейчас, что напали на нас, но никто не виноват.

Ну как дети, честное слово, нет бы сказать: напали мы, но не получилось, но ладно, это не главное, а собрали нас ради совсем другого. Во время нападения утоплено три наших корабля на месте и взято в плен еще семь кораблей.

Да что же это такое, там что, полноценное сражение, настоящее было? У нас же, всего 25 крупных военных кораблей, без мелочи рыбацкой, конечно. Они считай и не флот вовсе и на ситуацию в целом не влияют. Сразу в голове подсчитываю: десять кораблей, по 150 человек команды в среднем, это 1500 мореходов, из них офицеров где-то сотни полторы, а вот это уже страшно. Мне уже начинают не нравиться мои проснувшиеся аналитические способности. Дальнейшее собрание их и подтверждает, к сожалению, и реальность даже хуже, погибло 157 офицеров-дворян. Мореходов-плебеев никто не считает, а вот офицеров-дворян жалко. Даже если не все погибли, их никто не вернет или перевербуют, как Шарафика – мой Шарафик – или… или убьют, такова, к сожалению, жизнь военного на флоте.

Но зачем нам это все рассказывают? О, а реальность и… и нужда – вот в чем дело. Нужны люди, именно из дворянского сословия, на нашу школу прислали разнарядку на 32 человека. Сколько? Тридцать два человека. Да весь поток десятых и одиннадцатых составляет э… сколько? Память моя, память. Это два и еще 13 и круг – два, и еще одиннадцатый выпускной – там больше, где-то двадцать человек всего. Итого 37 всего из потребных на флот 32. Реальность еще хуже, чем я в уме просчитала. Секретарь школы зачитывает справку по всей нашей школе. Учеников 1235 человек всего, из них 620 дворян разных сословий и 615 плебеев. Вроде, цифры хорошие, но идем по гендерному разделению. Плебеев: 200 мальчиков и 415 девочек. Теперь по дворянству: 157 мальчиков и 463 девочки.

Ого, вот это вся наша школа если пойдет все как один, даже с младшими классами, мы только-только покроем потребности имперского флота в этом столкновении. Как же так, что же делать, но им, службе обороны по морскому ведомству, нужны прямо сейчас, а это значит десятый и одиннадцатый потоки. Классы ниже десяти отымаем. Классы круга – этих точно никуда не пошлют, конечно, без нажима лично императора Владена, по крайней мере. Да и время всех поджимает. Остается реальных 25–30 человек, не больше. Что-о? Нужна хорошая успеваемость, и представители от флота согласны даже на 20, может, 18 человек, но никак не меньше. Это уже легче, но все равно. Вот сволочи, начали с 32, мне даже плохо стало от количества. Это же и понятно: нужны офицеры на места, где долго не живут. Все школы первого круга столицы отбили заявку во второй круг, а нам куда отбивать? В пригороды? Так там дворян и нет совсем в обучении.

За городом – там дворяне не учатся, разве что какое отребье, но те никому не нужны и за спасибо. Остаемся мы и остальные пять школ второго круга. Точно, это же разнарядка как раз на всех погибших.

Выходит, первый круг столицы и никого не дает совсем во флот. Как же это надоело все, везде связи и подкуп. Ушла, казалось, из этого змеевого места – и на тебе, оно меня и здесь догнало. Вот нам довели до сведения и потребовали, именно потребовали, гады, какие гады! Составить списки и, как можем, подтянуть успеваемость учеников до должного уровня и… сохранять в секрете все, что здесь говорилось. Это уже под роспись каждому.

Эх, сколько у меня уже таких росписей, причем несколько даже бессрочных там есть.

Иду в класс, злая, как… как я не знаю кто. Это всех лучших моих учеников заберут – учила, учила – и на такое. Думаю, что делать, и в голове рождается план. Им нужна успеваемость – я им дам успеваемость. Я им такую успеваемость дам за… устанут выбирать лучших. Пусть я потеряю в деньгах, но я дам им успеваемость. Хоть несколько человек спасу, и Всевышний или кто там за жизнь отвечает, богиня Вверена, кажется, только тс-с, и еще своего ученика Витоли я им точно не отдам.

У него успеваемость, вроде, повысилась, моими стараниями, сегодня… непременно понизится. Я ему такое задание дам, такое задание. Сама мысль, что Витоли нужно искать задание, которое он не может выполнить. Еще неделю назад это был квадрат умножения, и он ничего не сможет там ответить. Сегодня я не уверена, что вообще найду ему такой пример, что он не сможет решить. Удивительно, кто бы мог подумать, и самое удивительное – это меня ни капельки не радует. Что же делать, а, что делать?

Точно: берем систему уравнений и в варианте подстановки меняем знак, пусть выкручивается. Хотя – а вдруг выкрутится, я уже сомневаюсь. Да, такое и академики не решат, а вдруг он решит. Хотя он мальчик умный, может, поймет, если ему кое-что подсказать, что решать не надо, совсем не надо. Всевышний, хоть бы понял, только бы не решил и следом еще кого-нибудь, одного нельзя. Надо еще одного, нет, двоих, вдогонку к нему. Сначала кто плохо учится, а на следующих занятиях и успевающих учеников валить надо, кто поймет правильно, кто нет, я уже не виновата буду.

На уроках показываю характер. Сама чувствую, как волна негодования на меня проносится по классу. Все напряженные, вижу одного не подготовленного, нет, уже двоих. Вот и первые кандидаты, этих немного жаль, но ничего, я их потом сама подтяну, или дам списать, или еще что. Это будут мои уже проблемы, а сейчас вы первые. Как и знала, даже неинтересно, хоть предсказательницей идти работать под храмом. Два и три соответственно получил каждый вызванный.

Теперь мой подопечный, помоги мне, богиня. Да что со мной такое, я волнуюсь. Хорошо, не заметно, все думают, что я краснею от злости. Вот вышел решать, смотрит на уравнение, пытается что-то делать. О, помоги мне, Всевышний. Нет, остановился, о, показывает на неправильный знак «отбавить». Ты смотри, и глянул на меня.

Я сразу, чтобы ничего не успел сказать, и говорю в ответ: «Вижу, не понимаешь. Останешься после уроков, если не ответишь, двойка сразу пойдет в журнал». Нагоняю страха на класс и выпроваживаю Витоли на свое место. Все, ничего не сказал.

Уроки окончены, как же я устала за сегодня. Стою на кафедре, жду своего подопечного. Он заходит, я пока стою, не иду с ним. Решаю пока для себя, здесь поговорить или за парту с ним сесть и тогда. За парту не хотелось бы, он опять за мою руку уцепится, что-то мне это напоминает, не могу понять, где же я это видела или слышала.

Ладно, решаю, надо ему кое-что показать в том примере, объяснить, что к чему, пусть напишет сначала условия.

Я ему покажу, где и что я сделала, а потом…

Начинает писать, и тут заходит работница по уборке.

Не поняла. Что это значит, почему так рано, новенькая что ли? Они обычно начинают с коридора, столовой и только потом по классам идут. Потому как здесь, в классах, еще могут идти занятия. Вглядываюсь в лицо: хотя нет, знакомое, это старая наша работница. Уже вдвойне непонятно, но что-то, чувствую, назревает.

Смилин, скотина, смож грязный, этот мутит, что ли, всегда и всех проверяет.

Ладно, тогда никуда не садимся, значит. Жду еще немного, чуть времени у меня есть, стоим, я молчу, и Витоли молчит, ничего не говорит, понятливый он, уже хорошо. Проходит пять минут, это со стороны выглядит, наверно, немного странно, стоят двое и ничего не делают, даже и не разговаривают.

Вдруг заходит Смилин Старович, наш учитель истории и агент СБ империи в одном лице. Правда нам представляется, что он в отставке давно, ага, на половинной ставке. В отставке он там, как же, оттуда уйдешь только на кладбище в отставку.

Нет, ну надо же, ведь чувствовала, не зря работница по уборке заходила. Не сама она зашла, попросили, точнее, он ее попросил, – вот расспросил ее теперь и сам зашел следом.