Путь Дзэн - Алан Уотс

Ибо:

Мое столь привычное ЯПо своей сути не существуетНекуда деться ему после смерти,Нет ничего вообще.[17,т. З, N 9, с.14, т.2., N 2 с.7].

Первая вступительная группа коанов «хосин», таким образом, призвана мешать ученику и направлять его в сторону, прямо противоположную той, куда он должен стремиться. Но делается это очень тонко, так, чтобы цель была скрыта. Ведь всем известно, что природа Будды находится «внутри» человека и искать ее вовне бесполезно, так что ученика не обманешь советами съездить в Индию или почитать такую-то сутру. Поэтому ученику, напротив, велят искать природу Будды в самом себе! Более того, его поощряют искать ее со всей присущей ему энергией, не прекращая поисков ни на минуту ни днем, ни ночью — даже в часы дза-дзэн, работы или еды. В сущности, его толкают на самое дурацкое занятие: он должен не переставая крутиться вокруг себя, как собака, пытающаяся поймать собственный хвост.

Как правило, первыми идут коаны «Изначальное лицо» Хузй-нена, «У» Чжао-чжоу или «Одна рука» Хакуина. На первой встрече сандзэн роши, принимая ученика, с большой неохотой велит ему найти свое «изначальное лицо» или «выражение», т. е. свою основную природу, какой она была до того, как отец и мать зачали его. Ученику велят явиться вновь, когда он обнаружит его, и привести доказательства своего открытия. До решения коана ему строго-настрого запрещается обсуждать этот вопрос с другими учениками или обращаться к ним за помощью. В Школе Содо джикидитсу, т. е. «старший монах», вероятно, ознакомит его с основными элементами дза-дзэн, он покажет ему, как сидеть, и поддержит его в стремлении как можно скорее вернуться к роши на сандзэн и приложить все усилия к скорейшему решению коана. Итак, размышляя над проблемой своего «изначального лица», ученик будет силиться и стараться представить себе, каков он был до того, как родился, или наоборот, чем в самой сердцевине своего существа является он сейчас, какова основная реальность его существования вне рамок времени и пространства.

Вскоре он обнаруживает, что у роши нет терпения выслушивать философские или еще какие-либо словесные ответы. Роши требует, чтобы, ему «показали». Ему нужно определенно конкретное, очевидное доказательство. Тогда ученик начинает демонстрировать «образцы реальности» — камни, листья и ветви, он «выдает» крик, жест, — все, что ему приходит в голову. Но все это решительно отметается наставником, пока ученик, уже не в состоянии вообразить ничего нового, не придет в полное замешательство — и в этот-то миг он и начнет нащупывать правильный путь. Он будет «знать, что не знает».

Когда обучение начинают с коана Чжао-чжоу У, ученику предлагается выяснить, почему Чжао-чжоу ответил «У» («Нисколько!») на вопрос «обладает ли собака природой Будды». Роши требует, чтобы ему показали это «нисколько». В Китае есть поговорка «одной рукой не хлопнешь в ладоши». Отсюда коан Хакуина: «Каков звук от хлопка одной ладони?» Можно ли услышать то, что не звучит? Может ли издать звук предмет, которому не обо что хлопнуть? Можно ли добиться «знания» о своей собственной действительной природе? Что за идиотский вопрос!

Такими способами ученик постепенно доводится до сознания своей полной тупости — он чувствует себя как бы вмерзшим в огромную ледяную глыбу, где нельзя ни шевельнуться, ни подумать. Он ничего не знает, вот и все. Весь мир, и в том числе он сам, есть не что иное, как громада чистого сомнения. Все, о чем он мыслит и что видит, непостижимо, как эти «нисколько» или «хлопок одной ладони». На сандзэн он молчит, как пень. День-деньской он сидит или бродит как во сне — он сознает все, что происходит вокруг, машинально реагирует на обстоятельства, но не выходит из состояния глубокого оцепенения.

Так проходит время, но в один прекрасный момент ледяная глыба рушится и непостижимая громада мгновенно оживает. Проблема «кто он» или «что он» вдруг оказывается явным абсурдом, вопросом, бессмысленным с самого начала. Нет больше того, кто задавал себе этот вопрос и пытался найти ответ. Но в то же самое время этот ходячий абсурд может смеяться и болтать, есть, пить и бегать туда-сюда, видеть небо и землю — и все это без малейшей мысли о том, что в глубине всего лежит проблема — некий психологический узел. Этот узел исчез, потому что «ум, стремящийся узнать ум» или «я, стремящееся к контролю над я» исключены из действительности и разоблачены как абстракции, каковыми они всегда и были. А с исчезновением этого тугого узла пропало и ощущение непроницаемого ядра «эго», противостоящего всему миру. Роши достаточно одного взгляда, чтобы заметить это новое состояние ученика, и увидеть, что теперь он готов к тому, чтобы всерьез начать изучение Дзэн.

Не будет, хоть и кажется, парадоксом, утверждение, что обучение может начаться лишь тогда, когда оно окончено. Ведь это тот же основной принцип Махаяны: праджня ведет к каруне, нет истинного пробуждения, если нет жизни Бодхисаттвы, манифестирующей «чудесную пользу» Пустоты на благо всем чувствующим существам.

В этот момент роши начинает ставить перед студентами коаны, требующие совершения невыполнимых действий или мыслительных операций, как например:

«Вытащи четыре района Токио из своего рукава».

«Останови корабль в далеком океане».

«Прекрати звон на далекой колокольне».

«По улице идет девушка. Старшая она или младшая сестра?»

Это, конечно, коаны более «мудреные», чем основные коаны из вводной части. Они должны показать ученику, что то, что представляет собой дилемму для мышления, не представляет затруднений для действия. Бумажный носовой платок легко становится четырьмя районами Токио, а вопрос о старшей или младшей сестре ученик решает, семеня по комнате подобно девушке. Ведь в своей абсолютной «таковости» девушка — просто то; а «сестрой», «младшей» или «старшей», она является лишь в отношении к другим. Можно, пожалуй, понять, почему человек, в течение восьми лет практиковавший дза-дзэн, говорил Р.Х.Блису, что Дзэн всего лишь игра слов. Ведь «вышибая клин клином», Дзэн высвобождает людей из той неразберихи, в которую они попадают из-за того, что путают слова и представления с самой реальностью.

Непрерывная практика дза-дзэн к этому времени уже очистила ум ученика от сора и мути, и теперь он может бросить в него коан, как камешек в воду, и как бы со стороны наблюдать, что его ум с этим коаном делает. Когда он разрешает очередной коан, роши требует от него, чтобы он привел стихотворение из Дзэнрин Кюсю, выражающее его суть. Для этого используются и другие книги, покойный Сокей-ан Сасаки, живший в Соединенных Штатах, находил, что прекрасным пособием для этой цели может служить Алиса в стране чудес! Обучение продвигается, основополагающие коаны сменяются вспомогательными, которые выявят все оттенки смысла первых; они позволят ученику активно и во всех подробностях ознакомиться с различными сторонами буддийского мировосприятия и представят всю совокупность этих взглядов так, что учение войдет в его плоть и кровь. Таким путем ученик научится мгновенно и без малейших колебаний по-дзэнски реагировать на ситуации каждодневной жизни.

Заключительная группа коанов относится к «Пяти классам» (го-и) — схеме отношений между относительным и абсолютным знанием, между вещами-событиями (ши) и основополагающим принципом (ли). Создателем этой схемы был Дун-шань (806–869), но но возникла она в результате контактов Дзэн с японской школой Хуа-яня (Ке-гон). Доктрина «Пяти классов» тесно связана с учением о четырех царствах Дхармадхату.

Классы часто представляются в виде пяти типов взаимоотношений между господином и слугой или хозяином и гостем. Эти образы воплощают соответственно основополагающий принцип и вещь-событие. Вот они:

1. Господин сверху взирает на слугу.

2. Слуга снизу взирает на господина.

3. Господин.

4. Слуга.

5. Господин и слуга беседуют друг с другом.

Первые четыре позиции соответствуют четырем Дхармадхату школы Хуа-яня, хотя это соотношение и является более сложными. Пятая позиция соотнесена с «естественностью». Иначе говоря, универсум или Дхармадхату можно рассматривать с различных, равно оправданных точек зрения — как множественное, как единое, как одновременно единое и множественное. Но в конечном счете Дзэн не принимает ни одну из этих точек зрения, хотя оставляет за собой свободу выбирать любую позицию в зависимости от обстоятельств. Как говорил Линь-чжи: