Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945 - Эрих Керн

По сути, борьба с религией стала попыткой отобрать у людей что-то чрезвычайно важное, не давая им взамен ничего даже приблизительно равноценного. Стоит ли удивляться, что затея завершилась полным провалом, по крайней мере у подавляющей массы населения.

Но наличествовал и еще один существенный фактор, который следовало учитывать. Не всякий был в состоянии выдержать ужас кровавого боя, за исключением, быть может, фанатичных националистов, ставивших благополучие своей родины превыше всего, даже жизни, и готовых умереть за нее. Но таких немного. А ведь германская армия – это скопление массы людей, и каждый из них нуждается в чем-то, за что можно ухватиться в минуту смертельной опасности, когда сердце сжимается от страха. Вот этого самого «чего-то» у Розенберга в его опусе и не содержалось, и в грозный час большинство людей, вполне естественно, обращались за нравственной поддержкой к вере своих предков. Мне неоднократно приходилось наблюдать, как горные стрелки непосредственно перед атакой крестились, да и не только горные стрелки.

Однако, вместо того чтобы признать эти очевидные факты и считаться с ними, наши правители продолжали с неослабевающим упорством вести антирелигиозную кампанию, невзирая на чрезвычайно опасную ситуацию – самую опасную из тех, с которыми когда-либо сталкивалась Германия.

В довершение всего настоящим бедствием на Западе стали налеты союзной авиации, серьезно нарушавшие график выпуска готовой продукции, в том числе и военной. Особенно доставалось крупным промышленным центрам. Сначала мощный бомбовый удар пришелся по Саарбрюккену, потом по Мангейму и Людвигсхафену. Было совершенно ясно – германские люфтваффе не в состоянии защитить Третий рейх.

Об этом я как-то беседовал с приятелем, офицером штаба Верховного главнокомандования, ответственным за составление сводок о последствиях воздушных налетов противника. Так вот в разговоре он неожиданно сказал:

– А ведь Удет (Эрнст Удет (1896–1941) был воздушным асом Первой мировой войны, совратителем женщин, пьяницей и наркоманом. С 1916 г. (когда сбил первый самолет) до конца войны сбил 62 самолета англичан и французов, став самым результативным асом Германии, пережившим войну. После войны долго мотался по миру (от Южной Америки и Восточной Африки до Арктики), снимался в нескольких фильмах в Голливуде, выполняя фигуры высшего пилотажа. В 1935 г. другой ас, Герман Геринг, позвал его в возрождающиеся люфтваффе. И Удет сел не на свое место, став в 1936 г. инспектором истребительной и бомбардировочной авиации, в этом же году – главой технического управления люфтваффе, а в 1939 г. – начальником боевого снабжения люфтваффе. Не имея ни соответствующего образования, ни опыта руководства, устраивая дикие оргии и напиваясь до скотского состояния, Удет, по общему мнению, развалил работу по продвижению новой техники. Именно благодаря ему в ходе Битвы за Англию у люфтваффе не было серьезного четырехмоторного тяжелого бомбардировщика (аналогичного, например, английскому «Ланкастеру»), и подавить Англию не удалось. Постепенно Удет был оттеснен от руководства и опустился. Однако решающим для его самоубийства стал разговор с бывшим подчиненным, навестившим Удета 15 ноября 1941 г. и рассказавшим, что творится на Восточном фронте. Через два дня Удет позвонил своей любовнице, попрощался и нажал на спусковой крючок табельного пистолета. – Ред.) прекрасно сознавал, что делает, когда застрелился.

– Застрелился?! О чем это ты, черт возьми, толкуешь? Он разбился, не так ли?

– Кто сказал, что Удет разбился? – сделал удивленное лицо Артур. – В официальном бюллетене по этому поводу говорилось: Удет погиб, испытывая новое оружие. И это абсолютно верно. Как главный инспектор военно-воздушных сил (начальник боевого снабжения. – Ред.) и великолепный знаток своего дела (?! – Ред.), Удет отлично понимал, что с началом военной кампании на Востоке германская авиационная промышленность не сможет одновременно удовлетворить и потребности на Западе. Будучи главным инспектором (начальником боевого снабжения. – Ред.), он остро чувствовал свою ответственность перед собственной совестью, историей и германским народом. Но когда он высказал свои опасения и тревоги, его просто высмеяли и оттеснили на вторые роли. И вот в одно прекрасное утро он взял в руку пистолет нового образца, специально сконструированный для летного состава, и выстрелил себе в висок. Следовательно, официальный бюллетень не соврал: он действительно погиб, опробовав новое оружие (в официальном бюллетене говорилось, что испытывая новый самолет. – Ред.).

Глава 7

Сталинград

Спустя несколько недель Германия претерпела жесточайший за всю свою предшествовавшую историю военный разгром в Сталинграде. И хотя в тот момент я еще полностью не осознавал все трагические последствия этого события для дальнейшей судьбы Восточной кампании, я хорошо помнил слова Гитлера о том, что Сталинград будет нашим маяком на Востоке. И он действительно стал маяком, бросавшим мрачный свет на наше сокрушительное поражение. После этого меня долго мучила бессонница. Мерещились сотни тысяч наших солдат, измученных, изголодавшихся, обманутых, но сражавшихся до конца без всякой надежды выйти из окружения.

Не впервые Сталинград (бывший Царицын) сыграл решающую роль в российской истории. В 1918–1919 гг. этот «город царицы», основанный в XVII в. и остававшийся все время заштатным волжским городишком, не обладавшим великолепием Нижнего Новгорода или Казани, внезапно превратился в важную веху на пути большевиков к власти.

Контрреволюция Белой гвардии, быстро распространявшаяся с юга и востока, разожгла пожар, который должен был уничтожить большевиков. Командование белых стремилось объединить свои силы, сражавшиеся на юге и востоке России. В случае успеха это, возможно, положило бы конец ленинской революции. И белогвардейские дивизии двинулись победным маршем с востока на юго-запад и с юга на северо-восток. Встретиться они должны были у Волги. Итак, белые войска, впереди казаки, наступали вдоль этой могучей реки и вскоре оказались у ворот Царицына.

Битва за этот небольшой провинциальный город с населением не более 60 тысяч человек (население Царицына в 1917 г. составляло 132,7 тыс. – Ред.) имела решающее значение, хотя белые в тот момент этого и не сознавали. (Ну почему же? У них были блестящие генералы, прошедшие до этого великую войну. – Ред.)

А вот большевистские вожди прекрасно понимали, что именно поставлено на карту. Они правильно оценили ситуацию и пришли к однозначному выводу: судьба революции должна решиться в ту или другую сторону как раз здесь, в этом городе на Нижней Волге (не только и столько здесь решался исход Гражданской войны. – Ред.). Если армиям белых удастся соединиться, то с большевизмом будет покончено, а гнев русского народа, подобно урагану, обрушится на головы последователей этого учения. Поэтому Ленин направил в Царицын Иосифа Сталина и Климента Ворошилова. (Сталин стал председателем военного совета Северо-Кавказского военного округа, созданного 22 июля 1918 г., Ворошилов и С. Минин – его членами. – Ред.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});