Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило

её за плечи, легонько встряхиваю, замыкая её взгляд на себе.

— Демид, там… там… там пожар! Общага горит!

И кажется, именно в этот момент слышится звук сирен, а в небе видны яркие всполохи.

— Мне надо, я поеду, — Яся неловко вытряхивает содержимое сумочки на землю, присаживается рядом и роется в кучке барахла, пока не вытаскивает конверт. — Вот, Демид, возьми пригласительные. Я поеду, ты отдыхай.

Позабыв о десятке нужных вещей, упавших на асфальт, Яся срывается с места, но я ловлю её за руку и удерживаю рядом. Ошарашенный Никита собирает разбросанные девичьи штучки и абсолютно молча, с какой-то решительной суровостью заталкивает их обратно в сумку Яси. Она машинально кивает, но по блуждающему взгляду кажется, что она не здесь, не с нами.

— Быстро в машину, — подталкиваю ошалевшую Ярославу, и она, будто очнувшись, кивает часто-часто и шуршит в сторону парковки.

— Куда это ты её увозишь, рыцарь недоделанный?!

Никита, о котором успел забыть, наступает на пятки, но мне не до него.

Если оставить Ясю сейчас одну, она таких бед наделает. На этот раз точно под машину попадёт или с крыши свалится, знаю я её.

— Синеглазка, значит? — не унимается Никита, и я чувствую аромат алкоголя, исходящий от него.

— Ты выпил, что ли? — распахиваю дверцу машины, вталкиваю туда Ярославу, а Никита хватает меня за плечо. — Отцепись, придурок! Потом поговорим!

— Нет, сейчас, — он замахивается, но я успеваю среагировать: перехватываю руку, скручиваю её за спиной буйного друга. — Потом. Поговорим.

— Лавр, ты не имеешь права рядом с ней крутиться, — хрипит Никита. — Я первый её увидел, она моя. Это нечестно, это за рамками кодекса.

Ну вот только тебя не хватает. Да-да, я помню про кодекс, но это смешно!

— Проспись лучше, — я снова отталкиваю Никиту и пока он не успел среагировать, сажусь в машину и завожу мотор.

Действую на уровне инстинктов. Утапливаю педаль в пол, разгоняю тачку до максимально допустимой отметки, а Яся охает на заднем сиденьи, цепляясь руками за поручень, чтобы не скатиться на пол, даже несмотря на ремень безопасности.

— Держись, Синеглазка, будет быстро.

Я мог бы не знать, где находится общага, но легко бы нашёл её по дымному облаку и отблескам огня. Они делают небо багряным. Кроваво-красным, зловещим.

Мой телефон разрывается от количества входящих сообщений и звонков обеспокоенных приятелей, но я всё игнорирую. Не хочу отвлекаться.

— Демид, ужас какой, — восклицает Ярослава, указывая рукой на столб огня, взлетающего вверх. — Пусть все будут живы. Пусть будут, — причитает едва слышно.

Торможу тачку, прошу Ярославу остаться внутри, пока я всё не проверю, но разве эту сумасшедшую удержишь? Уже рвётся вперёд едва ли не быстрее меня, ищет знакомых, а найдя свою рыжую подружку, кидается её обнимать.

Взъерошенная Даша стоит в плотной толпе пострадавших, кутается в плед, переминается с ноги на ногу, из-под клетчатой ткани торчат голые ноги. Многие полураздеты, плачут, кто-то громко ругается, а растрёпанный совершенно ошалелый ректор носится по периметру и чуть не волосы на голове рвёт.

Рыдания смешиваются с истерическим смехом, громкими проклятиями. Меня толкает в плечо Обухов, качает головой, округляя глаза и тихонько матерится масштабу катастрофы. Корпус общежития, в котором поселилась Синеглазка, горит стремительно. Три пожарные машины на передовой, а я нахожу глазами Ясю. Её плечи дрожат, а вокруг стайка испуганных девчонок, оставшихся вдруг без жилья. На земле валяются сумки, наспех утрамбованные вещами, какие-то книги, даже несколько купюр валяется в луже. Апокалипсис, не меньше.

— Капец какой-то, — Илья смотрит на струю воды, бьющую в окна на третьем этаже. — Вроде проводка накрылась, но это ещё не точно. Глянь на ректора. Покойники в морге и то красивее.

Илья молчит, но надолго его не хватает:

— Прикинь, до крыши вспыхнуло, там внутри только угли останутся. Говорят, что по документам все перекрытия во время ремонта поменяли, проводку новую сделали, отчитались. А оно, видишь как, по документам одно, на деле не корпус, а факел.

— Да уж, если правда, то я никому не завидую…

Обухов прищуривается, обводит толпу пострадавших взглядом и останавливается на Дарье.

— Рыжая вон как рыдает, аж жалко её, хоть она и зануда. Плешь мне проела! Говорю, сделаем мы твой проект в срок, всё будет, так нет, грызёт меня и грызёт. А сейчас плачет… чёт трогательно очень…

Он показывает на Дашку, а я про себя усмехаюсь.

—. Где им сейчас найдут новые комнаты? Если подтвердится инфа о поддельном отчёте, другие корпуса тоже ведь закроют на проверки. Да и вообще, всё забито, — продолжает мысль Илья, а у меня вдруг рождается странный план.

Дикий и невозможный. Я пытаюсь его от себя отогнать, но он настойчиво прогрызает дыру наружу.

От него обязательно будет куча проблем, но я рискну, потому что оставлять Синеглазку наедине с бедой мне не хочется. Особенно, когда у неё такая мамаша и Ясе просто некуда деваться.

— Слушай, а соседний с нами дом ещё не сдали?

— Не-а, — отмахивается Илья, но вдруг в его взгляде появляется осознание. — Думаешь, это хорошая идея?

— Отвратительная, но ничего лучше я придумать не могу.

— Прикольно, — хмыкает Илья. — Только они не согласятся…

— Значит, надо убедить, — хлопаю его по плечу и иду к толпе испуганных девушек.

20. Ярослава

Господи, какой пожар-то сильный. Я таких ни разу не видела. К слову, единственный пожар, которому я была свидетельницей, — загоревшийся много лет назад сарай нашего соседа-алкоголика. А тут смотрю на искры, дым коромыслом и ощущение, что все мои надежды горят, все перспективы и счастливое свободное будущее вне Красновки.

Меня уже не душит паника — приступ быстро прошёл, как и не было. Сейчас на меня навалилась апатия, и если бы не хлюпающая носом Дашка, я бы вовсе замерла столбом и меня силой пришлось бы оттаскивать.

Что делать-то? Куда идти? Апатию сменяет страх. Хочется, как маленькой девочке, визжать и прыгать, испугавшись монстра. А монстр поистине огромный, и имя ему Неизвестность.

Наконец Даша берёт себя в руки и даже экзальтированная Ивашкина перестаёт заламывать руки. Мы, как три древних истукана, просто стоим, переплетая пальцы, держимся друг за друга.

— Ясь, я вот… смотри, — Даша подбородком дёргает, на что-то внизу лежащее указывает. — Я что успела, то собрала. Не знаю, может, всё ценное и сгорело, но я старалась.

Выдёргиваю руку, падаю на корточки рядом с огромным рюкзаком. Роюсь, сама не знаю, что найти пытаюсь. Но, найдя тетрадку в твёрдом переплёте, испытываю облегчение. Будто бы именно она — самая главная моя ценность, но дневник —