«Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем - Вячеслав Шпаковский

Для американских офицеров – выпускников летных училищ – мир техники был их миром, а самолет столь же хорошо понятен, как и электрическая кофейная мельница. Для японца, пусть даже он и заканчивал японскую летную школу, все эти достижения цивилизации были «не его», они принадлежали чужеродной культуре белых людей, которую он вынужден был заимствовать по необходимости. Ему было приятнее замешивать чай в старой потрескавшейся чашке его предков, а делать это бамбуковой ложкой; слушать сумимас-сен, а не джаз, и обходиться лишь тем необходимым минимумом вещей, который в США вызывал в лучшем случае снисходительную улыбку. Японцы не понимали, что это столкновение уже не отдельных стран, каким оно вроде бы им казалось, а двух цивилизаций, и что представители машинной цивилизации рано или поздно победят их только потому, что ее дети играют в самолеты и авто чуть ли не с пеленок, а повзрослев, ездят на них к своим девушкам на свидания… Вы скажете, что у японцев тоже была вполне современная военная техника, причем в чем-то она была даже лучше американской. Конечно, да, и кто же с этим спорит?! Однако заимствованное – не есть свое, и с этим тоже нельзя не согласиться.

Глава VII

«Волжская дуга»

Друзья-танкисты, Сталин дал приказ,Друзья-танкисты, зовет Отчизна нас.Из тысяч танковых стволовЗа слезы матерей и вдов,За нашу Родину – огонь! Огонь!

(Слова В. Шпаковского, музыка Т. Хренникова «Песня танкистов»)

Когда Сталину доложили о том, что и японцы, и американцы одновременно сообщают о потоплении в Коралловом море двух крупных авианосцев противника, он воспринял это весьма скептически и вызвал к себе наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова.

– Что вы думаете по поводу сообщений японцев и американцев о результатах сражения в Коралловом море? – без обиняков начал вождь, едва только молодой нарком появился в его кабинете.

– Я думаю, – спокойно ответил тот, – что какие-то корабли, безусловно, были потоплены и у тех, и у других, но вот масштабы события пресса и в Японии, и в США преувеличивает. Впрочем, с точки зрения военно-морской практики сражение это и в самом деле весьма любопытно. Впервые в истории войны на море противники сражались, фактически не видя друг друга, и так и не обменялись ни одним орудийным залпом. Если дело пойдет так и дальше, то на тяжелых артиллерийских кораблях можно будет ставить крест, а морскую мощь государства будет определять количество имеющихся у него авианосцев.

– Вы подождите хоронить артиллерийские корабли, – прервал его Сталин и наставительно ткнул в него своей трубкой: – Они вон кричат о крупной победе, уничтожении десятков самолетов противника, для нас же это нередко обычная дневная норма потерь. Наверное, вы знаете, что только за апрель, по данным нашего Совинформбюро, мы сбили у немцев 979 самолетов и уничтожили 156 танков. Вот как наша доблестная Красная Армия перемалывает силы врага, а здесь…

Сталин прошелся по кабинету и вновь остановился перед высоким, осанистым Кузнецовым.

– Хочу вас спросить, насколько наши корабли могут оказать поддержку осажденному Севастополю? Сейчас там сложилась весьма непростая ситуация, и Ставка принимает все меры для того, чтобы отстоять этот город. Вторая его сдача, как это было в Крымскую войну, нам никак не нужна. Но наша разведка передала сообщение, что 15 января германский Генштаб отдал приказ отправить под Севастополь сверхмощную пушку «Дора» калибром 800 мм и две 600-мм мортиры «Карл».

– Флот оказывает городу всестороннюю поддержку, – спокойно ответил адмирал Кузнецов, – корабли регулярно доставляют пополнение живой силы, продовольствие, медикаменты и боеприпасы, и все это при непрекращающихся атаках с воздуха. Линкор «Севастополь» несколько раз поддерживал наши войска огнем своих 305-мм орудий и, по сообщениям нашей флотской и армейской разведок, нанес вражеским войскам серьезные потери. Однако использование тяжелых артиллерийских кораблей серьезно затрудняет отсутствие надежного прикрытия с воздуха.

– А как, по-вашему, действуют 305-мм башенные орудия береговых батарей, ну те самые, за строительством которых в свое время наблюдали лично товарищ Ворошилов и некоторые другие товарищи? – опять спросил Сталин, внимательно глядя ему в глаза.

«Видимо, хочет проверить, знаю ли я состояние береговой обороны, без которой городу сейчас крышка, и не махнул ли я на нее рукой», – подумал Кузнецов и четко, по-военному ответил:

– Под Севастополем у нас две батареи с орудиями калибра 305 мм. Это орудия производства Обуховского завода с дальностью стрельбы до 42 км и высокой скорострельностью. Бронебойный снаряд имеет вес 470 кг, а шрапнельный накрывает пространство глубиной в 1 тыс. м и шириной 250. По два таких орудия находится в двух бронированных вращающихся башнях, а весь боезапас и вспомогательные механизмы – в сложных подземных сооружениях из железобетона. Начиная с 1 ноября по 16 января только лишь одна батарея № 30 191 раз открывала огонь по врагу, выпустила 1234 снаряда и нанесла ему большие потери. Столь же эффективно действуют и батареи, на которых установлены орудия меньшего калибра, однако плохо то, что с суши укрепить их не успели, и сейчас там идут непрекращающиеся бои в непосредственной близости от орудийных башен. 8 декабря приказом командующего Черноморским флотом вице-адмирала Октябрьского командир 30-й батареи Александер награжден орденом Красного Знамени…

– Это хорошо, – перебил его Сталин, – что вы в курсе всех дел ваших подчиненных не только на море, но также и на суше. Но я все-таки хотел бы у вас уточнить: сможем ли мы удержать Севастополь, если вы силами вашего флота ударите по немцам со стороны моря?

– Товарищ Сталин, – немного волнуясь, ответил нарком, – флот сделает все, что ему прикажут партия и Ставка, но… корабли – это корабли, а на суше воюют солдаты…

– Я понял вашу точку зрения, – кивнул ему Верховный, – вы можете идти. Мы с вами еще поговорим относительно перспективы использования флота в условиях применения авианосной авиации. Пока же нам следует удерживать Севастополь, имея то, что есть!

* * *

В конце апреля – начале мая 1942 года Ставка ВГК переехала из Горького в Куйбышев, туда, где под зданием обкома ВКП(б) размещался теперь и главный нервный узел страны – подземный бункер Сталина. Когда немцы начали строить знаменитое «Вольфшанце» в одном километре восточнее города Растенбург в Мазурском Поозерье, они объявили, что здесь, в лесу, за колючей проволокой строится химический комбинат «Аскания», и отселили жителей окрестных деревень по-дальше. Что же касается Куйбышева, то там вообще мало кто подозревал, что под зданием обкома партии строится бункер вождя. Ведь даже извлеченный из земли грунт увозили со строительства тайно, на пожарных машинах, тремя разными маршрутами за город. Понадобилось 7500 рейсов, чтобы вывезти из-под дома на улице Фрунзе 25 тыс. кубометров глины и песка. Потом в подземелье стали опускать чугунные тюбинги – точь-в-точь такие, какие были использованы и при строительстве тоннелей Московского метро. Доставляли их ночами в закрытых брезентом грузовиках и сразу же пускали в дело, а высококачественный цемент марки 400 шел с местных заводов. Щебенка также была местной, с Жигулевских гор.

Несмотря на стоявшие сильные морозы, температурный режим застывания бетонного раствора выдерживался неукоснительно, для чего к месту строительства свезли целую кучу утеплительных материалов, которыми и прикрывали от холода все, чему он так или иначе мог повредить. Стыки чугунных тюбингов заделывались свинцовым шнуром, после чего для полной герметичности он расчеканивался.

В документах объект именовался весьма прозаически: «Бомбоубежище 1-й категории», однако на самом деле категория здесь была поистине запредельной. Сверху его перекрывала бетонно-монолитная плита толщиной 3,5 м, поэтому неудивительно, что, по расчетам, оно могло однократно выдержать попадание фугасной авиабомбы весом в две тонны! 115 человек могли жить здесь целых пять суток, ни в чем не испытывая нужды.

На строительстве бункера были задействованы приблизительно 600 человек, причем все они дали строгую подписку о неразглашении. Стойкий слух о том, что все рядовые строители бункера после этого были расстреляны в целях сокрытия тайны, никем впоследствии подтвержден не был, но его также никто не опроверг!

Спуститься вниз этого святая святых можно было как на лифте, так и по ступенькам лестницы, насчитывавшей 192 ступени. Там, в самом низу, располагались личные апартаменты Сталина, а также рабочая комната, стилизованная под его кремлевский кабинет: дубовый паркет и панели по стенам, массивный зеленого сукна стол с настольной лампой под белым матовым абажуром, настенные бра и большой диван, покрытый белым чехлом. На стенах портреты двух наиболее почитаемых Сталиным полководцев – Суворова и Кутузова. В нескольких местах, как здесь, так и большом зале заседаний, целый ряд фальшивых дверей, ведущих в бетонную стену. С одной стороны, они наводили на мысль о том, что там, за ними, есть и еще помещения, а с другой, что вождь Страны Советов находится под надежной охраной даже здесь: чуть что, двери откроются и из них тотчас появятся телохранители. Рабочий стол в центре зала был просто огромный, в форме буквы «Т», а вдоль его «ножки» по семь стульев с каждой стороны. Параллельно ему был еще один стол, длинный и узкий, вдоль стены – для стенографисток, причем они должны были сидеть спиной к выступающим и не видеть их лиц. В углу при входе – столики для охраны и личного секретаря вождя Поскребышева. За спиной сталинского кресла висела огромная, во всю стену, карта театра военных действий. Сводчатый потолок копировал перекрытия московской станции метрополитена «Аэропорт», отделка которого изображала парашютные стропы. Конечно, можно было бы поспорить, насколько именно здесь, под землей на глубине 37 метров, мог быть уместен подобный декор, но делать было нечего. Видимо, строители выбрали первый попавшийся им проект, поскольку сроки строительства их поджимали. Да и то сказать – столь сложное подземное сооружение было завершено всего лишь за девять месяцев, с 8 августа 41-го по 4 мая 1942 года, а сам Сталин перебрался туда уже 7—8-го – по сути дела, в самый разгар битвы в Коралловом море. Впрочем, то, что там произошло, практически тотчас затмили события куда более значимые. На южном участке советско-германского фронта весна уже полностью вступила в свои права, и немцы начали очередное наступление в Крыму.