Врачебная тайна - Галина Романова

– Вот, – вложила она записку в его ладонь. – Благодарите судьбу и Аллу Ивановну, бухгалтера нашего.

– Благодарю. – Он чуть в поклоне не согнулся от признательности, хотя уверенности, что номер реальный, не было никакой.

– Имеется у нее привычка такая – все записки под клавиатуру совать. За неделю наберет ворох целый, в пятницу сортирует и почти все выбрасывает. Вы вовремя!

– Да, да.

Зайцев пятился к двери, на ходу нащупывая телефон в кармане. Нужно срочно озадачивать Сашку. Может, она успеет быстро? Может, минут за пять? Чай с плюшками потом, все потом.

– Завтра пятница, – совершенно скуксилась симпатичная продавщица булок и батонов. – Выбросила бы…

– Да, да, спасибо вам.

Он выскочил за стеклянные двери, соскользнул по ступенькам на тротуар. Набрал Сашку и тут же надиктовал ей номер с листочка.

– Он существует, Алексей Сергеевич? А машина? Что за машина была?

– Сашок!!! – взвыл Зайцев. – Я не знаю! Ничего не знаю! Давай, дружок, давай, действуй! Это важно!

– Важно ему, – проворчала Сашка, прежде чем отключиться. – Ему важно, а целоваться с этим уродом потом мне!

Зайцев сел в машину, зашвырнув пакет с булками на заднее сиденье. Но потом вдруг передумал и вытащил оттуда одну ватрушку. В желудке ныло и потягивало, то ли от голода, то ли от беды, которую он чуял за версту. Сдоба пахла восхитительно, творожный пятачок аппетитно запекся. Откусить от ватрушки он успел три раза, когда его настиг своим звонком Толик Каверин.

Не надо отвечать! Не надо! Он не скажет ничего хорошего! Он все погубит! Всю надежду, которую ему должна сейчас надыбать Сашка. Каверин ее просто сомнет и сделает неважной.

Откуда на него накатила эта паника, Зайцев и сам не знал. Сидел с раздутой от творожной начинки щекой и оторопело наблюдал за крохотной, мерцающей на дисплее телефонной трубкой с именем Толян.

Ответил, не выдержал, когда Каверин набрал его в четвертый раз. Вдруг у того вовсе и неплохо все. Вдруг он что-то хорошее ему решил сообщить.

– Прячешься, скотина! – взревел Каверин. И тут же почти безошибочно угадал: – Сидишь небось в своем шикарном офисе, жрешь Сашкины пирожные с чаем и смотришь в телефон.

– Ватрушки, – поправил его Зайцев упавшим голосом, настроение друга оптимизма не внушало.

– Что?!

– Ватрушки и без чая. И не в офисе, а в машине.

– И где ты теперь в машине жрешь ватрушки?! А у меня, между прочим, маковой росинки с утра во рту не было, потому что завтрака меня лишили. Выдернули прямо из-за стола!

– Около булочной я, Толян. Около той самой булочной, где ты вчера…

– Да иди ты на хрен со своей булочной, Заяц!!! – заорал Каверин не своим голосом. – Что ты хреновней-то какой-то занимаешься!!! При чем тут булочная?! Номер машины поехал узнавать?

– Ну!

– Узнал?!

– Ну!

– И че?

– Сашка пробивает.

– Без толку, брат. – Толик вдруг будто весь свой запал утратил, сделался тихим и поникшим. Зайцев еле расслышал, как тот второй раз повторил: – Без толку все это, брат.

– Почему? – Он протолкнул почти не жеванную ватрушку внутрь, не почувствовав ни вкуса, ни насыщения, в желудке по-прежнему все переворачивалось.

Каверин вздохнул, рявкнул на кого-то, потом все тем же упавшим тихим голосом сказал:

– Короче, у меня для тебя две новости…

– Одна хорошая, вторая плохая? – перебил его Алексей, зажмуриваясь, ответ он почти знал.

– Нет… Плохая и очень плохая, брат. – Каверин чертыхнулся. – Короче… Сегодня рано утром возле своего дома был сбит машиной Стукалов Геральд Федорович. Насмерть…

– Который Геральд? – спросил он как дурак, хотя сразу понял какой.

Это был, конечно же, тот самый Геральд – любовник его клиентки, что выносила ему сегодня мозг все утро. Зачем приходила? Уж не за алиби ли?

С целью, черт ее дери?! Что ей было надо вообще?!

– Тот самый Геральд, брат. Тот самый, о котором ты сейчас подумал.

– Что за машина? – спросил, постепенно каменея, Алексей, очень плохой новости он пока не услышал, видимо, она как раз и будет про тачку.

– Та самая машина, Леха. Та самая, что и Босова сбила. Зарегистрированная на родителей Быкова Игоря, находящегося теперь в федеральном розыске. Сбит наш несчастный был по той же самой схеме, что и его друг. Его сбили, потом дважды переехали. Это убийство, брат!!!

Он замолчал. Зайцев тоже боялся нарушить тишину, изо всех своих нервных сил надеясь, что все новости уже закончились.

Ошибся!

– Теперь очень плохая новость, брат… За рулем сидел мужчина будто бы плотного телосложения, его не очень хорошо рассмотрели свидетели. А вот его пассажирку…

– Пассажирку???

От внезапной боли, толкнувшей в сердце, потом в спину, а следом отозвавшейся дикой резью в глазах, Зайцев застонал.

– А вот ее рассмотрели очень хорошо, Леха. Свет фонаря, под которым стояла машина, прежде чем поехать, падал прямо на нее. Красивая девушка, светловолосая, и хотя на ней были темные очки… Короче, ты понимаешь.

– Понимаю.

– Я не поверил сначала. И… короче, мне пришлось отдать книгу на экспертизу. В машине повсюду ее отпечатки, Леха.

– Машину что?.. Машину нашли?!

– Да, в паре кварталов от того места, где было совершено убийство, Леш.

– Отпечатки водителя?

Каверин неожиданно замялся.

– Отпечатки водителя?! – повторил Зайцев.

– Странно, конечно, но они отсутствуют. Чисто, будто корова языком все облизала.

– Следы от обуви?

– Нету.

– А ее следов, конечно же, в избытке?

Он не знал, куда клонит. Он точно еще не знал. Но потребность защитить, оградить, спасти была настолько сильной, что он готов был не то что за соломинку, за паутинку ухватиться.

– Нет, вот куда ты снова клонишь, Заяц?! – голос друга снова окреп и зазвенел обидой. – Снова пытаешься ее выгородить?!

– Нет. Я просто пытаюсь докопаться до правды.

Он хотел отключиться, но Толик разорался, что он тоже не подтасовкой фактов занимается. Нечего, мол, из него урода делать. Он свою работу честно выполняет и ни разу за свою жизнь еще честного человека под суд не отправил. Вот бесчестного может подставить, чтобы тот посидел годок-другой. А чтобы порядочного…

– Такого не бывало ни разу, понял ты! – закончил, тяжело дыша в трубку, друг.

– Понял. Но и ты меня пойми.

– Что я должен понимать?! Факты, брат, вещь упрямая! Тут кругом ее…

– Понял я, Толик, понял. Но вот ты мне объясни… Какого черта Быкову, если за рулем был он, конечно же, так подставлять свою подружку? Своих отпечатков он нам не оставил, а ее – пожалуйста, предостаточно! И чего ее под фонарем заставил светиться, а?! И чего это она по темноте очки темные нацепила?! Неумно, Толик, неумно! Если хотела спрятаться, то села бы на заднее сиденье, к примеру. А то под самое солнышко!

– Под фонарь, – отозвался Каверин неуверенно.

– По фиг! – заорал Зайцев набирающим силу голосом. – Что-то тут не так, Толян! Что-то… Лажа какая-то. Я нутром чую, понял! Как-то тут все на этой моей замороченной клиентке завязано.

– На Босовой?

– На ней. Пришла ко мне сегодня утром ни с того ни с сего. У нас с ней все договорные обязательства выполнены, а она притащилась. Спрашиваю, что у вас. Ноги тянет к моему столу и лыбится! Говорю, деньги отработал.

– А она? – неожиданно заинтересовался Толик.

– А она говорит, что заплачу еще. За что, спрашиваю. Говорит, поужинайте со мной! Ну не дура ли?!

– Может, дура, брат, а может, как раз и наоборот. – Толик помолчал немного, отдал кому-то распоряжения невнятно и быстро, потом снова заговорил с другом: – Ты знаешь, семейка вообще мутная. Я тут после гибели папаши с сыночком имел счастье беседовать.

– И?

– Такая… Такая гадина, скажу я тебе! Об отце ни хорошо, ни плохо. О матери в презрительном ключе. О ее возможной связи с мужчиной вообще говорить отказался, скривив портрет лица так, что у меня в животе сделалось холодно.

– А чем он занимается?

– А ничем. Деньги родители дают. Учиться не хочет, работать тоже, в армию не идет. По кабакам таскается. Дома почти не живет, мать на беседе мне сообщила.

– А где?

– Девушка, что ли, у него имеется.

– Проверил бы ты его алиби, Толян. Нехорошая семейка.

– Согласен. Но кто же мне позволит распылять силы? И оснований для допроса у меня нет. С меня стружки три вагона снимут, если этот хлыщ пожалуется куда следует. Ты это… Мне тут кое-что не понравилось, молчу пока и соображаю. Пробивай номерок-то, Леха. Может, чего и выгорит, а?

– Может.

Он глянул за окно на занесенную снегом городскую улицу. Белая, безмолвная, пустынная почти. Чуть в стороне два таксиста, и все. Больше никого. Ни спросить, ни поговорить о вчерашней машине, которая, блин, возможно, тут пасла Свету, не с кем. От машины той не пахло, что она ее пасет. Это вообще могло ей привидеться. А могло быть ею и придумано.