Мы зовём тебя править - Василий Доконт

Пивной банкет пришлось прервать по техническим причинам, и остатки терпения у соргонцев ушли на поиски необходимого здания. Результат поисков привёл Эрина в восторг:

- Я понимаю, что бесплатно кормить и поить никто не станет - на это затрачен и чужой труд, и чужое время. Но платить за наоборот?! Бальсар, это же золотое дно. Понимаешь, ведь человеку гораздо легче воздержаться от еды, чем долго удерживать в себе съеденное. Какое изящное решение - брать деньги за приём того, что никто для себя и так хранить не станет. Мне кажется, что всю жизнь ты строил не то, что нужно: дворцы, замки, мосты и тому подобную чепуху. Платный туалет - вот где будущее любого толкового зодчего. Подумай над внедрением в Соргоне этой прекрасной земной идеи, только следует её улучшить. Деньги нужно брать, в зависимости от веса или объёма принимаемого, скажем так, сырья. А то получается несправедливо: каждый отдаёт по-разному, а цена для всех одна.

Бальсар не выказал по этому поводу энтузиазма: он всё ещё мечтал попасть в библиотеку, и никакие ухищрения Эрина не могли его с этой мысли сбить. Он даже осмелился задать вопрос одному из прохожих и старательно запомнил адрес.

Впрочем, пока воспользоваться этим адресом не удалось: направление движения соргонцами было выбрано неверно, не без умысла ловкого гнома, и вместо библиотеки оказались они на Черниговском Валу, у самых пушек.

Здесь кузнец в Эрине временно победил тягу к земному пиву, и Бальсару довелось увидеть своего земляка за изучением свойств местного металла. Эрин стучал по пушкам монеткой, прикладывая то там, то там ухо, от чего лыжная шапочка Василия сначала сползла, а затем - и вовсе упала, и гном не заметил этого, и поднимать её пришлось магу. Потом он стучал костяшкой указательного пальца и снова прикладывал ухо. Потом отыскал камешек и стучал им, опять же внимательно вслушиваясь в идущий от пушек звон. Увлёкшийся гном чуть ли не на зуб пробовал образцы земного литья и всячески проявлял такой азарт, что Бальсар поразился словам, прозвучавшим после длительного изучения металла пушек:

- Я уверен, что мой топор его возьмёт! Что, не веришь? Поехали сейчас же за топором, и я докажу тебе, маг. Два-три удара, и ты увидишь груду лома на месте этих игрушек…

- Хвастаешь, Эрин. Не думаю, что это так легко. Но, всё равно, прав ты или не прав, мы не станем проверять твоих слов таким способом. Стоит ли портить памятники ради собственного тщеславия?

- Ты думаешь - это памятник?

- Уверен. Или для тебя памятник - только конная статуя короля?

- Не зазнавайся, маг! Ты, может быть, и знаешь больше меня, потому что прожил дольше, но знать всего, что знаю я, ты не можешь. Кроме того, мы обещали королю не встревать во всякие истории, а, значит, и топор я тащить, сюда, не стану. Я пошутил, Бальсар.

Маг не поверил, но промолчал, чтобы не дразнить заводного гнома, с которым, того и гляди, куда-нибудь, да влипнешь.

Путешествие по Чернигову продолжалось, как продолжалось и поглощение пива, и были впереди памятники архитектуры, и были впереди музеи.

В одном из них, историческом, Эрин сумел доказать, демонстрируя свою кольчугу, что он - замечательный кузнец, и умелым рукам гнома доверили некоторые экспонаты, для детального осмотра и изучения. Разумеется, надзор за ним был строжайший, и тревожное выражение не покидало глаз работников музея до окончания визита этого большого ребёнка.

Надо отдать должное - гном был очень осторожен, и касался древностей бережно, даже ласково. Старинные мастера кузнечного дела не знали многих секретов, известных Эрину, и время не пощадило ни кольчуг, ни шлемов, ни мечей. Но мастер всегда узнаёт работу мастера, и лицо у гнома было восторженно-уважительное, каким бывает оно у ученика, наносящего визит своему учителю.

Дольше всего Эрин рассматривал казацкое холодное оружие. Сабли, пики и кинжалы были в отменном состоянии, и он не удержался, и несколько раз взмахнул одной из сабель, примеряя её к своей руке, и одобрительно ухмыльнулся:

- Очень хорошая работа!

А после музеев были аттракционы, недавно установленные на площади перед театром. И черниговцы имели возможность наблюдать уже двух великовозрастных детей, потому что тут и маг не устоял. Маленький поезд с головой то ли дракона, то ли динозавра, а, может, и крокодила, носился по кругу, то взмывая вверх, то резко падая вниз, и над площадью раздавались радостный вой и визг соргонской парочки.

- О-о-о-о… - протяжно выл Бальсар, когда поезд взмывал вверх.

- И-и-и-и… - визжал рядом Эрин…

И снова:

- И-и-и-и… - визжал маг, когда поезд резко нырял вниз.

- О-о-о-о… - подвывал ему гном…

И раздувало встречным ветром две бороды: одну благородного снежно-белого цвета и одну - рыжую.

И длинная-длинная очередь стояла именно на этот аттракцион: чужой, к тому же, искренний, восторг всегда заразителен. Оттого, видимо, что - редок. Особенно в нашей стране переразвитых рыночных отношений, когда все ищут: чего бы такого продать. И мало кто занят поисками: чего бы такого сделать. А это, извините, уже не рынок. Это - обыкновенный базар.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1.

После ухода Михаловны Василий ложиться не стал: он бродил по дому, пытаясь пересилить ломающую тело боль, и тщательно размышлял о Соргоне. Память раттанарского монарха о последних девяти днях жизни старого каменщика, услужливо предоставленная Капой, стала объектом пристального внимания изнывающего от боли Василия.

Судя по всему, начинались трагические для Фирсоффа события с приезда вестника, сержанта сарандарской армии Кагуаса. Поэтому Головин, убедившись, что нити заговора стали просматриваться только на заседании раттанарского Кабинета, собранного королём после получения им письма, решил не забираться в чужую память глубже, в более ранние события.

Настойчивое желание Капы предоставить ему память Фирсоффа, в полном объёме, король решительно отверг:

"- Не хитри, дорогая. Полная память последнего короля Раттанара - это, фактически, вся твоя память, полностью, без остатка. То же самое слияние, только другим способом. Хватит с меня и девяти последних дней его жизни. И так не могу отделаться от неприятного ощущения, что подглядываю в замочную скважину. Если бы не для дела, разве стал бы я ковыряться в чужих впечатлениях и мыслях?"

"- Я тоже забочусь о деле: вы попадёте, сир, в совершенно незнакомый Вам мир. Как же Вы будете править, не зная деталей? Не имея понятия ни о законах, ни о нравах, ни об обычаях, которыми руководствуются в своей жизни Ваши подданные? По-моему, это - непосильная для Вас задача, особенно в условиях войны".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});