Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

— Господин Кейлус не велел мне обсуждать с вами что-либо, — перебив ее, учтиво, но непререкаемо откликнулась девушка.

— Послушай, ты же не…

— Ваша комната, лиоретта. — Толкнув от себя одну из дверей, девушка склонилась в поклоне, предлагая гостье переступить порог. — Если желаете переодеться к ужину, я помогу вам. В противном случае позвольте удалиться.

Глядя на ее лицо с опущенными глазками, за покорностью словно прятавшее нерушимый стальной барьер, Ева безнадежно качнула головой.

— Нет. Не желаю.

Оставшись в одиночестве — Юми пообещала вскоре вернуться, дабы препроводить ее в столовую, — она заперлась на ключ, любезно оставленный в замочной скважине. Пнула резные стенки гардероба, гостеприимно распахнувшего дверцы напротив камина. Яростно расшвыряла по комнате подушки с огромной постели, золотившейся парчовым покрывалом посреди комнаты в нежных кремовых тонах.

Больше не колеблясь, выдернула из-за спины рапиру, тихо светящуюся зачарованным лезвием.

Сперва Ева попробовала клинком разбить браслет, попутно не отрезав себе руку. Без магии волшебного оружия, управлявшего ее движениями, все скорее увенчалось бы именно последним. С ней же все усилия просто вышли безрезультатными. Зато нападение на одно из умопомрачительной красоты платьев, нашедшихся в гардеробе, вышло превосходно — рукоять привычно потянула за собой руку, чтобы лезвие десятком ловких движений бывалого фехтовальщика изорвало зеленый бархат в ошметки. Да и вскочить на подоконник, чтобы атаковать раму предварительно открытого окна, на сей раз удалось без труда. Вот когда Ева нацелила рапиру на балкон, расположенный наискось, то тут же снова застыла (и хорошо, ибо без левитации достать дотуда было бы непросто); но в сравнении с тем, что наблюдалось в комнате с алтарем, это был несомненный прогресс.

Может, и получится, думала Ева, собирая обрывки изумрудной ткани, разбросавшиеся по ковру. Один ментальный контроль против другого ментального контроля. Если обездвиживающие чары браслета запоздают хотя бы на пару секунд, если сработают, когда лезвие уже достигнет цели…

Стоило бы, конечно, придержать рапиру в ножнах до момента нападения, чтобы то вышло совсем уж неожиданным. Но без зловредного артефакта на кисти все вышло бы намного проще, и не попытаться избавиться от него Ева не могла. Значит, придется просто выбрать для нападения удобный момент — например, когда Кейлус будет мирно спать.

Все равно до момента, как клинок должен вернуться в ножны, у Евы оставались еще целые сутки.

— Попала ты в передрягу…

Она почти обрадовалась, когда, обернувшись, увидела на кровати Мэта.

— Так и знала, что ты и сюда пролезешь, — буркнула она, скрывая облегчение.

— Да брось, разве ты мне не рада? — демон весело следил, как она запихивает изрезанную ткань в подушки, пряча следы своих экзерсисов в наволочках. — Смотрю, ты настроена воинственно.

— Ничего другого не остается.

— Даже если ты вдруг сможешь убить гостеприимного дядюшку, что дальше? Да, чары на браслете могут рассеяться с его смертью. А могут и не рассеяться. Особенно если браслет зачаровывал не он.

— Как только он умрет, все станет проще. Герберту уже никто не будет угрожать. — Вскарабкавшись на постель рядом с вежливо подвинувшимся Мэтом, девушка сунула ножны между матрасом и изголовьем. Завернула Люче в длинный лоскут, оставшийся от юбки; когда рапира присоединилась к ножнам, набросала сверху подушки. — Ладно, на самом деле ему будет угрожать много кто… и что… но только не Кейлус. А там он придумает что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда.

— Каким образом?

— Не знаю. Вот ты передашь ему весточку, что его дядюшка мертв, и он сразу меня и вытащит. Ты ведь не откажешь?

Мэт лишь рассмеялся звонко и пакостно.

— Все может быть куда проще, — сказал он, прежде чем Ева успела спросить, как следует истолковывать этот смех. — Сделка — и я вытащу тебя отсюда.

Она села напротив, мрачно скрестив руки на груди.

— Я уже говорила тебе, что думаю по этому поводу. Мой ответ не изменился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если ты не забыла, малыш каждые три дня обеспечивал тебе целебные процедуры в виде питательных ванн. Как думаешь, сколько ты протянешь без них? И что начнет происходить с твоим бедным мозгом, когда он не получит подпитку?

— До следующей плановой ванны у меня как минимум два дня. Нужно всего-навсего выбраться отсюда прежде, чем они истекут.

Это вышло произнести даже более уверенно, чем она сама надеялась. Да только Мэта, судя по вежливо-сомнительному изгибу бровей, все равно не слишком убедило.

— Ну-ну, — прежде чем исчезнуть, изрек он: с тем же многообещающим скептицизмом, с каким, должно быть, это междометие произносил бывший регент в клетчатом пиджачке, поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.

Когда за ней вернулись, Ева покорно проследовала за служанкой в столовую. До ночи она твердо решила быть паинькой.

Вытянутый зал был выполнен в приятной бело-шоколадной гамме. Длинный стол — накрыт на одного. Хозяина дома сидел во главе, но при ее появлении тут же поднялся; жестом, исполненным бесконечного эстетизма, промокнул губы белоснежной салфеткой с монограммой «К. Т.» — и, отодвинув стул по правую руку от себя, предложил пленнице сесть.

— Рад, что ты ко мне присоединилась, — с любезностью, которой трудно было ожидать от тюремщика, сказал он, когда Ева безропотно опустилась на обитое шелком сидение. Вернувшись на место, вновь взялся за вилку и нож. — Предложил бы разделить трапезу, но, боюсь, твое прискорбное состояние самую капельку служит этому помехой.

— Боюсь, что так, — проглотив искреннее пожелание достопочтенному лиэру подавиться и немедленно скончаться в страшных муках, смиренно произнесла Ева.

Нож, отрезавший кусок от мяса с гарниром, напоминавшим зеленое картофельное пюре, на миг замер в длинных пальцах.

— Какая покорность. С чего вдруг?

— Бывают ситуации, когда сопротивление бесполезно, — невинно потупившись, сказала Ева. — Покорность разумнее.

С нежно-розового, умело непрожаренного мяса взгляд темных глаз медленно поднялся на нее.

— А ты умеешь держать себя в руках, как посмотрю, — заметил Кейлус спокойно и проницательно. — Твои предшественницы редко удосуживались втягивать коготки. Даже когда это было катастрофически необходимо. — Аккуратно прожевав мясо, он вновь отложил приборы, сложив их на тарелке по всем зазубренным Евой правилам этикета. Взялся за резной бокал, в котором светлым гранатом краснело местное вино. — Уэрти не поведал тебе о наших интересных взаимоотношениях с предыдущей иномирной гостьей, твоей соотечественницей?

— Его дворецкий рассказывал, что та рассматривала его в качестве потенциального жениха. И о том, что закончилось все ее взорванной головой.

На самом деле Ева готова была сказать что угодно, лишь бы милейший лиэр сегодня отправился спать без опаски, и мирное поддержание беседы казалось ей куда уместнее, чем угрюмое молчание. Впрочем, она понимала, что чрезмерная покорность Кейлуса Тибеля насторожит не меньше, чем упрямая злость, а то и больше. Так что чуть позже собиралась позволить себе умеренно проявить то, что клокотало у нее внутри: полагая, что милейший лиэр еще даст ей для этого далеко не один повод.

— В качестве жениха она рассматривала не его одного. Впрочем, при дворе гуляет несколько иная версия событий, нежели имевшая место быть в действительности. — Поверх бокала изучая ее лицо, Кейлус сделал глоток. — Видишь ли, мне не повезло оказаться в прискорбной близости от прорехи, из которой лиоретту выкинуло в Керфи. Как благородный человек, не стесненный в средствах и лишних комнатах в доме, я предложил бедняжке крышу над головой, пока она не обретет свое место в этом мире. — Усмешка, скривившая угол его губ, горчила досадой не хуже эспрессо. — Прежде, чем я сплавил ее на руки владыке Дольских земель, она умудрилась своими капризами довести до истерики всех горничных, которые ей прислуживали, испортить мой инструмент и извести всех сторожевых собак.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})