Квартира в Париже - Келли Боуэн

откровенно выражаю свое мнение. Зачем так уничижать свои работы словом «хобби»?

– Как раз наоборот, трезвая оценка своих возможностей идет только на пользу. К сожалению, предки этим не отличались.

– О чем это вы?

– Мои прадед, дед и даже отец потратили уйму времени и денег, гоняясь за недосягаемой мечтой – прославиться и разбогатеть на своих картинах. И, несмотря на все труды, кроме разочарования ничего не добились. Не будь у нашей семьи фамильного особняка и обширных угодий, с которых можно иметь доход, да бережливых и умных женщин, управляющих делами и не дающих мужчинам в погоне за призрачными мечтами пустить семью по миру, все могло бы обернуться совсем по-другому.

– Подозреваю, у ваших предков не было такого таланта, – пробормотала Лия, размышляя о миниатюрном амбициозном пейзаже, из-за которого она в конце концов здесь и оказалась.

– Да вы меня не слушаете. Одним талантом успеха не добьешься, и вообще эта материя весьма тонкая и капризная, требует вдохновения и удачи, так что рассчитывать на нее не стоит. В общем, я при наследственной любви к искусству умудрился избежать ошибочного представления, что этого достаточно, и добавил толику здравого смысла и понимания того, что свой дар можно употребить с гораздо большей пользой.

– Надо же, как… прагматично.

И ни единого слова о чувствах и великолепии окружающих ее полотен.

– Пожалуй, приму за комплимент. У нас в семье мужчины издавна считаются неисправимыми романтиками, и вся родня им потакает. А я не желаю сидеть у семьи на шее.

– Значит, я, по-вашему, своим восхищением тоже потакаю?

– Знаете, ваше доверие мне очень льстит, но я уже нашел свое призвание в интересующей области и получаю от работы огромное удовлетворение и счастье.

Лия вернулась к полотну с танцорами и легонько погладила пальцем нижнюю планку мольберта.

– Продайте мне эту картину.

– Прошу прощения?

– Я хочу купить эту картину.

– Они не продаются.

– Ладно, тогда давайте меняться.

– Я… что?

– Выберите любой из тех пейзажей, что висели в гостиной парижской квартиры. Они наверняка принадлежали бабушке. Любой, какой приглянется.

– Да ну, что за чепуха, – усмехнулся Габриэль. – Те картины серьезных денег сто́ят.

– Только для меня они ничего не значат. Смотрю на них и ничего не чувствую.

– Я этого не допущу.

– Тогда продайте мне эту картину. – Она посмотрела ему в глаза. – Сами же только что напирали на прагматичность и здравомыслие. И не придется ее переправлять в Норфолк с глаз долой. Небось за три поколения там уже места свободного не осталось.

Габриэль совсем стушевался, переминаясь с ноги на ногу.

– Я…

– Пожалуйста.

– Ладно.

– Ладно?

– Раз вы настаиваете, продам. Не хочу спорить.

– Отлично, – Лию вдруг охватил какой-то дурацкий восторг. – И балерину тоже куплю.

– Ну у вас просто ни стыда ни совести.

– Нет. Очарована. Тронута, – Она подбоченилась. – О цене договоримся по дороге в Норфолк.

Глава 14

Софи

БЕДФОРДШИР, АНГЛИЯ, 1 августа 1943 года

При виде Темпсфорд-холла, величаво раскинувшегося среди буйной зелени, у Софи перед глазами тут же возникли образы степенных дам и господ Викторианской эпохи в роскошных одеждах и модных головных уборах, беседующих на чрезвычайно важные темы вроде поданного на обед фазана, а кругом – беззаботные детишки, играющие на лужайке в мяч, и заливисто тявкающие собачонки.

Глупо, конечно, но Софи хотелось хоть на минуту представить, каким был Темпсфорд-холл в лучшие, мирные времена, пока не стал перевалочной базой для агентов, вылетающих с соседнего аэродрома. Когда здесь не было суровых деловитых людей в военной форме, с подозрением присматривающихся к новым лицам. Пока его гостей и обитателей не начали постоянно забрасывать на вражескую территорию.

– Как самочувствие? – на пороге дома спросила Софи своего спутника. Всю дорогу от Лондона Жерар словно воды в рот набрал.

Да и за все время, что они провели вместе после получения приказа, Жерар Бофор к ней обращался лишь при крайней необходимости.

– Проголодался, – буркнул он.

– Я не об этом. Хотела спросить, что вы надумали по поводу нашей…

– Боже мой, женщина, я ведь уже высказал свои соображения по поводу нашего… сотрудничества! Еще не хватало, чтобы мне на мозги капали все две недели до вылета.

Он рывком нахлобучил шляпу поглубже и выругался, когда она сползла на лоб.

– И вообще, мог бы и без вас обойтись, – буркнул он, сдвигая шляпу назад.

– Понимаю, вы нервничаете…

– Еще чего! – фыркнул он. – И не боюсь, не беспокоюсь, и нечего мне приписывать ваши собственные переживания. Я солдат, а солдатам страх неведом.

Софи вздохнула.

– Я вовсе не…

– Добрый день! – приветствовала их озабоченная женщина средних лет в задранных на лоб очках, с портновским сантиметром на шее и огрызком карандаша в тронутых сединой волосах, собранных узлом на затылке.

– Добрый день! – ответила Софи.

– Merde! – ахнула женщина, разглядывая Софи и теребя сантиметр, словно ей не терпелось снимать мерки. – В Париже за вас бы лучшие дома моды передрались.

– Вы слишком любезны, – прикусила губу Софи.

– Я? Ничего подобного. Любезностями особо не прославишься. Надо произвести впечатление. Старательно поддерживать иллюзию того, что правильно подобранные аксессуары могут изменить своего обладателя. Об этом прекрасно знают во всех лучших парижских заведениях.

– Так вы работали в этих домах, – догадалась Софи.

Живя в Париже, она часто проходила мимо домов от кутюр на Вандомской площади и видела их клиенток.

– В прошлой жизни. Зато теперь, когда приходится устраивать маскарад, мне это здорово помогает.

Она как-то очень по-французски всплеснула руками.

– Меня зовут Мари. Майор Рид велел вас приодеть. Что нужно, носки, обувь, верхняя одежда, чемоданы?

– Да. Полный комплект, даже белье.

– Bonne. Пойдемте со мной, s’il vous plaît[7].

Мари привела их в бывший кабинет или библиотеку. Сейчас это помещение походило на импровизированный универмаг, набитый пальто, костюмами, платьями на передвижных вешалках, столах и стульях. Вдоль стены возвышались ряды коробок, возможно, с обувью и прочими аксессуарами, а рядом две женщины усердно тарахтели швейными машинками.

– Моё присутствие действительно необходимо? – осведомился Жерар, оглядываясь кругом. – Моя… коллега наверняка сможет что-нибудь подобрать. По легенде жена как-никак, а это самое что ни на есть женское дело.

Софи старалась сохранить невозмутимость.

Мари поджала губы.

– Примерка всем агентам делается персонально. Никаких исключений.

– Я бы лучше в пабе подождал с газетой и кружкой пива, – шумно вздохнул Жерар.

«Можно подумать, остальным это приятно», – чуть не вырвалось у Софи, но она сдержалась.

– Здесь получите только одежду, – с расстановкой раздраженно объяснила Мари. – Документы, деньги, оружие – на аэродроме. Там же вас обыщут. Ничего английского во Францию попасть не должно.

На этом агенты и прокалываются.