Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция - Александр Александрович Вишневский

исходило из концепции священника, «чистого сердцем и телом»: «перед взором всемогущего Бога лишь чистое сердце и безупречное тело служить могут»{Decretales Gregorii IX, Lib.III, tit.I, c.xiii.}. Поэтому принципиальная позиция канонического права основывалась на несовместимости отправления священнических функций и сожительства с женщинами.

Отстаивая безбрачие духовенства, каноны jus novum наряду с этим ужесточили правила, относящиеся к тем случаям совместного проживания клириков с женщинами, которые допускались в соответствии с канонами Первого Вселенского Собора. Напомним, что Никейский Собор 325 г. допустил совместное проживание клириков и женщин, если речь шла о близких родственницах, относительно которых подозрения исключались. В Средние века декреталии Григория IX воспрещают совместное проживание даже с близкими родственницами, если последние были заподозрены в невоздержанном поведении.

Как было сказано выше, целибат в Западной Церкви был установлен для клириков, начиная с уровня субдиакона и выше. Для уровней иерархии ниже субдиакона брак допускался. Но при этом брак даже низших степеней клира рассматривался каноническим правом как явление экстраординарное, и заключение такого брака влекло для соответствующего клирика как невозможность дальнейшего продвижения по иерархической лестнице, так и невозможность воспользоваться теми привилегиями, которые устанавливались для неженатых клириков аналогичного уровня. Женитьба клира рассматривалась в декреталиях в контексте антиномии «Богу – Богово, кесарю – кесарево». Женитьба клирика расценивалась как его неспособность сделать последовательный выбор в пользу того, что есть «богово», а значит он не мог и рассчитывать на те привилегии, которые существовали для тех, у кого хватило сил сделать такой последовательный выбор.

Основным последствием заключения брака для клириков низшего уровня являлось лишение их церковного бенефиция. Смысл этого ограничения становится достаточно понятным из декреталии, согласно которой женатый клирик может получить церковный бенефиций при условии принесения им клятвы пожизненного воздержания. Наряду с давней заинтересованностью Церкви в том, чтобы клирик был «чист сердцем и телом», здесь налицо и материальный аспект проблемы: невозможность получения церковного бенефиция без клятвы пожизненного воздержания обусловлена стремлением не допустить уплывания церковной собственности в виде наследственной доли детей клирика.

Наряду с лишением бенефиция, женатый клирик терял и привилегию церковной подсудности.

Несмотря на последовательность jus novum в отношении безбрачия духовенства, реальная история Церкви в средневековой Западной Европе демонстрирует примеры внебрачного сожительства клириков с женщинами, в связи с чем каноническому законодателю пришлось выразить свою позицию и по этому поводу. В этой связи отметим, что каноны постановили немедленное прекращение такого рода сожительства с отбыванием для клирика наказания в монастыре{Канон 11 Третьего Латеранского Собора.}, воспретили слушать мессу, если она совершается священниками, относительно которых известно, что они сожительствуют с женщинами{Канон 7 Второго Латеранского Собора.}, и постановили лишение статуса духовного лица для клирика, сожительствующего с женщиной и не желающего исправить свой проступок{Канон 6 Второго Латеранского Собора.}.

Следует, впрочем, отметить еще один аспект средневекового Западного канонического права, касающийся нарушения клириками обета безбрачия. С одной стороны, каноническое право однозначно заинтересовано в сохранении honestas духовенства и в освобождении Церкви от тех клириков, которые оказались неспособны ее сохранить. С этой целью и установлено отстранение таких клириков от бенефиция либо даже лишение сана. Но, с другой стороны, право преследовало и цель сохранения «христианского мира», сохранения спокойствия христианского communio. Ведь преследование клирика, согрешившего в нарушении целибата, являлось скандальным делом и бросало тень на Церковь в целом. В силу заинтересованности в сохранении христианского мира и с целью воспрепятствовать церковным «соблазнам и скандалам» каноническое право содержит разные подходы к совершившим данное преступление клирикам в зависимости от того, является ли оно явным или тайным (notorium vel occultum). В случае crimen notorium, когда о преступлении было известно, клирик подвергался публичному каноническому осуждению. Но в случае crimen occultum клирик был терпим Церковью и в течение времени епитимьи мог участвовать в совершении таинств, но лишь наряду с мирянами. Разница между тайным и явным преступлением имела и процессуальные последствия для расследования соответствующих дел и принятия решений о виновности клирика.

Инкардинация. Средневековое каноническое право сохраняло идущую от древности традицию, согласно которой клирик обязан был находиться в той Церкви, для которой был рукоположен. Данный подход обосновывался концепцией «проживание в титуле», в соответствии с которой управление не мыслилось в отрыве от проживания, а титул не мыслился в отрыве от управления Церковью, для которой епископ (и другие клирики) был рукоположен. Соответственно воспрещались самовольные переходы клириков в другие диоцезы и предусматривалась невозможность отправлять священнические функции за пределами своего диоцеза. Предусмотренное средневековым каноническим правом исключение состоит в усмотрении Римского Папы – пожалуй, единственное для Западной традиции основание перехода в другой диоцез, канонически подтвержденное в средние века. Во всех остальных случаях можно было вести речь лишь о временном отсутствии клирика на законных основаниях. К таковым относились отсутствие в связи с нахождением на обучении, отсутствие по делам той Церкви, которой управлял данный священник, отсутствие по вызову Папы и отсутствие клириков вместе с законно отсутствующим епископом, в подчинении которого данные клирики находились.

Имущественные вопросы и статус клира в jus novum. Средневековое Западное каноническое право исходит из того, что honestas клирика неотделима от его dignitas – достоинства, а dignitas, в свою очередь, понималось как труднодостижимое без достойного имущественного статуса клирика. Следствием такого понимания явилось, в частности, то, что средневековые каноны воспрещают получение церковной должности без соответствующего бенефиция – части церковного имущества, доходы с которой могли бы обеспечить материальное существование клирика. «Епископы не вправе рукополагать клириков без предоставления им средств к существованию» – это положение категорично подтверждено Декреталиями Григория IX. Другие декреталии обязывали епископа, нарушившего данное положение, содержать рукоположенного клирика за свой счет. Таким образом, проблематика honestas увязывается в Corpus’е с проблематикой dignitas, связанной с имущественными отношениями.

В каноническом регулировании имущественных отношений в Corpus’е можно выделить две группы вопросов: имущественные права, связанные с обладанием церковной должностью, и имущественные права клириков, не связанные с обладанием таковой. К первой группе относятся вопросы, связанные с бенефицием, вопросы распоряжения церковным имуществом и вопросы договорного права в связи с договорами, предметом которых являлись вещи, принадлежащие Церкви. Вторую группу составляли вопросы, относящиеся к личному имуществу клира.

Принципиальное отличие церковного бенефиция от светского состояло в том, что он не мог превратиться в наследственный, в феод. Такая принципиальная невозможность исходила не только из правового статуса бенефиция, но и из правового статуса клирика – из запрещения ему вступать в брак. Даже если речь шла о клириках низшего ранга, которым принципиально было дозволено заключать брак, то если они вступали в брак, они теряли право на церковный бенефиций. Средневековое каноническое право позаботилось о том, чтобы поставить заслон на пути возможного «обмирщения» церковного бенефиция. Этой