Фантастические повести и рассказы - Сергей Казменко

Солнце висело уже над самым горизонтом, когда мы, наконец, вышли из бродячего леса, и я вздохнул спокойнее. Лыков говорил, что здесь в почве жили какие-то твари, не дававшие бродячим деревьям укорениться — но трава здесь росла точно такая же, как под корнями этих деревьев. Белая, как бы присыпанная мелом. И росли редкие и чахлые кустарники. Если здесь и жило что-то под землей, то люди пока что от этого не страдали.

Здесь было относительно безопасно. Здесь можно было переночевать.

Мы чертовски устали, перелезая через сплетения корней, но я гнал их вперед и вперед до самой темноты, пока еще можно было различать путь перед собою. И только когда мы достигли, наконец, знакомой седловины между холмами, я разрешил им остановиться. Здесь из-под небольшого глинистого обрыва выбивался ключ с чистой водой, и место это многие использовали для привала. Оно считалось безопасным — за много прошедших лет здесь погибла на стоянке только одна группа. Но это было давно, и четыре могилы в полусотне метров ниже по склону успели почти сравняться с землей.

В сумерках с юга успели набежать облака, и лагерь мы разбивали в полной темноте, включив светоусилители. Только когда в двух десятках шагов по окружности было воткнуты вешки с сигнализаторами, я разрешил всем отключить защиту, и мы смогли разбить палатку и приготовить ужин. Жечь костер здесь было не из чего, пришлось истратить на это дело две термических капсулы. Когда мы, наконец, принялись за еду, вид у Эйгона был совершенно жалкий, и я понял, что назавтра часть его груза придется взять к себе. Я не был уверен, согласится ли Раджкар сделать то же самое.

Эта первая ночь в стране айглов прошла совершенно спокойно.

— Скажите, шеф, — спросил Раджкар, когда мы наутро двинулись в дальнейший путь. — Для чего вы все-таки водите сюда людей?

— Чтобы помочь им сбросить лишний вес, — по привычке не слишком-то любезно буркнул я в ответ. И тут же пожалел об этом, потому что не было у меня причин так разговаривать с Раджкаром. Когда перед выходом я облегчил рюкзак Эйгона килограмма на четыре, Раджкар без разговоров и даже без какого-либо намека с моей стороны половину груза взял себе. Интересно все-так, кто он по специальности? В нем чувствовалась выучка и какая-то приспособленность к чрезвычайным обстоятельствам, и только то, пожалуй, что шел он со мной, чтобы добыть айгла и потом мучить несчастное существо, и мешало мне относиться к нему как к равному.

— Похвальная забота о ближнем, — Раджкар, к счастью, нисколько не обиделся. Он и сам способен был на изрядное ехидство. — Нет, я хотел узнать, что это приносит лично вам. Ведь вы-то от лишнего веса не страдаете.

— Деньги.

— Деньги — это средство. А цель?

— Смотрите лучше по сторонам, — сказал я, чтобы закончить разговор. Сейчас правда не следовало отвлекаться. Сейчас мы поднимались все выше, местами приходилось буквально карабкаться вверх по склону, и мне было не до разговоров. Тут и безо всякой живности местной вполне можно было загреметь и сломать ногу, а то и шею. И еще неизвестно, что хуже доставить отсюда человека на руках до берега реки для двоих почти невыполнимая задача.

Только я успел подумать об этом, как Эйгон споткнулся и упал. Хорошо еще, что защита была настроена на высокий уровень и не сработала, а то его бы снова здорово тряхнуло. У меня все сжалось внутри, когда я смотрел, как он поднимается — медленно, через силу. Но нет, на этот раз все обошлось он встал и снова пошел, лишь немного припадая на правую ногу. И мы с Раджкаром двинулись следом. Никто не сказал ни слова.

Цель… — мысленно вернулся я к прерванному разговору. Как будто человек может знать, что им движет, для чего он живет. Большинство вообще не задумывается над этим. Мы просто плывем по течению, и лишь иногда, когда покажется нам, что что-то в стороне от места, куда несет нас это течение, заслуживает усилий, пытаемся изменить направление. Назвать это целью? Смешно — даже те немногие, кто достигает этой цели, всего лишь убеждаются, что она не стоила усилий. Уж лучше назвать целью то, куда несет тебя течением.

Так что назвать свою цель, сказать, чего же я хочу, я не смогу.

Но зато я знаю, чего я не хочу. Я не хочу, чтобы мной командовали. И я не хочу командовать другими. Здесь мне это почти удается — ведь никто из клиентов не обязан мне подчиняться. Просто выполнение того, что я им говорю — условие их выживания. Но свою волю я никогда не навязываю.

Мы достигли, наконец, гребня и остановились, чтобы перевести дух. Я достал бинокль, внимательно осмотрел пройденный нами подъем. Кажется, никто не шел следом, только километрах в двух позади, примерно там, где свалился Эйгон, темнело какое-то пятно. А может, это была просто тень. Потом я повернулся и стал осматривать спуск. Прежде я ходил обычно левее, но год назад там случился оползень, и при возвращении нам с группой даже пришлось заночевать неподалеку от гребня, потратив на обратный путь лишние сутки. Я надеялся, что новый путь окажется легче, но, похоже, ошибся прямо впереди, в нескольких десятках метров, начинался глубокий овраг, и дальнейший спуск вдоль его края был закрыт склоном холма справа. А выйти по гребню на знакомую дорогу — это верных три часа, если не больше. И погода, как назло, портилась — облака, с вечера закрывшие небо, становились все гуще, и дело, похоже, шло к дождю.

Но тревожился я напрасно. Спуск оказался неожиданно легким, и уже через два часа мы вышли к знакомому мне месту. Дальнейшую дорогу я знал хорошо. Из седловины между двумя пологими холмами открывался вид на поросшую лесом равнину, над которой возвышался Трехглавый холм. На его противоположном склоне, если ничего не случится, мы и будем охотиться на айглов.

— Устроим привал, — сказал я, осматриваясь. — Можете отключить пока защиту. Но внимательно смотрите по сторонам. Вы, Эйгон, смотрите вперед, а вы, Раджкар — направо, — я сел, подавая им пример, лицом в сторону пройденного пути. Это всегда самое опасное направление. Сидя, отстегнул лямки рюкзака и не спеша достал сухой паек. Не глядя, протянул им обоим по порции.

Несколько минут мы молча жевали — переход был тяжелым, и мы понемногу приходили в себя. Ноги гудели от усталости. Первым, как я и думал, заговорил Раджкар.

— Скажите, коллега, — обратился он, по счастью, к Эйгону. — А кто вас надоумил пойти за айглом?

— Никто. Я сам так решил.

— Ага, сам, — как бы соглашаясь, сказал Раджкар. — Но первоначальная-то идея — откуда она взялась? Кто вам сказал, что ваши проблемы можно решить таким вот способом?

— Я уже объяснил вам, — голос у Эйгона был очень усталый, но он старался оставаться вежливым, хотя и чувствовалось, что вопрос ему неприятен. — Я сам решил, что это единственный для меня путь.

Сволочь все-таки этот Раджкар. Чего пристал к человеку? Видно, ему доказать охота, что все люди, как и он, сволочными своими интересами движимы, видно не может он вообразить даже, что кому-то айгл может потребоваться для каких-то возвышенных целей. Хотя, почему я-то его осуждаю — я ведь тоже не могу себе это вообразить. По крайней мере, Раджкар честен — этого у него не отнимешь.

— Что ж, коллега, не стану вас переубеждать. Может, вы и правы. Только, должен вам сказать, что вам не следует особенно уповать на всемогущество этого средства. Айгл имеет не так уж много полезных применений, и еще меньше применений достойных, — Раджкар говорил не спеша и, в общем, как-то ненавязчиво — так, будто просто хотел побеседовать об отвлеченных понятиях. Но что-то все-таки было за его словами, в чем-то он хотел убедить — не то Эйгона, не то меня. Только я не особенно вслушивался и не стремился понять. Другие у меня были заботы. Что-то не нравилось мне шевеление травы там, где мы недавно прошли. Как-то не так, вроде бы, она колыхалась. Или это просто распрямлялись придавленные нашими сапогами стебли?

— А к какому же классу применений вы относите свой опыт с айглом? спросил после небольшого молчания Эйгон.

— К полезному. Я не рискну назвать его достойным. К сожалению. Потому что достоинство — это все-таки не пустой звук. Но это полезное применение, и оно стоит и риска, и — по крайней мере для меня — тех издержек морального порядка, которые при этом неизбежны.

— В смысле?..

— Ну вы же должны понимать, коллега, что заставить айгла выполнить свое желание — задача не простая. И, честно говоря, я не уверен, стоило ли мне ввязываться в эту историю. Я имею в виду тот, первый раз. Теперь-то уже, конечно, все равно. Но вас, я чувствую, именно этот аспект как-то мало занимает.

Эйгон что-то неопределенно буркнул себе под нос.

— Ну конечно. Ведь айгл — всего лишь животное. И глупо испытывать раскаяние перед совершаемым над ним насилием, когда с детства потребляешь мясо убитых животных и носишь их шкуры — так, кажется, мы привыкли успокаивать свою совесть?