Биография нечисти (СИ) - Грегор Павел

Вскоре до него дошло, что шедший впереди Брат куда-то пропал. Его исчезновения он даже не заметил, а ведь провернуть подобный фокус на открытом пространстве было просто невозможно.

Воробьёв равнодушно пожал плечами и, мгновенно позабыв про напарника, медленно пошёл к видневшейся вдали беседке.

Он не мог объяснить почему нужно идти именно туда, но какая-то сила магнитом тянула к этому месту и начисто лишала права выбора.

— Почему бы нет!? — прошептал Макс. — Что плохого случится если я немного передохну с теми парнями.

Сомнений не было, в беседке сидели и играли в домино какие-то люди. Облачённые в простую одежду, такую же в какой ходил он сам на «большой земле», они непринуждённо разговаривали и смеялись.

Макс ясно ощутил запах готовящегося фаршированного перца, жадно потянул носом и огляделся по сторонам. Как-то незаметно преобразился и двор, и «хрущёвка». От заброшенности и бесхозности не осталось и следа. Выкрашенные цветом беж стены дома, чистый асфальт, ухоженные палисадники с кустами сирени, аккуратненькие лавочки перед подъездами, кошка задремавшая на капоте красной «копейки», две бабушки обсуждающие какую-то Люську, толстый мужик за рулём четыреста двенадцатого «Москвича», женщина зовущая Ваньку, молодая мамаша с коляской, несколько оболтусов в школьной форме, выдирающие из дневника страницу, чуть поддатый сантехник и множество других персонажей и деталей, которые перенеслись из какой-то неведомой локации.

— Эй! Максимка! Так и будешь стоять на солнцепёке!? — послышался знакомый голос.

Воробьёв резко повернул голову и увидел своего деда, который сидел в беседке с двумя приятелями.

— Дедуля! — прошептал Воробьёв.

Дед умер когда Максу было шесть. Помнил он его плохо, и только благодаря фотографиям из семейного альбома образ пращура не стёрся окончательно.

— Видишь как получается. Живём себе живём, а не думаем, что счастье-то оно не через неделю и даже не завтра, а сегодня складывается, когда все живы и здоровы. Кажется, в последний раз мы с тобой виделись тоже летом. Жаркое было лето, — сказал дед. — Всегда что-то случается в последний раз, только мы этого не можем предвидеть. Жаль что смерть не всем даёт возможность попрощаться как следует. Нагрянула и поминай как звали.

— Деда! — протянул Макс. — Ты что же теперь тут живёшь? А чем занимаешься!?

— Да тем же чем всегда. На дачу езжу, по вечерам, вот с приятелями в домино играю.

— Давай, Степаныч! Клади костяшку, — бросил мужик сидевший напротив. — А то общество уже заждалось.

Воробьёв покосился на мужика и с удивлением отметил, что не в состоянии сфокусироваться на его лице. Оно расплывалось, мгновенно превращаясь в большое смазанное пятно.

— Сам-то как здесь очутился? — поинтересовался дед.

Макс неопределённо пожал плечами и попытался вспомнить куда шёл. Память начисто отказывалась давать подсказки, словно кто-то поставил непреодолимый психологический барьер. Он не мог сосредоточится и даже связать несколько слов в подобие логического суждения. Это был самый настоящий паралич воли. Стараясь расшевелить уснувший разум он так и стоял столбом, пока откуда-то издалека ветер не принёс треск автоматного выстрела. От дискомфорта в ушах Макс сморщился и начал озираться по сторонам. В следующее мгновение у самого уха просвистела пуля, что заставило буквально пригнуться к земле.

— Чёрт! — выпалил Воробьёв.

Краем глаза он заметил бегущую со стороны депо Сестру.

— Кретин! Уйди с линии огня! — вскидывая автомат, крикнула она.

Перед глазами потемнело, и идиллическое наваждение развеялось окончательно. Он стоял возле разрушенной беседки, вокруг бурьян, впереди облезлая, грязная пятиэтажка и, вросшие в землю остовы нескольких легковушек. Голова гудела как после перепоя. Он рефлекторно схватился за уши, пошатнулся и вдруг увидел как что-то тёмное зашевелилась у него под ногами.

Безобразная тварь размером с бабуина сидела на земле и крепко держалась за его правую ногу. Огромные злые глаза с узкими зрачками, вместо носа два отверстия, усеянная зубами пасть и раздувшийся зоб-мешок под нижней челюстью. Тело покрывала чёрная слипшаяся шерсть, а с головы свисали длинные чёрные патлы, в которых копошились бледные, жирные личинки. Разбрызгивая слюну, «ведьма» зашипела и порывисто выпростала когтистую лапу, которая мгновенно располосовала и прочную армейскую ткань, и кожу на ноге.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ах, ты падла! — Макс отпрыгнул в сторону и, не удержавшись на ногах опрокинулся на спину.

Стараясь напугать недруга, тварь сделала резкий выпад и тут же бросилась наутёк. Макс торопливо вскочил на ноги, стащил с плеча автомат и вдруг увидел Брата. Тот сидел на лавочке, под прохудившейся крышей беседки. Тело сотрясали конвульсии, и было очевидно, что минуты парня сочтены: изо рта шла пена, зубы стучали как кастаньеты, выпученные глаза налились кровью, которая буквально струилась из-под век. На нём, как паразит переросток, висела злобная кудлатая тварь. Обхватив парня задними лапами и вцепившись в его плечо левой передней, «ведьма» проворно выуживала из пролома в затылке отвратные кровавые сгустки. Длинный чёрный язык существа непрерывно скользил по окровавленному рылу, а водянистые глаза то и дело закрывала поволока от получаемого в трапезе удовольствия.

— С-с-сука! — зашипел Макс.

Дрожащими руками он стащил с плеча автомат и наставил на «ведьму». Существо яростно зашипело и, брызнув кровавой слюной, рыкнуло. Угрожающе выбросив свободную лапу, тварь грозно завыла, и это стало спусковым механизмом, заставившем Макса нажать на крючок. Первые пули ушли в «молоко», но грохот выстрелов заставил «ведьму» бросить свою жертву и дать дёру.

Следующей очередью журналист полоснул по задним лапам и спине. Пули сшибли мутанта и, извиваясь словно змея, выродок забился в конвульсиях. В разные стороны полетели комья грязи, пучки вырванной с корнем травы, палки. Вид агонизирующей твари, вызвал у Макса приступ тошноты и на мгновение он растерялся, стараясь подавить неконтролируемый рефлекс.

Из-за спины донёсся топот армейских ботинок. Подбежала Сестра. Она крепко приложила Воробьёва по хребту, отпихнула в сторону, потом кинулась к Брату и, увидев что с ним стало, в отчаянии завопила.

— Мать твою! Мрази! Мрази!

Словно разъярённая фурия девушка бросилась за первой «ведьмой», которая успела отдалиться метров на двадцать. Воробьёв отлично понимал, к чему это может привести, потому что за первой особью наутёк бросились ещё две, прятавшиеся до последнего момента в кустарнике. По-видимому именно они прикрывали своих товарок и воздействовали на разум, но отступление могло быть только тактическим приёмом, позволяющим заманить очередную жертву в ловушку.

— Только не в голову! — донёсся крик Тритона. — Не в голову, прошу!

Выпучив глаза Гришка мчался не разбирая дороги. Переваливаясь как селезень, далеко позади бежал Дед Жорка с контейнером, а Димон и Кузьма только-только высунулись из-за угла и, не понимая что происходит, медленно брели в сторону «хрущёвки».

— Что же это такое было? — прошептал Макс.

Несколько раз встряхнув головой, он посмотрел на Брата и увидел, что несчастный перестал трястись и затих. Какая сила уберегла от страшной участи Воробьёв не знал, но ощущение неотвратимости, неизбежной расплаты за беспечность пробудили в нём животный ужас, ведь на месте Брата мог оказаться он сам.

Подоспел Тритон. Покосившись на Макса, он бросился было к Брату, но заметив что помочь уже нельзя побежал следом за девушкой.

— Её надо остановить! — крикнул он. — Нельзя допустить чтобы она поддалась эмоциям и полезла в нору.

Макс жадно втянул воздух, крепче сжал автомат и бросился за Гришкой. В голове трещало, ноги были как ватные да и руки тряслись, словно у пьянчужки и всё же поставленная Тритоном задача мобилизовала и вернула к реальности. Постепенно страх ушёл. Осталось только чувство опустошённости и уныния.

Шуть поравнялся с раненным мутантом и выстрелом в спину его добил. На всё ушла секунда, ему даже не пришлось останавливаться настолько отточенными были действия.