Тайна раджи - Хари Апте

На следующий день после того, как министр дал свое согласие, было решено начать допрос Парватешвара, и Ракшас отправился на заседание суда.

— Министр, — сказал Ракшасу Чандрагупта перед началом допроса, — прежде всего расследование хорошо бы повести втайне. Ведь если бунтовщики прослышат, что здесь происходит суд, они могут скрыться. А потом поймать их будет очень трудно. Они уйдут к грекам, которые всегда готовы оказать покровительство подобным людям. Помимо этого, судить мы должны со всей строгостью, о снисхождении не может быть и речи. Каждый, на кого падет подозрение, должен быть схвачен, а виновные наказаны, — будь то ученый знаток вед или чандал.

Ракшас не стал возражать: он был уверен, что заговор — дело рук Чанакьи, Чандрагупты и Бхагураяна, а Парватешвар служил лишь подставным лицом. Хотя у Ракшаса не было ясного представления о том, что произошло на самом деле и как во все это замешан Парватешвар, он был убежден, что ему удастся найти истину.

«Они пригласили меня, чтобы обманом заманить в сети, — говорил себе министр, — но я разоблачу их, и позор падет на головы негодяев».

Когда Ракшас вошел в зал суда, там находились только Чандрагупта и Бхагураян, которые встали и почтительно приветствовали его, а затем предложили занять место судьи. Глядя на Бхагураяна и Чандрагупту, министр подумал, что эти двое перешли все границы дозволенного и должны понести самое жестокое наказание. Но Ракшас отогнал от себя эти мысли, ибо понимал, что его время еще не пришло.

«Даже если я знаю, что они убили Нандов, — рассуждал он, — то это еще ничего не значит. Это еще не доказательство. Прежде чем я найду улики, меня могут уничтожить самого».

Министр понимал, что, сделав первый шаг, он должен идти до конца по избранному пути. Ему было немного не по себе, но отказаться от расследования теперь означало бы только вызвать подозрения. И Ракшас невозмутимо занял свое место.

— Какое ужасное преступление, о царевич киратов! — сказал он Чандрагупте. — Разве есть сердце у того, кто совершил его? Я готов исполнить свой долг. Сначала нужно услышать, что говорит этот злодей Парватешвар. Введите его!

Бхагураян и Чандрагупта посмотрели друг на друга и едва заметно улыбнулись.

Вскоре привели Парватешвара. Едва он увидел Ракшаса, его захлестнула бессильная ярость. Рука потянулась к мечу, но увы, он был в плену и безоружен.

— Ракшас! — сказал Парватешвар с угрозой. — Недаром тебя так зовут. Если ты хотел убить махараджу, то зачем меня вовлек в заговор? Я видел много преступников, но такого предателя еще не встречал. Я никогда бы не поверил этим письмам, не будь на них твоей печати. Но счастье мне изменило, и тут уж ничего не поделаешь. Я больше не сомневаюсь, что ты человек без чести и совести. И если теперь ты хочешь глумиться надо мной…

Парватешвар задохнулся от гнева. Слова пленника удивили Ракшаса.

«Что все это значит? — думал министр. — Какие-то письма с моей печатью… Он говорит, что если бы не печать…»

Мысли Ракшаса прервал Чандрагупта. Письма были уликой, и всякое упоминание о них таило опасность для заговорщиков, но юноша знал, что рано или поздно до них дело дойдет.

— Парватешвар, — сказал он спокойно, — зачем столько упреков и ненужных слов? Министр Ракшас теперь судья. Он принял на себя труд расследовать, почему был убит раджа и зачем ты пошел на Магадху. Ему и поручено наказать виновных. Гнев твой сейчас ни к чему. Ты тоже раджа, и мы, конечно, отпустим тебя, но при одном условии. Быть тебе на свободе или сидеть в тюрьме — зависит от тебя самого. Если расскажешь всю правду и назовешь преступников, мы не будем тебя задерживать. А нет, так судья Ракшас…

— Ракшас — судья?! — захохотал Парватешвар. — А что, в Магадхе всегда преступников назначают судьями? Этот негодяй посылал мне письма, в которых говорил, что собирается убить раджу, и просил помочь. Я никогда не думал, что такой человек, как министр Ракшас, может совершить предательство. А ведь все это случилось потому, что я был глуп, как последний осел. Я не сомневался в этом человеке и забыл об осторожности. Ты теперь станешь раджой, Чандрагупта. Но будь начеку. Этот низкий человек когда-нибудь предаст и тебя.

Бхагураян и Чандрагупта смотрели на Ракшаса так, словно были страшно удивлены, словно все услышанное было для них неожиданно, невероятно. Некоторое время все сидели молча. Вдруг поднялся Ракшас.

— Парватешвар, — сказал он, — о чем ты говоришь? Верно, ты потерял разум с тех пор, как попал в плен! Где эти письма?

— Вот они! Бери! Ты думал, подлец, что я их не сберег? Смотрите, вот письма. А вот и печать! В одном все описано так, как это потом и случилось. Перестань лицемерить, не пятнай звания судьи ложью, Ракшас! Негодяй, разве ты достоин занимать это место? Если меня кто-нибудь спросит, чего ты стоишь, то я скажу только одно — виселицы или кола!

СУДЬЯ ИЛИ ПРЕСТУПНИК?

Гнев охватил Ракшаса, когда он услышал слова Парватешвара. Лицо министра пылало от негодования, он не мог произнести ни слова. Чандрагупта и Бхагураян многозначительно переглядывались.

— Ложь! Ложь! — наконец выкрикнул Ракшас, но тут же сообразил, что при подобных обстоятельствах неразумно выказывать свои чувства.

«Сдерживай себя, — сказал он себе. — Говори спокойно, только спокойно».

— Парватешвар, — сказал Ракшас, беря себя в руки, — что из того, что у тебя есть письма, которых я не писал? Ты просто поглупел из-за своей неудачи. Во всем виновата твоя слабость. Ведь тебя обманули, прикрываясь моим именем. Мне жаль тебя. Назови тех недостойных людей, которые помогали тебе, твоих сообщников, — и будешь свободен. Мы отпустим тебя — не даром, конечно. А потом уж займемся этими предателями. Так расскажи все как было.

Слова Ракшаса возмутили Парватешвара.

«Этот негодяй обманул меня, — думал он, — а теперь издевается надо мной. Ну ничего… Он от меня не услышит ни слова, а Чандрагупте и Бхагураяну я выскажу все».

— Так что же? — обратился Парватешвар к обоим. — В стране Нандов существует обычай возвеличивать преступников и отдавать в их власть тех, кто стал их жертвой? Этот негодяй, конечно, убил бы и меня, как Дханананда, и захватил бы власть. Чандрагупта, я твой пленник, а ты теперь повелитель этой страны. Но если хочешь сохранить свою власть, отправь в ад этого подлеца. И запомни, если не сделаешь так, то пожалеешь. Разве может быть верным тот, кто предал своего повелителя? Я говорю это для того, чтобы ты не уступил лести, как это сделал я. А теперь судите меня и отправьте на плаху. Больше вы ничего от меня не услышите. Там, где судья — лжец и убийца, не место правосудию.

С этими словами Парватешвар швырнул письма Чандрагупте и Бхагураяну. Те подобрали их и, выказывая всем своим видом крайнее удивление, стали читать, посматривая то на Парватешвара, то на Ракшаса, словно не знали, как им поступить. На самом деле они хотели увидеть, что теперь будет делать министр. Они не вступали в разговор, опасаясь сделать неосторожный шаг, могущий, как им казалось, вызвать у Ракшаса подозрения, которые осложнили бы дело.

Ракшас ничего не мог понять. Он видел, что Парватешвар обвиняет его в предательстве, и когда взглянул на печать, стоявшую на письмах, то убедился, что она подлинная. Министру было ясно, что теперь его заявлениям о лживости Парватешвара никто не поверит: ведь он не смог бы объяснить, каким образом печать попала к врагу Магадхи. Это для Ракшаса было полной неожиданностью. Мысль о возможном предательстве хранителя печати он сразу отбросил. Министру это казалось невероятным: ведь он безраздельно доверял этому человеку. И Ракшас пришел к выводу, что стал жертвой опытного шпиона.

«Если это так, то я потерпел поражение там, где считал себя неуязвимым, — подумал он. — Прямо у меня на глазах убили моего повелителя и погиб его род, а враг вторгся в Магадху. И вот теперь эти письма… Кто поверит, если я скажу, что они не мои и я ничего о них не знал? Где доказательства, что я не писал их? Что будут говорить обо мне теперь? Что станется с моим именем, когда народ узнает, в чем обвиняет меня Парватешвар?»

С трудом успокоившись, министр повернулся к Чандрагупте.

— Царевич, — сказал Ракшас, — раз Парватешвар утверждает и доказывает, что я обращался к нему с просьбой идти на Паталипутру, то ты должен приказать и меня судить вместе с ним. Парватешвар прав — я недостоин занимать место судьи. Ты спас великий город, и народ приветствует тебя как освободителя. Если ты сядешь на трон Магадхи, они признают тебя царем. А сейчас ты должен судить меня вместе с Парватешваром. Я готов понести любое наказание. Я судил тысячи людей и выносил смертные приговоры. Если судьба милостива ко мне, пятно позора не ляжет на меня. Если нет — значит, я не должен жить. Ведите меня в тюрьму.

С этими словами Ракшас подошел к Парватешвару и встал рядом с ним. Он теперь был совершенно спокоен и казался воплощением твердости и решимости. Чандрагупта и Бхагураян думали, что, как только Парватешвар назовет Ракшаса, тот начнет все отрицать и станет просить, чтобы его отпустили, или будет бить себя в грудь и поносить их. Но они не предполагали, что министр потребует суда над самим собой. Что касается Чанакьи, то он хорошо понимал, что, если Ракшаса будут судить, сторонники министра сделают все возможное, чтобы его оправдать, и дело может дойти даже до восстания против нового правителя Магадхи. И хотя брахман видел, что народ сейчас настроен против Ракшаса, он не придавал этому особого значения, зная непостоянство толпы.