Каменный Пояс, 1986 - Константин Скворцов

— Рано вы нас хороните, — отрубил большой барабан. — Слыхали мы о таком концерте. Стоит маленькая коробочка, из нее вылетает «Болеро» Равеля, а рядом сидит мумия без всяких эмоций на лице и передвигает рычажки. Больше часа на эту мумию смотреть невозможно — нервов не хватает. А нашего Бориса Каплуна со сцены не отпускают, хоть десять раз пой про Бабу-Ягу. Вам, иностранцам, не понять, что русского человека эффектами не поразишь. Ей-богу, говорить с вами не хочется. Вот ты, «Профит». Ведь ты американец и по-русски тебя надо звать «Пророк». Ну кого ты на Руси своим мяуканьем удивишь?.. Рок, пророк — слов-то к нам каких натащили!

Стоп! Вот тут я вмешаюсь в спор инструментов.

Действительно, стилю «рок» не повезло с названием. В русском языке давным-давно существовало это слово — рок, от общеславянского «ректи», что значит «говорить». Оно обозначало судьбу, обычно злую, грозящую несчастьями. «Рок завистливый бедою угрожает снова мне» — у Пушкина есть такая строчка, помните? И когда в начале 60-х годов на эстраду пришел стиль рок-музыки с его обостренным, прихотливым ритмом, специфическим звукоизвлечением, броским сценическим поведением артистов, многие не приняли его, потому что слово «рок» настраивало на что-то ужасное, чуждое. Потом разобрались. Оказывается, музыка в этом стиле может быть и ритмичная и мелодичная, сливаться с симфонической музыкой (классик-рок, симфо-рок), и с народной мелодией (фольк-рок), украшаться восточным орнаментом (рага-рок, реггей) и наполняться как бы отголосками космических катаклизмов (хэви-рок, или тяжелый рок)...

А название... Ну, что же, кто открывает новое явление, тот его и называет на своем языке. Во все языки вошло же русское слово «спутник». А русский язык спокойно принял «кредит», «гарантию» и другие иностранные новинки. Только вот «рок» многих продолжает все-таки смущать.

Рок-группа? Не годится. Назовем скромнее: вокально-инструментальный ансамбль.

На этот счет у конферансье «Ариэля» Владимира Царькова есть забавная реплика. Рассказывая об инструментах ансамбля, он показывает на одну детальку и объясняет: «По-английски она называется «вау-вау», по-французски — «уа-уа», по-японски — «гу-гу». А по-русски — важно и мудрено: «Педаль автоматическая ножная для гитары электрической ручной».

Смешно? Пожалуй. Но, увы, так бывает не всегда. И в истории «Ариэля» — а у него уже есть своя история, ведь ансамблю исполнилось 15 лет — бывали минуты, когда смеяться не хотелось... Тем более, что «Ариэль» никогда не открещивался от своих истоков. «Своим учителем считаю ансамбль «Битлз», — не раз заявлял Валерий Ярушин. — Мы многое взяли у него. Приверженность к крупной форме, манеру пения «белыми» голосами, то есть на открытом звуке, как, кстати, поют Уральский и Оренбургский народные хоры».

«Битлз» и Уральский русский народный хор... Такая параллель не случайна. «Битлз» первый из авангардистов обратился к народной музыке и попытался создать для нее современную форму. Об этом, кстати, многие забывают. «Покуда «Битлз» не указал ей на первоисточник, американская белая молодежь вообще ничего не знала о нашем искусстве», — говорил негритянский музыкант М. Уотерс.

То, что «Битлз» обратился к народным песням, помогло коллективу удержаться на эстраде дольше ансамблей, возникших одновременно с ним. И в нашей стране рок-группы, опирающиеся на фольклор, оказались самыми жизнестойкими — белорусские «Песняры», узбекский ансамбль «Ялла», русский «Ариэль». Все они, в том числе и челябинцы, предприняли попытку возродить современное бытование народной песни. Может быть, ближе других к этой цели подошел «Ариэль», которому, как писала газета «Кельнише рундшау» (ФРГ), «удалось слияние жесткого стиля рок с фольклором, чего не добилась ни одна наша группа в этом направлении».

...Артисты выходят на сцену. Как всегда двое — Ярушин и Гуров — выдвинуты вперед, четверо — сзади.

Программа «Ариэля» открывается песней московского композитора Игоря Якушенко «Время мое»:

Верю я, что потомки не смогут представитьБез меня это время —Время мое...

Я сижу рядом со звукорежиссером Игорем Федоровым и вижу, как он буквально изо всех сил борется с «паразитным» фоном, который вдруг «полез» через синтезатор «Корг», на котором играет Ростислав Гепп. Вот они, капризы техники. А неподключенный к розетке барабан рокочет и подгоняет: «Время, время мое...»

Крупным планом: Лев Гуров

От Гурова идет сердечность в композициях ансамбля. Голос у него искренний, интонации порой просто бытовые, и это подкупает. У него открытая улыбка, располагающая к себе внешность. Не обладая специальным музыкальным образованием, получил от природы прекрасную музыкальную память. Первые песни, которые сочинял, заучивал наизусть, потому что нотами записать не мог, чтобы показать ребятам. Так, кстати, родилась и известная его песня «Тишина», которая перешагнула рубежи нашей страны.

«Я участник Великой Отечественной войны, — отзывается о «Тишине» челябинец Антипенко, — и честно говоря, не очень люблю так называемые ВИА. Но вот мой сын, студент, подарил мне ко Дню Победы пластинку и поставил на проигрыватель одну из песен. Когда прозвучали первые аккорды и молодой голос запел: «Соловьи, не пойте больше песен, соловьи. В минуту скорби пусть звучит орган, поет о тех, кого сегодня нет, скорбит о тех, кого сегодня нет, с нами нет...», что-то во мне перевернулось и слезы под ступили к глазам».

Всего Львом Гуровым написано около 60 песен.

— Говорят, что многое зависит от среды. А я считаю, что всегда должен быть пример перед глазами и конкретный человек, который тебя увлечет, — утверждает он. — Таким человеком стал для меня отец. Он сам прекрасно пел, и вокруг него в областной больнице, где он работал хирургом, собрались неравнодушные к музыке люди. Так я еще пацаном вошел в музыкальную среду, подпевал...

Двадцать лет назад при областной больнице стали создаваться первые в Челябинске молодежные ансамбли а ля «Битлз». Приобретались инструменты. В 1966 году появился и предшественник нынешнего «Ариэля», который также назывался «Ариэль». В нем играли и пели в основном дети врачей, которым было по 15—17 лет.

Незабываемой осталась в памяти Льва Гурова первая гастрольная поездка. Он только что закончил школу и по предложению одного артиста филармонии месяц пел на летних танцевальных вечерах в Пласте, в городском саду.

— Мы были бессребреники, — вспоминает Гуров, — выступали бесплатно и репетировали по ночам с огромным увлечением. Помню наши первые сольные концерты в медицинском институте. Аппаратура хрипит, слов не разобрать. Но как принимали!

К 1970 году, когда из трех ансамблей Челябинска — «Ариэля-66», «Аллегро» и «Пилигримы» — сложился новый «Ариэль», Лев Гуров стал его первым бесспорным лидером. «На него» писались песни. Молодому слушателю нравилась его джентльменская корректность, подкупало откровение, с которым он доносил до слушателя песню. Ему хотелось подпевать.

У молодежи он пользовался огромной популярностью. Казалось, он весь пропитался стихией «Битлз», и его копии «Битлз» были, что называется, один к одному. Однако сам, несколько флегматичный от природы, не терял головы. «Ну, как концерт?» — спрашивали бывало домашние. «Нормально, — коротко бросал он. — Аншлаг».

— Наш конферансье Владимир Царьков объясняет зрителям, что имя «Ариэль» можно встретить в произведениях Шекспира, Гете. Так называется и один из спутников Урана, — вспоминает Гуров о происхождении названия ансамбля. — Но это все поздние домыслы. Мы такими познаниями двадцать лет назад не обладали. Авторство принадлежит одному почитателю ансамбля из ЧПИ. Он нам подарил это красивое слово. Скорее всего, позаимствовал из книги писателя Беляева о фантастическом летающем человеке Ариэле...

Можно ли представить себе музей ВИА? Не склад экспонатов, говорящих о том, что уже ушло из нашей жизни, а реликвии, рассказывающие о становлении жанра?

Да, через двадцать лет после создания первых советских профессиональных ансамблей (а ими стали в 1966 году ленинградские «Поющие гитары» и московский ансамбль «Веселые ребята») речь пошла о музейной пыли на ВИА. Ну, что ж, продержаться 20 лет на гребне популярности, да еще у переменчивой молодежной аудитории — это достойно. Но стоит присмотреться, что умирает естественным путем, а что мы торопимся похоронить. Объектом наблюдений для выводов, видимо, должен стать ансамбль, наиболее типичный, повторяющий в своей судьбе изгибы биографии жанра. Таков «Ариэль».

Немногие из ансамблей, возникших на заре ВИА, дожили до сегодняшнего дня. А те, что сохранились, в сущности, пережили смену поколений и сейчас предстают фактически другими коллективами под старыми названиями. И может быть, лишь «Ариэль» сохранился в неизменном составе с неизменным творческим кредо, а потому может стать предметом серьезного изучения для выводов о судьбе жанра.