Леденящая жажда - Андрей Таманцев

«Так, Билл с Трубачом здесь или нет? Услышали они пальбу? Если да, то они сейчас продвигаются навстречу. Который час? Прошло двадцать минут?»

Он взглянул на часы — циферблат светился зеленоватым фосфоресцирующим цветом.

«Нет, время еще не пришло. И может вообще не наступить — Билла с Трубачом вполне могли прихватить. Тогда нужно будет еще продержаться неизвестно сколько времени. А что потом?..»

Скорее по движению воздуха и специфическому запаху застоявшегося пота, чем по звуку, он различил движение справа.

Чуть присев, Пастух сделал выпад и наотмашь крест-накрест рассек воздух. Нет, не только воздух, на него через несколько секунд безмолвно навалилось тяжелое тело и съехало, как мешок с навозом, вниз, под ноги. Пастух почувствовал запах крови.

Значит, драться по запаху? Этого в его солдатской жизни не бывало, но чужой запах он различал хорошо.

Пастуху теперь уже казалось, что он может даже видеть в темноте. В абсолютной темноте, где нет ни малейшего источника света. Вот сейчас в метре от него точно кто-то есть. Снова рубящий боковой удар, и снова запах свежей крови…

Закон природы! Когда хищник чувствует запах крови, он начинает жаждать новой. Все больше и больше. Неизвестно откуда берутся силы, страх собственной смерти исчезает. И появляется жажда смерти чужой, вражеской.

Как будто прорубаясь через непроходимые джунгли, он со свистом рассекал тяжелый пещерный воздух, и снова под его ноги кто-то падал, даже не успевая выкрикнуть: «Аллах акбар!» Но вот его штык-нож встретился с кривым афганским клинком. Металлический звон, искры в темноте. Нож соскользнул вниз. Пастух ощутил резкий, горький запах стали, — значит, нож талиба находится прямо у его лица. Левая щека вдруг похолодела и тут же запылала. Он опять услышал свист лезвия и едва успел сгруппироваться. Запылало левое ухо, шею обожгла тонкая струйка крови. Клинок Пастуха машинально подался вперед и мягко вошел в живот очередной жертвы. Следующего удара уже не потребовалось. Что, неужели все? Пастух сделал еще несколько контрольных взмахов, но впереди уже было пусто.

— Пастух! Ты где? — Голос Мухи прозвучал позади. И как-то слишком громко.

— Я здесь.

— Помощь нужна?

— Да вроде уже нет. А тебе?

— Тоже. Все путем?

— Да. Малость поцарапался. А ты?

— И я. Немного. Только весь мокрый. Влажность, что ли? Нет, кровь!

Рука Мухи коснулась плеча Пастуха.

— Где тебя ранило?

— Нет, это не моя кровь. Это их. Моя так не пахнет.

— Ты тоже по запаху дрался?

— Ага. Так, который час? Без пяти. Пора.

Они ощупью двинулись вперед.

— Дверь ищи. Железо.

— Есть, — сказал Муха.

Пастух достал гранату, прицепил ее к тому, что в темноте на ощупь показалось ему замком. Проволочкой обвязал кольцо.

— Отходим.

Они залегли за камнем.

Пастух смотрел на часы. Так… Минута.

Тридцать секунд.

Пятнадцать.

Он натянул проволоку.

Пять.

— Давай, — шепнул Муха.

Яркий луч света ударил в глаза, когда Пастух уже потянул за проволоку.

Американский чудо-фонарик. Но почему сбоку? Билл должен сейчас быть с другой стороны штаба.

Пастух поднял автомат.

Фонарик помигал. Что еще за дела? Они так не договаривались. Правда, они не договаривались и о том, что Билл может прийти сюда.

— Але, гараж, — раздался знакомый голос Трубача.

В ярком свете фонаря Пастух с облегчением увидел два родных силуэта. Свои!

— Вы почему не на той стороне? Мы собрались уже атаковать, — спросил Пастух.

— Проход завален, — ответил Билл.

— Ух, черт. — Трубач споткнулся о тело талиба.

Только сейчас подошедшие заметили, что темные пятна на лицах и одежде Пастуха и Мухи вовсе не грязь. Потом их взгляд упал под ноги.

— Это все вы? — спросил Билл.

— Нет, Джек-потрошитель, — сказал Муха.

— Хороший талиб — мертвый талиб. — Подмигнул Трубач.

Билл пытался просчитать наиболее удачный вариант атаки, ведь о том, что они здесь, талибы уже знают.

— Все равно надо взрывать дверь, — сказал Пастух.

— Нет, теперь поздно. Мы потеряли преимущество.

— У нас его никогда и не было.

— Было. Преимущество неожиданной атаки.

— Так ты говорил — человек пятнадцать? — спросил Муха.

— Извини.

— Все, кончай болтовню, ложись, — скомандовал Пастух. — Взрываю дверь.

Они снова залегли за камень. Это их и спасло.

Как только Пастух потянул за проволоку, прогремела автоматная очередь — и проволока в руках Пастуха ослабла. Ее перебило пулей.

За первой очередью так загремело, что, казалось, сейчас обрушатся стены грота.

Пули свистели, звякали о камень и летали по гроту как бешеные пчелы.

— Блин, сколько их там?!

— Сотня, не меньше.

Пришлось отстреливаться, но постоянный огонь держать не удавалось, так как боезапас у них было ограничен. Отбивались короткими.

Пороховой дым уже не давал дышать, а пальба становилась только гуще И громче. Так продолжалось около получаса.

Солдаты удачи положили немало талибов, но на место убитых становились новые, это был нескончаемый поток фанатиков, готовых умереть ради торжества ислама во всем мире.

Муха перебежал за свободный выступ, который находился почти рядом со входом в бункер. Это был рискованный маневр — его чуть не настигла автоматная очередь. Одна из пуль просвистела рядом с затылком. Испугаться, как всегда в таких случаях, Муха не успел. У него было задето плечо, но перевязку пришлось отложить до лучших времен. Позиция оказалась удачной, Муха наконец-то смог оценить реальные силы здешних хозяев. Их было больше сотни, намного больше.

Только затихала очередь, враги моментально перескакивали к ближайшим укрытиям, и расстояние между воюющими неумолимо сокращалось.

— Пастух, нам с ними не справиться! Их сотни три. У меня кончились патроны.

— Нужно вызвать подмогу. Еще есть время, — сказал Билл.

— Ваш американский взвод?

— Да.

— Нет.

— С американцами можно найти компромисс, с талибами — нет.

— А я говорю, нет!

Пастух откатился в укрытие к Мухе, в сполохах выстрелов рассмотрел дверь в бункер, увидел свою гранату, вскинул автомат, выстрелил.

От взрыва гранаты дверь наконец слетела. И тут же шарахнуло еще раз.

Яркий белый свет.

Звон в ушах. Кажется, от него сейчас разорвется голова. Невыносимый жар, проникший во все живые клетки. Наверное, это смерть…

Пастух лежал на полу пещеры, над ним продолжали трещать автоматные очереди. «Значит, дверь была заминирована. Ну что ж, повезло».

Волна взрыва лишь слегка задела его, не было никаких ожогов, ни ранений. Но почему он не может встать? Почему какая-то сила тянет его вниз? Где Муха, он только что был рядом. Как остальные?

— Билл! Трубач!

Нет ответа.

Взрыв был сильный и… Неужели они?.. Нет, нет, не может этого быть… Нужно встать, найти их… Нет, прежде нужно войти в эту дверь…

Он сжал кулаки, собрал остатки сил и по- пластунски подполз к заветной двери.

Бункер был пуст. Обугленные, но нисколько не разрушенные стены. Видать, крепко строили. В воздухе еще парят тлеющие клочки какой-то ткани и бумаги. Но останков человеческих тел не наблюдается. По-видимому, талибы перед взрывом сбежали через черный ход, выставив перед дверью в бункер заслон.

Это первая комната. Вот на потолке качается фонарь, удивительным образом уцелевший при взрыве. Старый, чуть ли не антикварный. Свет от него, дрожащий, неровный, слабо обрисовывал сгоревшую пустоту. Никого и ничего здесь нет.

Вот вход в другую комнату, дверь, вероятно, тоже сорвало взрывом.

«Взрыв произошел, когда рванула граната. Может, это была мина на растяжке? Но бомба находилась здесь, в центре комнаты. Где логика?»

Пастух не мог понять смысл маневров талибов. «Восток — дело тонкое!» Судя по всему, это взрывное устройство действовало в радиусе сорока метров. Правда, стены бункера должны были смягчить удар. Это могло означать, что в следующих комнатах разрушений должно быть поменьше и там могут остаться живые.

Комната номер два.

Разрушений гораздо меньше. На полу — куча хлама. Пустые магазины. Бутылки валяются… Разве мусульманам можно пить? Тоже мне, правоверные…

Сначала ему показалось, что в ворохе тряпок, лежащих в углу, кто-то может еще прятаться. Он проверил ногой — нет, никого. Снова пустая надежда. Это были просто тряпки…

Вдруг снова закружилась голова, перед глазами все поплыло, и Пастух рухнул на этот пестрый ворох у него под ногами. «Талибами пахнет», — промелькнула мысль, и сознание почти отключилось. Слух еще продолжал функционировать.

Сквозь гул в ушах еле-еле просачивались другие звуки, оттуда, из пещеры. Сухой треск автоматной очереди, какие-то страшные, непонятные крики, а потом…