Филарет – Патриарх Московский (книга вторая) - Михаил Васильевич Шелест

что ему наговорил Фёдор, продумавший письмо ногайскому хану и «родивший его прямо в парилке», снова вызверился на Исмаила.

— А что ты ему «казус бели» не объявил?

— Да, я подумал, что пусть лучше он сам обидится. Нам руки развяжет.

* * *

1 — Знамя — знак.

2 — Юсуфичи — племянники Исмаила, основатели рода Юсуфовых.

3 — Повет — место, уезд.

4 — Бармы — это широкие оплечья со священными изображениями, украшенные драгоценными камнями. До времен Петра Великого их возлагали на свои плечи русские государи как при венчании на царство, так и в других торжественных случаях.

5 — Еси — быть, есть. Тут: «писал еси» — написал

6 — Шерть — клятва.

7 — Тумаки — осевшие бедные кочевники.

8 — Татьба — преступление, вред.

Глава 18

Фёдор, прежде чем допустить англичанок к царю, самолично провёл их медосмотр на предмет выявления венерических заболеваний и наличия недозволенных предметов, переносимых в укромных местах тела. Когда, по прибытии девиц в Александровскую слободу, он эту процедуру проводил в первый раз, то девицы подумали, что он извращенец, так как в баню, где мылись девицы, Фёдор вошёл в белом медицинском халате на голое тело и, вызывая их по одной, укладывал на специально сколоченный им стол, а потом пальпировал.

В своей прошлой жизни он был врачом-хирургом и за достаточно продолжительную медицинскую практику ему приходилось подменять акушеров. Да и иные операции на интимных частях тела ему доводилось делать. Поэтому Фёдор, не смотря на возраст, к удивлению англичанок, вел себя уверенно и «профессионально». Однако сейчас…

Когда вторая девушка, подвергшаяся «экзекуции», встала с «акушерского стола» с недоумением и недовольством на лице, Фёдор задумался: «отчего бы это?». Поразмыслив, он понял, что кроме как пальцами, он к ним ничем более не прикасался и это, скорее всего, вызвало у девиц удивление. Дабы не прослыть по меньшей мере «чудаком» на букву «м», Фёдор решил совместить полезное с приятным, ибо хоть детородные функции и были у него ещё не развиты, но плоть реагировала на женские «прелести» по-мужски, то есть — стандартно. «Доктор» и сам возбудился, да и «причинное место» гудело и зудело.

Третья девица после о смотра вышла из процедурного кабинета удовлетворённая. Как и четвёртая, и пятая, и шестая. Однако тонус его интимных мышц, как не старался Фёдор, не проходил, а «огонь» в себе, методом трения, он так и не добыл. Дабы не натереть мозоль, остальных девиц Фёдор лишь «тестировал», чем снова вызвал у них гримасы неудовлетворённости.

Сейчас четверо девиц прошли процедуру медицинского осмотра быстро, привычно по очереди разместясь спиной на столе и ногами вверх. Доводить первых двух девиц до оргазма Фёдор не стал, ибо есть кому, зато с чувством удовлетворения буквально через минуту услышал их стоны в «отдельном царском кабинете».

Двоих девиц Фёдор оставил себе и позволил им над собой «поиздеваться», предоставив своё тело в их распоряжение. Утолив свою плоть, государь слегка омылся и соизволил идти париться. Они все перешли в парную, где девицы, давно обученные Фёдором, хорошенько их пропарили вениками.

Рана на животе у Ивана Васильевича ещё не зажила до конца, кровоточила из-под раскисшего «рыбьего» пластыря, и парились они недолго.

— Нормальные девки, — сказал царь, когда девок выгнали, и вставил новое для него слово. — «Темпераментные».

Они с Фёдором лежали на креслах-трансформерах, сродни тому, что стояло в царских палатах, ели изюм и курагу, запивая квасом и обсуждали письма Исмаилу и его мирзам.

— Я бы всё-таки побольше жути на них нагнал, — сказал государь.

— К чему слова? Укрепи Астрахань, нагони войск и выгони тумаков с Бузана. Это самый судоходный рукав устья Волги, а его контролируют какие-то ногайские тумаки. Так они в Москву припрутся и поставят свои юрты.

— Да, прав ты, Федюня. Всё правильно написал. Я бы, наверное, не решился1 их погнать с Бузана, хоть Астраханский наместник и просит. Только какими войсками их выгнать с притока?

— Черкесами, — сказал Фёдор. — Нечего черкесов гнать за пять тысяч вёрст в Ливонию. Там мы и сами справимся.

— Так они ж всё равно приедут с женой моей новой.

— А! — Фёдор махнул рукой и пренебрежительно скривился. — Сколько их там будет? Сто? Триста? Только смуту внесут. Станут лезть вперёд всех, выпячивать свою удаль и показывать свою «горячую кровь». Можн лучше оставить их в Москве. Пусть охраняют сестру. Всё равно твой переезд в Александровскую Слободу переносится, как я понимаю, на «после взятия Полоцка».

— Не хочу я её в Слободу везти, — печально сказал царь.

— А зачем ты вообще на ней женишься? Думаешь черкесы за тебя станут лучше биться? Хочешь от неё наследника с претензией на земли Кавказа? А Дмитрия куда? Ведь распря будет. Раскол. Хочешь песенку спою? Про султана и его жён?

— Песенку? Это то, что скоморохи на масленицу орут? Частушки?

— Ну, — хмыкнул Фёдор, — что-то типа того.

— Ты ещё и петь умеешь? Хотя… Сын что-то о том говорил. Пой. А гусли или балалайка где?

— Так запретили твои церковники музыку, царь-государь. Где же теперь балалайку сыскать?

Царь нахмурился.

— Не знаю, что с этими…

Он сокрушённо махнул рукой.

— Я тебе один умный вещ скажу, государь…

Фёдор прервался, увидев недовольную гримасу царя.

— Можно?

— Говори, уж, свою «умную вещь».

— Отрицание всего, что радует слух, глаз и душу — это и есть «ересь жидовствующих». Христос звал радоваться жизни, а значит — познавать творение отца его. Бог создал этот мир для человецех, а как пользоваться его благами, не изучая всё, что нас окружает? Как пользоваться рудами? Как пользоваться травами и деревьями, не зная, как они растут и плодоносят? Вон, мой улей… За лето принёс мёда больше других и выкачивать мёд из рамок центрифугой удобнее. Выкачал и поставил рамку снова в домик. Вот посмотришь, сколько твоя новая казённая пасека этим летом мёда принесёт! А всё почему? Смотрели люди за пчёлами и изучали их повадки, вот к такой конструкции и пришли. Ведь это не я выдумал, а люди за пол тысячелетия. Так и с музыкой, с живописью, науками. Ведь нет ничего этого на Руси! Не учат подрастающие поколения. И думается мне, государь, что сие есть происки врагов наших, иезуитов, насильно оставляющие люд твой в темноте незнания.

Царь, пока говорил