Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Ира Аллор

Уже через минуту-другую Ирмо понял, что допустил ошибку. Что-то часто он ошибается в последнее время: на всю гадость готовыми ответами не запасешься. А ведь должен чувствовать — на то он и Феантури… Грез не было — в сознании Эонвэ безраздельно властвовал морок. Это не было и наваждением — просто память работала без помех, ничем не укрощаемая и не направляемая…

Герольд и полководец Манвэ шел по осенним листьям, словно пропитанным кровью в неверном свете факелов, — конечно, ведь Солнца еще не было, — и снова вставали эльфы с удивленными глазами, летели драконы, и пламя блестело на скрещенных клинках. Белела вершина Ойлоссэ с черными точками на ней. Сверкали алым под алмазной пылью мертвые тела, словно удивительные статуи. Валинор дышал смертью. И еще войны, кровавая свалка, снова суд, мелькнуло печально-отрешенное лицо Златоокого, опять казни и все сгущающийся страх. Точеный, хищный профиль Манвэ на фоне окна ильмаринскртх покоев — словно орел, высматривающий добычу. Кажется, что тонкие пальцы, впившиеся в подоконник, вот-вот прорастут острыми кривыми когтями. Морок обрастал жуткими подробностями, приобретая все признаки кошмара, — ильмаринская логика развивала то, что хранилось в памяти, в грандиозное зрелище, полное ужаса. Невидимое еще хуже, чем видимое, точнее, видимое — это лишь высунувшийся уголок скрытой жути. Кинжал, завернутый в бархат, жестокость в прекрасных чертах светлого Владыки, улыбка, напоминающая оскал…

Лицо Эонвэ застыло, пальцы вцепились в траву. Он задыхался, не в силах выдохнуть сгустившийся до кровавой вязкости воздух…

Ирмо пытался вывести его из сна; он уже не обращал внимания на происходящее там, не пытался прикрыться — только бы дотянуться. Эонвэ словно медленно выплывал из болотной трясины, вот он открыл глаза, потом снова прикрыл. Мастер Грез положил ему руку на лоб. Выждав, пока майа придет в себя, виновато развел руками.

Эонвэ покачал головой:

— Все правильно — ничего другого я и не мог увидеть… Так и надо. — Он вздохнул.

— Я что-нибудь придумаю, — попытался успокоить его Ирмо. — На, выпей пока. — Он протянул майа небольшой сосуд из цветного стекла, в котором плескалась радужная жидкость.

Эонвэ, не спрашивая, безразлично выпил предложенное. Теплые волны разошлись по телу — казалось, оно утратило вес и даже стало каким-то прозрачным. На смену ужасу пришли легкость и некая отстраненность. Казалось, он видит Сады насквозь, до малейших травинок, и все это причудливо то сплетается, то распадается, образуя новые узоры. Все вокруг засветилось, медленно поплыли звезды, бесшумно'взрываясь водопадами искр. Сияние пробивалось из-под кожи, соткав вокруг тела светящийся контур — зеленовато-голубой. Эонвэ казалось, что воздух состоит из зеркал, запечатлевающих каждое его движение, — и это почему-то не пугало, наоборот, рождало ощущение поддержки… Лицо склонившегося над ним Ирмо было удивительно красивым, но неуловимым, меняющим очертания, — только огромные, дымчато-зеленоватые с золотой искрой глаза были определенными, манящими, и он потянулся в их переливчатую глубину, растворяясь в ней, в ее всепоглощающем покое…

* * *

Ирмо, выждав около часа и убедившись, что греза не перерождается в морок, поднялся с травы. Сейчас его волшебные глаза никакого покоя не излучали: Ирмо был измотан и зол. Он собирался в Ильмарин: сегодня он выскажет великому Сулимо все — все, что уже давно пора бы сказать. Собственно, и говорил — когда-то. Потом плюнул на все, укрылся в собственном призрачном мире. Да разве укроешься… Визит Эонвэ оказался последней каплей — Манвэ уже и своего майа умудрился до срыва довести. И Варда в Лориэн все чаще бегает. Сам Манвэ в Садах Грез не появлялся, отчасти Ирмо понимал почему, но сколько же можно?!

Путь в чертоги Ильмарин был неблизок, и у Владыки Грез было время подумать.

* * *

Манвэ сидел в своем покое, опершись локтями на подлокотники кресла и положив подбородок на сплетенные пальцы. Лучи солнца, проникающие сквозь цветные стекла витража, робко касались темно-золотых волос, окрашивая их зеленым, так что они стали похожи на водоросли, а красный блик скользил с недобро сжатых губ на кисти рук, придавая облику Короля нечто зловещее.

Размышления же Владыки Арды были облику под стать: что-то ломалось и рвалось, и что делать с этим дальше, он представлял смутно и неохотно. С Предопределенностью не поспоришь — все будет, как всегда, как задано. Но сколь хрупким было это равновесие — и какая сила его поддерживала… Теперь что-то шло не так, ниточки причинно-следственных связей тянулись в разные стороны, и Манвэ чувствовал себя гигантским пауком, следящим за их колебаниями. Одна, явная, тянулась к вновь объявившимся — там все было совсем не просто, но он не улавливал опасности в них самих: они ничего не собирались нарушать, просто, похоже, сами были вопиющим нарушением. Их появление внушало тревогу, они были непонятны — и в то же время возникло ощущение понимания, даже какого-то природного (породного?) сходства. Необходимо разобраться, найти для них место, нишу, оправдание их существованию, иначе… Что же в них такого опасного? Непредсказуемость? Да, наверное, это. Только бы им хватило ума или осторожности не лезть на зыбкую почву внутренних интриг и не пытаться рушить незыблемое… Но что так привлекло Эонвэ в этом странном создании? То, что поведение майа было следствием гораздо более глубинных причин, было ясно, теперь — отчетливо, но почему именно нуменорец стал последней каплей? Почему он вызвал в памяти Эонвэ именно Златоокого?

Ни поведением, ни характером, ни отношением к окружающему миру они не походили друг на друга. Открытый, любознательный, задумчивый Златоокий и скрытный, ироничный, чуть отстраненно взирающий на все Аллор… Или… «Взгляд… Взгляд? Да, наверное. Глаза разные, а взгляд — похож. Направленный вглубь и в то же время куда-то вдаль, будто ими одними созерцаемую… Вот как…» — Манвэ вздохнул. Неужели и у этого будет та же судьба? Придется в какой-то момент уничтожить? А еще с Эонвэ надо разобраться…

В дверь осторожно постучали. Манвэ поднял голову:

— Войди.

Вардонэль проскользнула в покой, боязливо замерев у входа. Быстро взглянув в лицо Владыки, поспешно опустила глаза.

— К тебе пришел Ирмо, Владыка Арды.

— Пригласи его сюда, — кивнул Манвэ. «Разумеется, этого следовало ожидать: Ирмо решил наконец высказаться. Что ему Эонвэ устроил? Вот и узнаем». Повелитель Валинора придал лицу спокойное выражение, словно маску надел, — а чем и была личина, без которой он почти никогда не показывался при посторонних?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});