Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - Сергей Кремлев

4. Правда, что Германия и СССР вследствие существовавшей между ними в течение последних лет идеологической вражды питают в данный момент недоверие друг к другу. Придется устранить еще много накопившегося мусора…

5. На основании своего опыта германское правительство и правительство СССР должны считаться с тем, что капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистской Германии, так и Советского Союза. В настоящее время они вновь пытаются путем заключения военного союза втравить Советский Союз в войну с Германией. В 1914 году эта политика имела для России худые последствия. Интересы обеих стран требуют, чтобы было избегнуто навсегда взаимное растерзание Германии и СССР в угоду западным демократиям».

Уже сидя в тюремной камере, бывший рейхсминистр иностранных дел Риббентроп написал о Гитлере:

«Не может быть никакого сомнения в том, что Адольф Гитлер имел в жизни только одну цель – служить немецкому народу. Он жил совершенно самоотверженно, жертвовал своим здоровьем и до последнего момента не думал ни о чем ином, кроме как о будущем своей нации. Тот факт, что он потерпел поражение, фюрер, говоря со мной, назвал судьбой. Почему именно он потерпел поражение – решит история…»

Что ж, трезвый и честный взгляд вполне позволяет понять, почему потерпел поражение Гитлер. Он верно определил злейшего врага как своей страны, так и человечества – интернациональный Капитал. Но ошибся в отношении России.

Скорее, не ирония истории, а её трагизм проявился в том, что Гитлер не смог прийти к власти без помощи Капитала. Однако финансы Капитала стали для него лишь стартовыми колодками, и, оттолкнувшись от них, он выпрыгнул на такую общенациональную высоту, где его таланты и способности были видны всем немцам.

Капитал обеспечил Гитлеру кресло канцлера Германии как антикоммунисту.

Но его успех в массах объяснялся тем, что немцы воспринимали Гитлера как патриота, националиста и антагониста Капитала.

Гитлер конструктивно изменил положение Труда в Рейхе. А при этом не изменился в своём неприятии Советской России как проявления – в его представлении – «еврейского большевизма», в то время как большевизм в России приобретал национально-государственный, сталинский, а не интернационально-революционный, «троцкистский» смысл.

Антикоммунист Гитлер был обречён, в то время как последовательный националист Гитлер был бы обязан прийти к пониманию перспективности для Германии только одного союза – с Россией.

Гитлер и пришёл к этому пониманию в 1939 году, но в 1941 году сорвался, итогом чего стал костёр 1945 года, на котором сгорели и Рейх фюрера, и сам фюрер.

20 мая 1945 года начальник личной охраны Гитлера, 48-летний группенфюрер СС Ганс Раттенхубер показывал на допросе в Москве:

«Я вспоминаю… разговор с Гитлером во время пребывания в Виннице осенью 1942 года.

Гитлер, взбешенный неудачами наших войск… заявил в моём присутствии генералу Шмундту, адъютанту от Главного командования вооружённых сил, что германские войска… остановлены потому, что Красная Армия сражается с непревзойдённым ожесточением и упорством…

Мы не учли, продолжал Гитлер, что народы Советской России и Красная Армия безгранично доверяют Сталину. После некоторой паузы он назвал маршала Сталина – гигантом…»

Это не было попыткой побеждённого подольститься к победителям: тон и суть показаний Раттенхубера такое предположение исключают.

В другом месте его показаний можно прочесть:

«Я всю жизнь буду помнить один из вечеров конца апреля 1945 года, когда Гитлер, придя с очередного совещания разбитый, сидел за свои столом, сосредоточенно разглядывая карту Берлина с нанесённой на ней оперативной обстановкой.

Я зашёл к нему доложить о неотложных мерах по охране Ставки…

Встав из-за стола, Гитлер посмотрел на меня и сказал: «Красная Армия в Берлине… Сделать это мог только Сталин».

Задумавшись, Гитлер вернулся к столу. Я тихо вышел из комнаты».

Будучи сам до мозга костей проникнут осознанием себя как гениальной личности (в чём не так уж был и не прав), Гитлер рассматривал приход русских в Берлин, прежде всего, как результат усилий другой, несомненно, гениальной личности – Сталина. Теперь, в конце апреля 1945 года, всё могучее в России ассоциировалось для Гитлера с ним – Верховным главнокомандующим Красной Армии.

Гитлер так и не понял, пожалуй, что сила Сталина была в полном идейном, духовном и деловом единении Сталина с наиболее развитой и творческой частью трудящегося большинства в России, да и в мире. Что Сталин всегда жил и действовал во имя развития этого трудящегося большинства.

В полной мере Гитлер этого до конца не осознал. Но многое он – под конец – в отношении России и её первого большевика Сталина понял. И это уже не догадки, а точно, как видим, доказуемый исторический факт!

Потому Гитлер и проклинал, уходя из жизни, не большевиков, пришедших в Берлин и вынуждающих тем самым уйти из жизни его, а тех, кто изначально вёл войну и в Европу, и в Берлин. А запоздалое предсмертное прозрение фюрера можно отнести к самым впечатляющим историческим урокам 1945 года.

На первый взгляд, оно выглядит невероятным, однако оно, это прозрение, не выглядит даже невозможным. Такое прозрение было и вероятным, и логичным, особенно на фоне того, что весной 1945 года коренные переоценки своих взглядов производил не только фюрер немцев, но и сами немцы. Не все, конечно, а, прежде всего, те из них, кто привык уважать факты, умел анализировать их и в итоге делать из анализа верные выводы.

Здесь интересна некая перекличка настроений, которая усматривается при сравнении предсмертных воззрений Гитлера относительно значения России для Германии и послевоенной позиции пятидесятилетнего профессора Лейпцигского университета Роберта Георга Дёппеля (Допеля).

12 июля 1945 года Дёппель, бывший участник германского уранового проекта, участвовавший затем и в советских атомных работах, написал профессору Капице обширное письмо, где для нашей темы интересна не специфически «атомная» часть, а некие общие рассуждения Дёппеля.

Выраженный в письме скепсис по части Америки в определённой мере объяснялся, пожалуй, тем, что жена Дёппеля – Мария Рената, тоже физик-атомщик, погибла 6 апреля 1945 года при бомбёжке Лейпцигского университета англо-американской авиацией. Однако этот трагический факт личной судьбы Дёппеля мог лишь усилить неприятие им англосаксов, а не породить это неприятие. В своей оценке роли России Дёппель был, вне сомнения, искренен и давал её безотносительно к житейским чувствам.

Не исключаю при этом, что взгляды Дёппеля имели не давнее происхождение, а стали результатом раздумий, ход которых был аналогичен ходу мыслей зашедшего в тупик Гитлера.

Так или иначе, Дёппель писал, в частности, вот что:

«…я придерживаюсь того мнения, что каждый здравомыслящий немец в политическом отношении должен ориентироваться на Россию. По этим же соображениям я уклонился от проводившегося американцами незадолго до вступления русских войск в Лейпциг мероприятия по вывозу в Западную Германию всех сотрудников факультета естественных наук с вспомогательным персоналом и семьями…

Прогресс внутренних возможностей к развитию населяющих Европу народов зависит, с моей точки зрения, от возможности объединить… эти народы в единую, тесно связанную государственную систему…

Америка, естественно, имела бы для наведения такого порядка необходимую мощь и уверенность, … [но] она сможет осуществить только внешне длительное влияние в Европе… посредством… наталкивания европейских сил одна на другую.

Россия – единственное государство, которое в силу геополитического положения, величины территории, военной и политической силы, богатства ископаемыми и внутренних возможностей призвано навести действительный порядок в Европе. Америка будет, во всяком случае, рассматривать Германию как барьер против Востока, и её мероприятия будут преследовать военную сторону дела. Россия, напротив, в состоянии впоследствии рассматривать преобразованную Германию как источник силы в Европе, который сознательно присоединится к общеевропейскому организму. Поэтому если немец может сделать политический выбор… то его решение должно быть безоговорочно за Россию».

Это мнение умного и неординарного немца с непростой судьбой. Почти мальчишкой, закончив университет, Дёппель ушёл на фронт Первой мировой войны, затем вернулся к науке, преподавал, работал над немецкой бомбой с Гейзенбергом, потом – над советской бомбой у нас. В 1949 году за нарушение режима был отстранён от ведения закрытых работ и направлен на Рыбинский механический завод «атомного» Первого главного управления, преподавал в Воронежском университете, а позднее заведовал кафедрами в германских университетах. Сложная, драматическая, но интересная судьба, в которой в полной мере отразились драматические отношения русских и немцев, России и Германии.