Приглашение на эшафот. Покрась в черное-2 - Михаил Март

— Международный преступный синдикат? Круто! И хрен подкопаешься. Ну а почему не использовать сыворотку? Зачем убивать?

— Придет время, когда за эту сыворотку можно будет потребовать половину земного шара. С каждым днем ее цена возрастает.

— А если ее создаст кто-то другой?

— Для этого надо знать болезнь, ее истоки и методы борьбы с ней. Сегодня врачи могут определить ее только по симптомам, но им никто не доверит своего ребенка для экспериментов. Дитя повезут тем, кто способен вылечить, а не использовать свои сомнительные возможности. К тому же родители хотят наблюдать за ходом операции и их не обманешь. Куклу не подсунешь и сыворотку не вколешь. Они знают, что являются свидетелями и заказчиками убийства. За то и платят. А если сыворотка станет доступна каждому, то врачи никому не потребуются. Укол может сделать и медсестра. Но когда весь мир сотрясет эпидемия, тогда можно будет сыграть последний аккорд и поставить точку. Полмира за сыворотку и Нобелевскую премию в придачу.

— Фантастика, конечно, но красиво! Есть ради чего идти на жертвы и рисковать.

— Это не фантастика, а уже факт. И риска никакого нет.

— Но почему врачи других стран не могут потребовать научить их бороться с болезнью?

— Их никто и близко не подпустит к клинике. Это частное учреждение, а не советский госпиталь. Тебе же никто не расскажет, как сделать ядерное устройство в собственном сарае. Конкуренция — незыблемая часть экономики. Ты идешь в магазин и покупаешь телевизор «Sony», а не «JVC». Потому что этой фирме ты доверяешь в большей или меньшей степени. А право продажи патента принадлежит создателю, и он один вправе решать, как ему поступить. Нет, Феликс, ты со своими примитивными бандитскими взглядами русского вора в европейское сообщество не лезь. Тут каждая деталь тысячу раз выверена и просчитана. Люцифер слишком умен и хитер, чтобы делать холостые выстрелы. Он бьет в цель один раз и наверняка. Проигрыш невозможен.

Варвара выпила шампанское залпом и мечтательно посмотрела в окно. На город опускалась ночь. Пора возвращаться в гостиницу, где копошатся еще три бабенки. Как она их всех ненавидела, кто бы знал!

3

Что-то его напугало, и Власов проехал мимо своего дома.

— Куда ты? — спросила Катя.

— Остановимся чуть дальше. К дому я вернусь пешком.

— Что случилось?

— Возле моего парадного стоит «пятерка» Толстикова. Это называется «на ловца и зверь бежит».

— С какой стати он явился сам? Ведь поддерживал с нами связь только по телефону.

— Вот именно. Теперь ты живешь в Измайлово, он тебя потерял, а меня практически не бывает дома. К тому же я не отправил ему свой последний отчет. Парень занервничал. Решил скинуть маску и сам явился. Вовремя. Теперь пора поставить точки над i. Он и понятия не имеет, что угодил в ловушку.

Власов припарковался метрах в ста от дома.

— Мне страшно, Егор.

— Пустяки. Я же тебе говорил, Катя, теперь он будет сдувать с нас пылинки. Возьми мою сумку с заднего сиденья, там фотоаппарат с последней пленкой и куча новых отпечатков. Отвези в Измайлово. Он не должен найти у меня дома ни одного снимка или негатива. У нас есть чем торговать.

Они вышли из машины.

— А если он тебе не поверит?

— Одна фотография лежит у меня в паспорте. Этого хватит для вступления в долгий торг. Задешево мы ему ничего не отдадим. Не волнуйся и жди. Я появлюсь, как только смогу. Теперь он наверняка устроит за мной слежку. Только ничего у него не получится. Ладно, бывай, подруга, и держи хвост пистолетом.

Власов направился к своему дому. Катя повесила сумку на плечо, но уйти не решилась. Сердце ныло от плохого предчувствия. Ее словно приковало к асфальту, она не могла сдвинуться с места.

Толстиков увидел подходящего к дому частного сыщика, взял с сиденья портфель, вышел из машины и сунул правую руку в карман. Он не хотел, чтобы Власов увидел надетую на руку резиновую перчатку.

— Эй, Егор!

Власов остановился и оглянулся, будто не понимал, кто его окликнул. По сценарию он не должен знать Толстикова в лицо. Отчеты пересылались на почтовый ящик.

Толстиков подошел к нему.

— Это я тебя окликнул. Меня зовут Гриша. Я приехал за последним отчетом. Почему ты его не переслал?

— Рад познакомиться, Гриша. Извини, не успел. Мы можем зайти ко мне домой. Отчет в квартире.

— Хорошо. А куда же пропала женщина? Та, за которой ты следишь?

— Вчера я ее видел. На месте. Думаю, у нее телефон сломался.

— Возможно. Надо проверить.

— Вечером проверю.

Они зашли в дом. Власов вызвал лифт.

— Она твоя жена, Гриша? Ты зря тратил деньги на сыщиков. У нее нет других мужчин.

— Фотографии еще ни о чем не говорят.

Они вошли в кабину, и Егор нажал на кнопку. Лифт тронулся. Толстиков вынул правую руку из кармана. В ней был зажат короткоствольный револьвер. Он прижал ствол к сердцу Власова и выстрелил. Егор ничего не успел понять. Все произошло так быстро и неожиданно, что он успел лишь услышать хлопок. Потом боль — и сознание его погасло.

Лифт остановился на четвертом, предпоследнем, этаже. Двери открылись. Толстиков взял за ноги упавшего на пол сыщика и наполовину вытащил тело на лестничную клетку, чтобы двери не смогли закрыться. Потом он расстегнул пустой портфель и сунул его в бесчувственную руку покойника, оставив отпечатки на ручке. Делал он все быстро и четко, словно повторял заученные движения.

Не прошло и пяти минут, как Толстиков вновь очутился на улице. Не оглядываясь по сторонам, сел в свою машину и тут же уехал.

Катя его видела. Она подошла к дому совсем близко. Странно, что Толстиков ее не заметил. По коже женщины пробежала дрожь. Войдя в подъезд, она попыталась вызвать лифт, но кабина стояла на месте. Катя бросилась вверх.

Предчувствие ее не обмануло. Егор лежал мертвым, с окровавленной грудью.

У Кати на глазах появились слезы. Страх погнал ее вниз. На площадке первого этажа она едва не сбила с ног пожилую женщину.

— Извините.

— Что у нас с лифтом? — крикнула ей вслед женщина.

Катя выскочила из дома и попыталась отдышаться, будто вынырнула с большой глубины, едва не захлебнувшись.

Ярко светило холодное осеннее солнце. Прохожие куда-то спешили. А она не знала, что ей делать, в какую сторону идти.

* * *

Толстиков оставил машину в другом конце двора, взял сумку и направился к дому Наташи. Этот адрес она никому не давала, но он знал, что в этом доме она купила себе трехкомнатную квартиру и теперь живет здесь. А в съемной квартире остался Влад Сухинин. Его он тоже навестит, но позже. Все по порядку.

Перед тем как зайти в дом, он позвонил Наташе на работу, но ему ответили, что Наталья Павловна уехала в архив. Вряд ли в прокуратуре могут ошибаться. На всякий случай он все же позвонил в дверь. Никто не отозвался. Толстиков достал ключи и с легкостью проник в квартиру. Теперь оставалось приступить к последнему этапу.

Он открыл ящик стола и обратил внимание, что подаренного им Наташе револьвера не оказалось на месте. Точнее, не того самого револьвера, а другого, который он подложил два дня назад, с холостыми патронами. Ее револьвер лежал у него в кармане. Им был убит профессор Пекарев и Егор Власов. Теперь его можно положить на место. Наташины отпечатки на нем сохранились. Толстиков очень осторожно им пользовался. После того как оружие заняло свое место, он достал из сумки конверт с фотографиями и негативами. Это был винегрет из снимков Кати, где не видно ее лица, и снимков Наташи, где лицо получилось отчетливо. Фотографии делал он сам, и ему нравился собственный труд. Получилась великолепная подборка. А главное, что на снимках Власова остались отпечатки пальцев погибшего сыщика.

Толстиков улыбался. Он знал, чем вся эта история закончится. Завтра Портрет Наташи на фоне одного из повешенных получит ее начальник. Вот будет сюрприз генералу Колычеву! Только Наташа уже не сможет перед ним оправдаться. На работу секретарша не придет. Толстиков задвинул ящик стола, взял сумку и снял резиновые перчатки. Не только фотографии и негативы вызовут удивление следователей, но и сам конверт со штампом детективного бюро, где трудился ныне покойный Егор Власов. Что касается питерской шлюхи, замученной сифилисом, то она никакой роли уже сыграть не сможет. На ней не стоит заострять внимание.

Толстиков вышел во двор. Трансформаторная будка находилась прямо напротив подъезда. Уродливый блочный домик стоял посреди детской площадки, раздражая взгляд. Туда он и направился. Замок висел в сомкнутом состоянии, но не был заперт на ключ. Свою точку Толстиков обустроил заранее. Он не любил неожиданностей. Хорошая подготовка — успех мероприятия, а экспромты хороши в цирке.

Поднявшись по ступенькам, он снял подпиленные стальные жалюзи, достал из сумки винтовку и собрал ее. Обзор великолепный. С такого расстояния промахнуться невозможно. Цок копытцем — и готово. Маленький изящный штрих под финал истории. Толстиков отрегулировал оптический прицел, примерился и остался доволен. Одного он не знал, сколько времени ему придется ждать.