Я рискну (ЛП) - Тессье Шантель

— Остин!

Она поворачивается ко мне лицом, ее длинные волосы бьют ее по лицу, пока она идет спиной к двери.

— Вот что я тебе скажу, Коул, когда ты захочешь поделиться со мной своими секретами, я поделюсь с тобой своими. — И с этим она крутанулась на месте и вышла, хлопнув дверью.

Мы с Шейном стоим в тишине, и я сжимаю руки в кулаки. Я не должен был заставлять ее саму ехать сюда. Тогда бы она не смогла уйти.

Я кручусь на месте, снимаю футболку и иду к боксерской груше. Это моя палочка-выручалочка, когда мне нужно выместить злость.

— Мне жаль, парень, — говорит Шейн, прочищая горло.

— Не повторяй того, что ты слышал сегодня вечером, — говорю я, прежде чем начать колотить по мешку, представляя, что это лицо парня ее матери, пока мое плечо не закричит от боли.

_________________________________

Во вторник утром я сижу на четвертом уроке, пока все остальные укладывают свои вещи в сумки. Звонок готовится прозвенеть, и я смотрю на ее пустое место рядом со мной. Прошлой ночью я не выспался. Я метался и ворочался, представляя ее в детстве — то, что сделал с ней мамин парень, и это заставило меня думать о Лилли. Как зол этот мир и как много мужчин воспользовались бы маленькой девочкой, которая не может защитить себя. У которой нет никого, кто мог бы защитить ее. Это привело меня в ярость. Остин — прекрасный пример этого. Я пользовался ею с тех пор, как положил на нее глаз.

Я встал и забрался в постель к Лилли. Я прижал ее к себе и поцеловал ее волосы. От мысли, что кто-то может причинить ей боль, меня тошнит, но никого не волнует, что случится с Остин.

Пока я лежал и пытался понять, как мне защитить Лилли от зла, мои мысли возвращались к Остин. Я ненавижу то, что она отказалась рассказать мне, что натворил этот кусок дерьма — бойфренд ее матери. Сколько ей было лет, когда он впервые ударил ее? Прикоснулся к ней? Защищала ли ее мать?

От нее не было никаких вестей, но желание взять телефон и написать ей было сильным.

Звенит звонок, и я иду по коридору в кафетерий и сажусь за наш обычный столик.

Входит Дик с Бекки на руках, и они смеются так, будто у них нет ничего, кроме шуток. Впервые я завидую своему лучшему другу. Он может выключиться, как выключатель. Он может в одно мгновение превратиться из убийцы в гребаного комика. Не я. Я ненавижу мир. Я ненавижу себя. И я ненавижу Остин.

Нет, не ненавидишь.

— Что случилось, Коул? — спрашивает меня Бекки.

— Ничего, — рычу я.

Дик отмахивается от нее и добавляет.

— Он просто злится, потому что Остин здесь нет, чтобы он на ней висел.

Бекки смотрит на меня несколько секунд, ее кристально-голубые глаза наблюдают за моими, и я отворачиваюсь. Заметив белые стены и студентов, входящих внутрь, я слышу, как они говорят о своих несуществующих жизнях. Я чувствую на себе ее взгляд, и я оглядываюсь на нее. Ага. Все еще смотрит.

— Ты хочешь что-то сказать? — огрызаюсь я.

— У вас с Остин есть планы на выходные? — спрашивает она, игнорируя мой гнев.

— Почему у нас должны быть планы?

— Потому что вы встречаетесь, — просто ответила она.

— Детка, я же говорил тебе, что все не так, — говорит Дик, качая головой. Затем он встает, чтобы взять их ланчи.

Она наклоняется вперед, и я сдерживаю вздох.

— Я вижу, что это написано на твоем на твоем лице.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Я ходила с тобой в школу всю свою жизнь, Коул. — Она понизила голос. — Я видела, как ты теряешь людей, которых любишь. — Мои кулаки сжимаются. — И я видела, как ты смотришь на нее. Я видела, как ты изменился. — Я фыркнул. — На днях, когда мы с ней стояли возле спортзала и ждали, пока вы закончите встречу… — Она смотрит вниз на стол. — Я спросила ее, как у нее дела. Все ли у нее в порядке. Я чувствовала, что с ней что-то не так, но она отмахнулась от меня и сказала, что просто устала. — Ее глаза встречаются с моими. Это объясняет, почему Остин выскочила из машины и попыталась дойти до дома пешком. Бекки догнала ее. — Она солгала, конечно. Я могла бы спросить тебя, все ли у тебя в порядке, и мы оба знаем, что ты бы тоже солгал. Но я знаю тебя лучше. Знаю тебя дольше. Я наблюдала за тобой в последнее время, и, хотя я думаю, что ты причинил ей боль, я также думаю, что ты защищаешь ее.

— Бекки…

— Я вижу, как ты прижимаешь ее к себе, когда Киллан входит в комнату. Некоторые считают это просто собственничеством, но я думаю, что это нечто большее.

— Например? — не могу не спросить я.

— Даже дьявол улавливает чувства, иначе он не впадал бы в ярость. Даже он умеет любить.

— Стоп! Я не люблю ее.

Что за хрень? Неужели Дик исказил ее разум?

— Может, и не любишь. Но я вижу, как ты целуешь ее на уроках и в коридорах. Как ты прикасаешься к ней, не заботясь о том, кто смотрит. И как ты смотришь в глаза, когда ее нет рядом и она поглощает все твои мысли. Это написано на твоем лице. Как сейчас.

— И? — спрашиваю я, гадая, что она видит. Если она может читать меня так хорошо.

— И ты всегда был таким парнем, который сожжет этот город дотла, если ему дать повод. — Она садится обратно на свое место, скрещивая руки на груди. Она улыбается мне. — И Остин — твоя причина.

***

ОСТИН

Я лежу на диване, смотрю повтор сериала «Девочки Гилмор», когда слышу, как открывается и закрывается входная дверь, а затем голос Филиппа.

— Где твоя мама?

— Откуда, черт возьми, мне знать?

Он подходит ко мне, сбивает мои ноги с дивана и садится рядом со мной. Он наклоняется ко мне, хватая меня за руку.

— Не трогай меня, — огрызаюсь я, вырываясь из его объятий.

— Пойдем, Остин. Ты будешь скучать по мне. Я знаю, что буду скучать по тебе.

Я закатываю глаза и встаю, иду в свою комнату, потому что знаю, что он пьян.

Как только я закрываю свою дверь, она с силой распахивается и ударяется о стену. Я кручусь на месте, пока он не бросает меня на кровать.

— Отстань от меня! — кричу я.

— Ты знаешь, что хочешь меня, детка, — рычит он.

Я поднимаю колено между нами и целюсь прямо в его яйца. Он вскрикивает, когда я соприкасаюсь с ним.

— Слезь с меня. — Я толкаю его, и он с грохотом падает на пол.

— Маленькая сучка, — рычит он.

— Дорогой? — Я слышу, как мама зовет его, и как открывается и закрывается входная дверь. Через несколько секунд она входит в мою комнату. Ее зеленые глаза сужаются на меня, а затем переходят на Филиппа. — Что случилось? — Она бежит к нему. — Ты сделала это с ним? — требует она, помогая ему сесть.

Я стою у своей кровати, мои руки сжаты в кулаки, а тело физически дрожит.

— Что ты сделала? — кричит она на меня, пока он поднимается на ноги.

— Я собираюсь преподать тебе урок… — Он идет на меня, а я хватаю лампу с тумбочки и бросаю ее, попадая ему прямо в лицо.

Моя мама вскрикивает, когда он снова падает на пол.

— Убирайся к чертовой матери и не возвращайся! — кричит она мне.

Я хватаю свою сумочку и телефон и выпрыгиваю в окно, пока не стало слишком поздно, чтобы успеть убежать.

Это было за день до того, как меня отправили в Орегон. Это было самое агрессивное, что он, когда-либо делал со мной. Я не уверена, как далеко он мог бы зайти, но я не стала ждать, чтобы увидеть.

Я пошла и веселилась всю ночь. Это было нетрудно сделать, так как это был канун Нового года. Я пошла на вечеринку, напилась и выкурила немного травы. Затем вернулась домой, чтобы собрать пару чемоданов и взять такси до аэропорта. Мама не сказала мне «пока» и не позвонила. Только через несколько дней она спросила, не видела ли я отца и могу ли я прислать ей денег.

Я часто думаю о них с тех пор, как вчера вечером вышла из клуба. Мой разговор с Коулом постоянно крутится в голове, и это сводит меня с ума. Я не могу понять, почему его это волнует. Почему он притворяется. Почему мы не можем просто решить, что ненавидим друг друга, но хотим трахаться, и оставить все как есть? Я ненавижу, что он заставил Дика записывать нас в ту первую ночь, но я не могу злиться за то, что он сказал. Все там знали, чем мы занимались в той ванной. И, конечно, с тех пор я занималась этим с ним много раз. И давайте не будем забывать о том, что он прикасается ко мне в школе. Я целую его. Черт, на днях я стонала в коридоре между уроками. Он не заставлял меня ничего делать, когда дело доходило до секса. Я делала все это сама.