Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

или не писали их вовсе.

Песня Шангина была поручена певице, голос которой для нового жанра подходил идеально. Звали певицу Майя Кристалинская.

«Как-то к нам пришла девушка, инженер-авиаконструктор. Она спела свою “Светлану” так по-особому проникновенно, что захотелось помочь ей стать настоящей певицей», – рассказывал Рознер годы спустя. Рознер не только помог, он отправил Майю к врачу, когда у Кристалинской после гастролей оркестра в Новосибирске и Ленинграде появились первые тревожные симптомы тяжелой болезни. Даром, что ли, «Справочник врача» всегда оставался настольной книгой Эдди.

А в начале шестидесятых в продажу поступила пластинка-миньон. На одной стороне – «Царевна-несмеяна», неожиданная, выбивавшаяся из ряда, очевидный «неформат», выражаясь сегодняшним языком. На другой – замечательная инструментальная джазовая пьеса с восточными интонациями: «Веселая прогулка» композитора Андрея Бабаева, прекрасно демонстрировавшая «летящий почерк» оркестра. (Мимоходом отмечу, что название «Веселая прогулка» было не только незамысловатым, но и расхожим – одноименная пьеса Вадима Людвиковского тогда же войдет в репертуар оркестра Утесова.)

Кристалинская, выпускница МАИ – Московского авиационного института, появилась у Рознера, успев коротко поработать в двух других джаз-оркестрах. Оба коллектива были известны, причем один из них – оркестр Олега Лундстрема – особенно давно, ибо первая завязь этого уникального ансамбля появилась в середине тридцатых годов в Харбине. Рознер сидел на Лубянке, когда Лундстрем получил разрешение переехать со своим оркестром, принадлежавшим к числу редких и наиболее продвинутых биг-бэндов русской эмиграции, из Китая в Советский Союз. Последовали семь – десять лет «анабиоза», фактически коллектив перестал существовать, музыканты использовали это время для учебы в консерватории. Что касается биг-бэнда, в котором состоялся дебют Майи Михайловны Кристалинской, то им был джаз под управлением… Юрия Саульского.

Майя Кристалинская

Вы не ослышались. Пятидесятые годы – время не столько туристических, сколько комсомольских путевок. Такие документы-направления выдавались райкомами комсомола, по этим путевкам осваивали целину, строили Братскую ГЭС. Новый 1957 год Юрий Саульский встречал, имея свою «путевку» в кармане: ЦК ВЛКСМ предложил Юрию взять шефство над молодежным джаз-оркестром Центрального Дома работников искусств.

В оркестре играли пытливые любители. Достаточно сказать, что в группе саксофонов музицировал двадцатидвухлетний Жора Гаранян, студент Станкостроительного института (специализация – инженер широкого профиля). «Помогал» ему выпускник знаменитой московской 110-й школы Леша Зубов, учившийся в университете на физика. Секция тромбонов располагала Костей Бахолдиным, студентом Института связи.

А что же Рознер? Рознер спросил Саульского: «Юричка, холера, что вы уходите? Вы хотите, чтобы я вам прибавил зарплату?» Но Саульский ушел, ушел «на повышение», как говорится, – плох тот солдат, который не хочет. Да и кто откажется от «собственного оркестра»! Казак терпел и атаманом стал.

Эдди ничего не оставалось, как пригласить других. Над аранжировками теперь трудились Даниил Браславский и Владимир Рубашевский. Чуть позже Рознер принял на работу Владимира Терлецкого в качестве музыкального руководителя.

К середине января оркестру надлежало выехать в Ленинград по случаю длительных зимних гастролей в городе на Неве и Кронштадте. Любопытно, что концерты должны были состояться исключительно во дворцах и домах культуры – имени Горького, Кирова, Выборгском…

С 15 января по 1 марта оркестру предстояло дать больше сорока концертов! Выступления каждый день, в некоторые дни по два концерта – днем и вечером. 2 и 3 марта оставались про запас, в резерве, но и они пошли в гастрольный котел: клуб МВД. Этим дело не ограничилось. 5-го поступило приглашение от Товстоногова из Большого драматического театра, 10-го Рознер обещал дать дополнительный концерт в «Промке» – знаменитом на весь Питер ДК промкооперации.

Этот клуб на Петроградской стороне вскоре переименуют в ДК имени Ленсовета, который не только приютит местный джаз-клуб, но и станет одной из главных площадок нового джаз-оркестра Иосифа Вайнштейна. Именно в пятьдесят седьмом – пятьдесят восьмом к Вайнштейну придут лучшие молодые музыканты города. Не пройдет и десяти лет, как большинство из них вольется в рознеровский биг-бэнд.

Споры о том, у кого оркестр круче – у Рознера, Лундстрема или Вайнштейна, – еще впереди.

Чем отличается корнет от клаксона

Рознер не дорожил вниманием стиляг с четной стороны Невского. И вообще, откуда есть-пошли стиляги? Может быть, от постового? Композитор Александр Зацепин в своей книге «Есть только миг…» описывает такой эпизод: «В сорок первом году, когда мне было пятнадцать лет, с приятелем… мы любили промчаться на велосипедах мимо милиционера-регулировщика. Он был в желто-оранжевых, почти красных форменных ботинках американского производства. Машины тогда в городе тоже были американские – студебеккеры, виллисы».

Все бы ничего, вот только с американскими машинами в начале войны в Советском Союзе обстояло паршиво. Их почти не было. (Да и поставлять их в СССР начали только в 1942 году – тут мемуариста, видимо, подвела память. – Прим. ред.) Как не было и у Рознера в 1957 году автомобиля «Форд 8» (он упоминается в литературе о нашем герое). Была у Рознера «Победа». «Форд 8» – слишком старая модель, причем совсем из другой оперы: с его помощью передвигалась по Америке легендарная чета гангстеров – Бонни и Клайд. Иные главари преступных синдикатов питали слабость к искусству, чаще всего – музыкальному. Американские мафиози участвовали и в жизни Cotton Club, и карьере некоторых весьма уважаемых вокалистов.

В опасных связях Эдди Игнатьевич замечен не был, однако авантюризма ему было не занимать. А любовь к автомобилям настигла «царя» еще в середине 20-х. Как и страсть к легкой музыке. Как любовь к женщинам. Эдди любил легковые машины. Скорость и комфорт. Кайф! Может быть, в этом он наследовал своему отцу-каретнику? Ведь даже если Игнацы воспринимал «железного коня» в качестве конкурента, лишавшего его надежного заработка, мог ли он в принципе не питать теплых чувств к средствам передвижения? Все-таки автомобиль принял эстафету у брички в новых исторических условиях.

Однако к чему это отступление об автомобилях?

В начале июля 1957 года оркестр Эдди Рознера осваивал новую концертную площадку – Лужники. Сообщение о встрече Эдди с румынскими музыкантами попало на страницы «Московской правды». Приближался Международный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Торжественному открытию, намеченному на 28 июля, предшествовали международные молодежные фестивали во всех уголках страны.

Нужно было отыграть концерты в Одессе. Назад торопились: предстояло закрытие сезона в эстрадном театре «Эрмитаж» и участие в столичных фестивальных мероприятиях. Галя и Валя решили возвращаться домой поездом. На освободившиеся посадочные места в машине Рознер взял администратора Мишу Сантатура – сына Деборы Марковны Сантатур и тромбониста Андрея Хартюнова.

Дальнейшее можно обрисовать телеграфно. Шоссе близ Днепропетровска, гужевая повозка, которая долго