Я прав - вы заблуждаетесь - Эдвард де Боно

Иногда утверждается, что критическое мышление бывает двух уровней. Первый — это оценка того, что предлагается в смысле достоверности или степени истины. «У моей бабушки есть подруга в Египте. Ее слуга умер от укуса комара, поэтому укусы всех насекомых опасны» — есть умозаключение с недостаточным обоснованием. Второй уровень критического мышления состоит в том, чтобы нападать на природу идеи, а не на ее основу или источник. Именно второй вариант критического мышления в основном волновал меня в текущем разделе, поскольку первый уровень представляет собой всего лишь применение благоразумия к фрагментарному восприятию.

Как нам критиковать нечто находящееся вне досягаемости критики в силу своей высокочтимой адекватности? Как нам изменить нечто, что мы не можем критиковать? В этом состоит важнейший недостаток системы. Как нам преодолеть довольство в отношении существующего положения вещей? Внутри рамок, которые мы принимаем, в пределах нашего воображения, внутри закрытой системы нашего анализа создается впечатление, будто то, что мы имеем, лишено недостатков. Как же нам в таком случае приступить к изменению этого в лучшую сторону?

Если в деле совершенствования чего-либо мы будем полагаться на исправление ошибок, нам не получить совершенствования, если мы не в состоянии эти ошибки отыскать. И очень часто мы не способны воспринимать ошибки, пока не осознали возможность чего-то лучшего. Гонка японцев за качеством в производстве не имеет конца (коль скоро они начали ее), потому что, как бы хорошо нечто ни было сделано, всегда есть возможность сделать это еще лучше. Однако западная традиция критического мышления подразумевает, что мы прежде должны обнаружить ошибки, а затем искать способ их устранения, вследствие этого не имеющее недостатков не может быть усовершенствовано.

Итак, можно видеть, что критическое мышление в качестве важнейшего элемента нашей мыслительной традиции имеет существенные недостатки и, даже когда работает исправно, в конечном итоге базируется на восприятиях, которые мы предпочитаем рассматривать в качестве абсолютов.

Кривая Лаффера

Налоги дают деньги в казну, следовательно, чем выше налоги, тем больше будет собрано денег. Производительность в промышленности — вещь хорошая, стало быть, чем выше производительность, тем лучше.

Кривая Лаффера[26], возможно, является самым простым и ярким примером, иллюстрирующим недостатки традиционной настольной логики. Ее создатель утверждал, что всегда наступает момент (в виде точки на его кривой), после которого дальнейшее увеличение налогов приводит к сокращению поступлений в казну. Это происходит оттого, что по достижении определенного момента уменьшается мотивация к труду и люди начинают тратить много времени и сил, защищая свои доходы от налогообложения различными способами. После названного момента компании избирают вид деятельности по принципу «целесообразности с точки зрения налогового бремени», а не по коммерческим или производственным соображениям. За последние несколько лет во многих странах, в частности в США при Рейгане и в Великобритании при Тэтчер, были снижены налоги. Может показаться, что налоговые поступления действительно увеличились в связи с этим. Итак, вплоть до некоего пика рост налогов приводит к увеличению поступлений в бюджет, а после него — к уменьшению. Данный процесс, описанный графически, дает кривую Лаффера, которая по форме напоминает остроконечный горный пик.

Производительность на производстве необходима для конкурентоспособности. Высокая производительность труда предполагает более низкую себестоимость продукции. В таком случае имеется свободный капитал для реинвестирования, а акционеры удовлетворены деятельностью компании. Во всяком производстве любая технологическая операция должна быть освобождена от «лишнего жира». Каждый доллар капитала должен иметь высокую отдачу. Все заводы должны быть задействованы максимально. Бизнес-методы совершенствуются из года в год. Несколько лет назад потребность в вагонах составляла в США 50 тысяч в год. Сегодня эта цифра снизилась до 12 тысяч. Это не оттого, что снизилась интенсивность железнодорожных перевозок, а оттого, что каждый вагон в настоящее время успешно эксплуатируется в течение не двух, как ранее, а десяти месяцев. Компьютерный контроль качества совершил это чудо. Кто же будет спорить, что такая эффективность производства замечательна?

Все это правильно, но лишь до определенного момента. Далее более высокая производительность означает хрупкость и потерю гибкости.

Можно подогнать производительность и эффективность под обстоятельства, однако если эти обстоятельства изменятся, тогда не будет больше «лишнего жира», прокладки, которую можно заменить на более тонкую, не будет свободы в действиях. Поэтому самая эффективная организация может потерпеть крах весьма неожиданно. Вы освобождаетесь от всех отраслевых подразделений, которые не обеспечивают необходимой отдачи (при которой цена на ваши акции растет), а затем крупный конкурент делает неожиданный рывок в вашем основном поле деятельности — и вы внезапно оказываетесь в трудном положении.

Новым словом в бизнесе является «гибкость». Вместо того чтобы все больше повышать свою производительность в производстве велосипедов, у вас так называемое гибкое производство. Если велосипеды пользуются спросом, вы их выпускаете, если же в цене медицинское оборудование, вы переключаетесь на него. На электростанциях обзаводятся комбинированным источником энергии. Если мазут дорог, пользуются углем; если же газ подешевел, переключаются на газ.

Закон необходим для того, чтобы общество нормально функционировало. Однако можно дойти до абсурда, если однажды акушерки прекратят принимать роды по той причине, что страховка от медицинских ошибок и соответствующая ответственность делают работу в этой сфере слишком дорогим удовольствием. Своей вершины подобные абсурдные случаи достигли в США, где правовые вопросы составляют важнейшую заботу в любом бизнесе. Мне как-то сказали в крупной европейской корпорации, что в Европе одно подразделение нередко делит одного юриста с другим подразделением. В США эквивалентного размера подразделение содержит в штате пятьдесят юристов на полной ставке. Юристам надо зарабатывать на жизнь, и если вы можете выручить больше денег из судебной тяжбы, чем из производства товаров, то сообразно этому и пишутся правила игры в обществе. Я вернусь к рассмотрению данного вопроса позднее, когда буду говорить о концепции «лудекии» (когда занимаются игрой ради самой игры).

В настольной логике различные кусочки головоломки-мозаики лежат перед вами на столе. Синий кусочек — это синий кусочек, и он не может неожиданным образом стать красным. Атрибут прикреплен к объекту перманентным образом. Нечто принадлежит к некоей категории или же не принадлежит. Не существует механизма, посредством которого предмет мог бы выйти из своей категории и перейти в другую. Логическая система не работала бы, если бы в ней не имела места названная перманентность. Если бы нам приходилось опираться на обстоятельства на каждом шагу, у нас не была бы тогда в ходу классическая логика, а мы пользовались бы больше водной логикой, о которой я упоминал ранее и о которой расскажу более подробно позднее.

Большинству традиционных философов был известен упомянутый крупный недостаток системы категоризации. Трудность состоит в том, что точку перелома (пиковую точку на кривой Лаффера) нелегко определить в конкретных понятиях. Отсутствие соли в пище — плохо, немного соли — хорошо, больше соли — плохо, однако точка перехода от нормы к избытку может быть различной у разных людей. Философы попытались обойти эту проблему довольно шатким образом: они придумали тезисы «умеренность во всем» и «золотая середина». Но это выглядит скорее как родительское наставление, нежели как логика.

Достаточно очевидно, что не есть — это плохо, есть в умеренных количествах — хорошо, а слишком много есть — опять плохо. Озабоченность многих американцев по поводу тучности свидетельствует о практичности такой логики. Быть высоким — это хорошо, но быть очень высоким не лучше, если, конечно, вы не собираетесь стать баскетболистом. Некоторые вопросы несложно разрешить на основе понятий «достаточность» или «пребывание в пределах разумного». Некоторые расходы на оборону — хорошо, но в какой момент можно сказать, что дальнейший рост военных расходов попадает в категорию «плохо» или оказывается пустой тратой ресурсов?

Основным назначением настольной логики было освобождение нас от необходимости принятия трудных решений. Предполагалось, что требуется лишь отнести вопрос к той или иной категории, после чего решение приходит само собой.