История советского библиофильства - Павел Берков

По сравнению с простым и легко доступным Вольценбургом М. Н. Куфаев был несколько важен и даже торжествен, любил подчеркивать свою академичность. Позднее, в 30—40-е годы, он работал в качестве профессора библиографии в Библиотечном институте им. Н. К. Крупской и, по отзывам сослуживцев, стал милым, приятным товарищем и хорошим педагогом, которого ценили и любили слушатели. Перу Куфаева принадлежит свыше 120 печатных работ по книговедению и истории.

Такие труды Куфаева, как «История русской книги в XIX веке» (Л., 1927), «Книга в процессе общения» (М., 1927), «Пушкин — библиолиофил» (Л., 1929), «Иностранная библиография» (М., 1934), ценны и значительны богатым фактическим материалом и стремлением теоретически осмыслить его. А книга «Библиофилия и библиомания» (Л., 1927), о которой говорилось в главе третьей, до сих пор остается единственной работой подобного рода, изданной в советские годы.

В период председательства О. Э. Вольценбурга и М. Н. Куфаева научная работа ЛОБ приобрела более широкий характер, стали устраиваться выставки и заседания, посвященные юбилеям Пушкина, Л. Толстого, Некрасова, М. Горького, были изданы «Альманах библиофила» (1929) и «Хроника ЛОБ» (1931) и пр.

Кроме трех председателей, примечательными членами совета ЛОБ были Владимир Константинович Охочинский и Владислав Крескентьевич Лукомский.

Первый из них был, кажется, единственным из членов совета, неизменно остававшимся при всех перевыборах. Сын и племянник известных петербургских коллекционеров картин К. В. и П. В. Охочинских, В. К. с детских лет был окружен произведениями искусства и обладал обширными познаниями в этой области. В. К. Охочинский превосходно знал французский язык и несколько раз делал в ЛОБ доклады на темы о библиофилии в иностранной художественной литературе. В его внешности было что-то от военного; он и в самом деле в прошлом был офицером, на единственной имеющейся в нашем распоряжении фотокарточке Охочинский изображен в военной форме.

«Главным зачинщиком по части юмористики, — вспоминал Э. Ф. Голлербах, — обычно бывал неугомонный В. К. Охочинский. Он вносил полемическое оживление даже тогда, когда не требовалось никакой полемики, спорил не на жизнь, а на смерть, готов был порвать с лучшим другом, скажем, из-за композиции титульного листа и через пять минут помириться на компромиссе. Его фигура в гвардейском френче металась в табачном тумане из угла в угол, сигнализируя порывистой жестикуляцией о неведомой опасности и кознях врага. Идею библиофилии он отстаивал с таким же усердием, с каким истреблял наши папиросы».

В 1921–1924 гг. Охочинский был регулярным сотрудником журнала «Среди коллекционеров», и его «Письма из Петрограда», лишенные стройности, фрагментарные, похожие на торопливую запись разных проверенных и непроверенных слухов, являются неоценимым источником материалов для характеристики библиофильской и художественной жизни Петрограда тех лет. В начале 30-х годов Охочинский оказался в Вишере и там работал на комбинате целлюлозно-бумажной промышленности. В 1933 г. в Вишере же он выпустил несколько брошюр — «История убийства Пушкина», «За что мы любим Горького», «Баян революционного пролетариата» (о Демьяне Бедном) и «Наш комбинат». Владислав Крескентьевич Лукомский (1882–1942) больше числился в составе совета ЛОБ, чем работал, и очень редко появлялся на заседаниях, всегда в письменной форме объясняя свое отсутствие состоянием здоровья. Потомок старинного польско-литовского дворянского рода, брат (старший) известного искусствоведа Г. К. Лукомского, В. К. был, пожалуй, после акад. Н. П. Лихачева, самым крупным в России знатоком русской и иностранной геральдики. Перед революцией Лукомский был приватным лектором, а затем профессором геральдики в Археологическом институте, управляющим (директором) Гербового музея, председателем Общества членов Петроградского археологического института. После революции он продолжал работать в Гербовом музее, вошедшем в состав Ленинградского центрального исторического архива. Его библиотека, в основном по вопросам геральдики и генеалогии, славилась своей исключительной полнотой и безупречной сохранностью экземпляров. Это был человек, сдержанный, молчаливый, но всегда приветливый и доброжелательный.

Из его работ, имеющих отношение к библиофильству и собиранию экслибрисов, нам известна только одна — это брошюра «Фальсификат в экслибрисе» (М., 1932), в которой Лукомский выступил против псевдоэкслибрисов.

О видном участнике правления ЛОБ известном искусствоведе Петре Евгеньевиче Корнилове см. ниже стр. 147–148.

Из членов ЛОБ заслуживают упоминания Владимир Александрович Кенигсон, один из последних библиофилов геннадиевского толка, владелец большой, хорошо подобранной библиотеки в основном по библиографии и по «книжным редкостям»; к сожалению, после смерти В. А Кенигсона во время блокады Ленинграда его библиотека распалась, частично перейдя к одному из его родственников, частично поступив на книжно-антикварный рынок. Все экземпляры собрания Кенигсона были снабжены пометами «редка!», «редкость!» и т. д. (всегда по старой орфографии, хотя библиотека его составлялась в основном со второй половины 20-х годов), а также имеющимся в трех вариантах забавным экслибрисом, где изображен сам владелец библиотеки за письменным столом, на фоне своего кабинета. Подробнее я говорю о нем в «Русских книголюбах» (М., 1967).

Среди гостей ЛОБ обращал на себя внимание Яков Максимович Каплан, образованнейший человек, молчаливейший из всех библиофилов Ленинграда, никогда первый не вступавший в разговор, никогда не бравший слова и всегда на любые вопросы дававший сжатые, исчерпывающие ответы. У него была замечательная библиотека французских классиков и романтиков, которых, как говорили знавшие его более или менее близко, он мог декламировать целыми страницами. Бедно и неряшливо одетый, сутуловатый, в старомодном пенсне, он приходил на заседании ЛОБ, садился в конце комнаты и, большей частью не произнося ни слова, прослушивал доклады, сообщения и прения. Умер Я. М. Каплан, кажется, во время блокады Ленинграда.

Заметную роль в деятельности ЛОБ второй половины 20-х годов играл известный дореволюционный антиквар Федор Григорьевич Шилов (1879–1962), в советские годы ставший крупнейшим консультантом научных библиотек и книготоргующих организаций Ленинграда. Когда я в 1928 г. вступил в члены ЛОБ, Шилов еще продолжал вести свой антиквариат. На заседаниях ЛОБ он бывал озлоблен, желчен, нестерпимо придирчив, но, тем не менее, пользовался большим авторитетом при оценке редких изданий. Когда Шилов бывал в прениях особенно резок и зол, О. Э. Вольценбург мягко сдерживал его. Но уже в начале 30-х годов Шилова стали привлекать к работе в научных библиотеках, в гос. книжном фонде и т. д., и он постепенно стал смягчаться, вживаться в советскую жизнь и, наконец, сделался тем милым Федором Григорьевичем, о котором так хорошо написал В. Г. Лидин и юбилей которого тепло и искренне отпраздновала в 1959 г. Секция книги и графики Ленинградского Дома ученых.

Из других членов ЛОБ следует упомянуть Павла Александровича Картавова (1873–1941), удивительно интересного человека. О нем довольно подробно рассказал в «Записках старого книжника» Ф. Г. Шилов. Добавим немного из личных воспоминаний. Внешность Картавова была несколько забавна: невысокого роста, рыжеватый, с как бы вечно непричесанными волосами и хохолком, торчавшим посредине головы, с смешным, трескучим голоском, очень похожим на голос, которым говорили в «Комедии о Петрушке» дореволюционные бродячие кукольники, постоянно находившийся в движении, непоседливый, экспансивный, П. А. был на редкость симпатичным и милым человеком. Как библиофил он обладал огромными знаниями, завидной памятью и, несмотря на свою внешнюю несобранность, ценной способностью сжато и отчетливо излагать материал. Он особенно интересовался русской «Вольтерианой» XVIII в., печатной и рукописной, и сделал несколько содержательных докладов, иллюстрируя их материалами из своих неисчерпаемо богатых коллекций.

Кроме перечисленных постоянных посетителей заседаний ЛОБ, назовем его эпизодических участников: знаменитого библиофила проф. В. А. Десницкого, профессоров литературоведов Ю. Г. Оксмана, Б. В. Томашевского, Г. А. Гуковского, профессора античной филологии А. В. Болдырева, пушкиниста Л. Б. Модзалевского.

Обзор научной продукции общества облегчается тем, что существует печатная «Библиография изданий ЛОБ за V лет», составленная С. А. Сильванским (Херсон, 1929), а также и продолжения ее, подготовленные тем же автором и дающие в целом исчерпывающую картину. Всего ЛОБ выпустил 64 издания по спискам С. А. Сильванского (63 основных и одно — № 56а дополнительное). Из этого числа наибольшая доля приходится на памятки к открытым научным заседаниям общества. Кроме того было напечатано несколько книг и брошюр, среди которых находятся (расположены в хронологическом порядке): «Ленинградское общество библиофилов. I» (1924) (памятка к первой годовщине), «Образ Ахматовой. Антология» (1925; два издания), Э. Ф. Голлербах «Графика Евгения Белухи» (1925), «К ХХ-летию литературной деятельности М. А. Кузмина» (1925), Э. Голлербах «Силуэты Г. Нарбута» (1926), «LIII заседание ЛОБ, посвященное XXXV-летию книжной деятельности А. С. Молчанова и Ф. Г. Шилова. 5 марта 1927 г.» (1927), «Миниатюрные издания. Доклад Л. К. Ильинского на LV заседании ЛОБ 5 апреля 1927 г.» (1927), «А. Н. Лео. XL» (1927), П. К. Симони «Книжная торговля XVIII–XIX столетий. Московские книгопродавцы Кольчугины в их книготорговой деятельности и в бытовой обстановке» (1927), «LXV заседание ЛОБ, посвященное памяти Б. М. Кустодиева, 20 октября 1927 г.» (1927), «Ленинградское общество библиофилов. 1923—V—1928. LXXXIV заседание ЛОБ по случаю 5-летия со дня основания общества» (1928), Э. Ф. Голлербах «Возникновение Ленинградского общества библиофилов» (1928) и др.