Не делись со мной секретами - Джой Филдинг

– Не вредничайте, – возразил он, поглаживая тахту. – Идите сюда и садитесь рядышком.

Джесс повесила свое пальто в стенной шкаф, сапоги снимать не стала, предвидя сложившуюся ситуацию. Она позволила мужчине, которого едва выносила, который явно лез к ней, подвезти себя домой. И этот мужчина уже сидит на тахте в ее гостиной, потягивая пиво, которое она сама поднесла ему. Ничего себе, ловкая женщина, подумала она про себя и фыркнула. Как ее угораздило оказаться в таком положении?

– Послушайте, Грег, – произнесла Джесс, подходя к тахте. – Я буду говорить с вами прямо. Я не хочу закатывать сцену. Не хочу делать невозможной нашу работу в одном и том же учреждении. Не хочу портить жизнь ни вам, ни себе... она и так нелегкая.

– Есть ли сермяжная истина в этих словах? – спросил он, отпивая большой глоток пива прямо из банки.

Джесс поняла, что забыла дать ему стакан.

– Истина заключается в том, что ваше присутствие здесь ставит меня в очень неловкое положение.

– Вы почувствуете себя гораздо удобнее, если присядете. – Он опять похлопал по тахте возле себя. Джесс наблюдала, как подпрыгивают и передвигаются конверты.

– Я не собираюсь ложиться с вами в постель, – сказала Джесс, решив, что лучше говорить все напрямик.

– Кто же говорил о том, чтобы ложиться со мной в постель? – Грег постарался изобразить на лице и удивление, и обиду.

– Это чтобы между нами все было ясно.

– Все и так абсолютно ясно, – отозвался он, хотя глаза его говорили о другом.

Джесс присела на край тахты.

– Очень хорошо, потому что я действительно не в настроении испытать на себе такую мерзость, как изнасилование при свидании. Я знаю, что система засасывает, и если бы я не испытывала слишком большой стыд, чтобы сообщить об этом, то, возможно, вам бы это сошло с рук. Поэтому предупреждаю, что у меня заряженный пистолет в ночном столике возле кровати, и если вы протяните ко мне свои руки, то я снесу вам вашу пошлую башку. – Она сладко улыбнулась, наблюдая, как у Грега Оливера чуть ли не до колен отвалилась челюсть. – Хочу просто, чтобы заранее все было ясно.

Потрясенный Грег Оливер несколько секунд хранил молчание.

– Это – шутка, правда?

– Я не шучу. Хотите взглянуть на пистолет?

– Господи Иисусе, Джесс, не удивительно, что у вас уже полстолетия не было свидания.

– Допивайте пиво и отравляйтесь домой, Грег. Вас ждет жена. – Она встала и подошла к двери.

– На кой же черт вы пригласили меня сюда? – В его голосе послышались звуки праведного негодования.

Джесс только пожала плечами. Она и сама удивляется, зачем?

– Я устарела для таких дел, – пробормотала она.

– Вы настоящая ледышка, вот кто вы такая, – бросил ей Грег, беря плащ. – Ледышка, и воображала, и то, что ребята в школьном дворе называли «настоящая дразнила».

– Это я-то дразнила? – Джесс не скрывала возмущения в голосе.

– При подходящем случае, – отозвался он, нетерпеливо засовывая ноги в свои легкие туфли фирмы «Гуччи». Он ткнул банку с остатками пива ей в грудь. Джесс схватила банку, из которой выплеснулась холодная жидкость прямо ей на белую блузку.

– Спасибо за гостеприимство – пробурчал он уже около двери, с шумом захлопнув ее за собой.

– Это получилось пикантно, – сказала Джесс, наблюдая, как кенар порхает с жердочки на жердочку. – Очень пикантно. – Она потерла лоб, вспоминая, когда точно она начала терять контроль над своей жизнью. Она, которая тщательно вешала каждый предмет своей одежды в чулан в соответствии с цветом, которая аккуратно укладывала свои только что выстиранные штанишки под те, которые она еще не надевала, которая все брала на карандаш, начиная от важных встреч и кончая тем, когда ей надо мыть волосы, а потом внимательно вычеркивала из списка каждую запись, когда дело было сделано. Когда она потеряла контроль над своей жизнью?

Она опять подошла к тахте, покопалась в конвертах. Острый запах одеколона Грега все еще исходил от того места на тахте, где он сидел. Джесс поднесла письма к окну, приоткрыла немного окно, чтобы впустить свежего воздуха. Старинные кружевные занавески слегка надулись от напора ночного воздуха.

В конвертах находились главным образом счета. Больше чем обычно просьб о пожертвованиях, что можно было ожидать в такое время года. Извещение об индивидуальных счетах выхода на пенсию. Джесс бегло просматривала каждую бумагу и отбросила все в сторону, оставив в руках и сосредоточив внимание на одном запачканном белом конверте. Без обратного адреса. Ее фамилия нацарапана вкривь и вкось, как будто детской рукой. Возможно, рождественская открытка от ее племянника, посланная заранее. От Тайлера. Без марки. Несомненно, доставка с посыльным. Она вскрыла конверт, вынула из него один бесцветный листок бумаги, повертела в руках, потом осторожно поднесла его к носу.

Пахнуло застоявшимся запахом мочи и одеколона Грега.

Джесс быстро запихнула бумажку в конверт и выпустила его из рук, наблюдая, как ветерок подхватил его, закружил и понес по полу, как умелый партнер по танцу. Она заметила, что из конверта посыпались какие-то черные соринки, напоминающие мелких червячков, становясь почти невидимыми на паркетном полу.

Она медленно наклонилась, смела то, что было похоже на короткие, черные, вьющиеся нити, себе на ладонь. Волосы, сообразила она с нарастающим чувством омерзения. Волосы от полового органа. Она тут же смела эти волосы обратно в конверт.

Волосы от полового органа и моча.

Очаровательно.

В дверь постучали.

– Просто потрясающе! – прошептала она, поднимаясь на ноги и закрывая окно. Волосы от члена, моча и сам Грег Оливер. Что нужно еще девушке?

– Отправляйтесь домой, Грег! – резко крикнула она.

– А если меня зовут Адам, мне тоже убираться?

Джесс бросила оскорбительное письмо на стол, думая, не ослышалась ли она.

– Адам?

– Вижу, что вы надели свои новые сапожки, – сказал он, войдя, когда она открыла ему дверь. – Вы меня ждали?

– Как вам удалось войти в дом? – спросила Джесс, сердясь на себя и смущаясь от того, что обрадовалась его приходу.

– Наружная дверь была открыта.

– Открыта?

Он пожал плечами.

– Возможно, Грег не закрыл ее как следует, когда уходил. – Он прислонился к дверному косяку. – Надевайте свое пальто.

– Мое пальто?

– Ну да, я подумал, что, может быть, мы что-нибудь пожуем и сходим в кино.

– А если я очень устала?

– Тогда скажите мне: «Адам, отправляйтесь домой».

Джесс пристально смотрела на Адама Стона – пряди его каштановых волос нависли над лбом, убийственная самоуверенная поза, лицо непроницаемо, как при опознании преступника в строю других людей в полицейском участке.

– Я надеваю пальто, – сказала она.

Глава 14

Они пошли смотреть фильм «Касабланка» несмотря на то, что видели его уже несколько раз по телевизору. По настоянию Джесс они сели в заднем ряду возле прохода. По дороге в кинотеатр они ничего не говорили, молчали во время просмотра фильма и перекинулись всего несколькими словами, когда после сеанса шли в ресторан. Ни разу не притронулись друг к другу.

Ресторан, расположенный на проспекте Северный Линкольн, оказался маленьким полутемным шумным заведением, которое специализировалось на ростбифах. Они сели за крохотный столик на двоих в глубине зала и только после того, как сделали заказ официанту, у которого в носу болталась золотая сережка, попытались заговорить.

– Я где-то читала, – сказала Джесс, – что когда начали снимать фильм «Касабланка», то сценарий еще не был готов, и актеры толком не знали, какую роль они исполняют и что должны делать. Бедняжка Ингрид Бергман, видно, без конца спрашивала режиссера, в кого же она должна влюбиться.

Адам засмеялся.

– В это трудно поверить.

Воцарилось молчание. Взгляд Адама заскользил по темно-вишневым стенам. Джесс взяла теплую булочку из хлебной корзиночки на столе, разломила пополам и стала есть.

– У вас отличный аппетит, – заметил он, продолжая рассматривать зал.

– Я всегда отличалась прожорством.

– Ваша мама учила вас доедать все, что лежит на тарелке?

– В этом не было нужды. – Она быстро проглотила одну половину булочки и принялась за вторую.

– У вас, наверное, отличный обмен веществ?

– Я заметила, что частая истерика не позволяет толстеть, – поведала ему Джесс, отправляя в рот очередной кусок, одновременно думая, почему им как-то неловко вдвоем. Им было легче общаться, когда они едва знали друг друга. Вместо того, чтобы чувствовать себя непринужденно, каждая новая встреча приводила к еще большей напряженности, как будто они впадали в эмоциональное оцепенение. Возможно, вызванное ими самими.

– Мне не нравится слово «истерика», – произнес он после продолжительной паузы.

– Что в нем вам может не нравиться?

– Оно несет в себе некий негативный подтекст – объяснил он. – Я предпочитаю выражение «высокая энергия».