Диаммара - Мэгги Фьюри

В диких северных краях Хеллорин воздвиг целое могучее государство, и при виде его сердце Д'Арвана учащенно забилось. Чародея одолевали мрачные предчувствия. Его отношения с отцом были далеки от идеала, но для того, чтобы разыскать сына сразу после возвращения, Хеллорин, несомненно, должен был постоянно быть начеку и следить за всем континентом. Зачем? Кто зкэет, какую участь уготовил Повелитель фаэри своему непутевому наследнику?

Скакуны фаэри один за другим опустились на плато с восточной стороны холма. Д'Арвана спустили на землю и сразу же потащили куда-то. За спиной он слышал отчаянную ругань Мары. Мелькнули деревья, потом луг, пестрящий цветами, потом потянулись вымощенные и просто присыпанные песком аккуратные дорожки. Любопытные лица фаэри, скуластые, с огромными бездонными глазищами, глядели на него, ковыляющего в цепких руках своих конвоиров. Потом сквозь две пары дверей его впихнули в какой-то темный коридор, и он на какое-то время перестал различать окружающее.

* * *

— Уберите лапы, ублюдки проклятые! — рявкнула Мара, но и сопротивление, и брань были одинаково бесполезны. Похитители только усилили хватку. Она мрачно поклялась себе, что, когда ее руки освободятся и снова смогут держать меч, Хеллорин недосчитается многих своих людей.

В отличие от Д'Арвана ее тащили на другую сторону холма — и все время куда-то вниз. Этот склон был более скалистым и безлюдным. Огромные валуны, покрытые желтым лишайником и дряблым зеленым мхом, торчали из тощей земли, словно кости полусъеденного зверями трупа.

Северное подножие холма было сплошь изрыто туннелями. У железных ворот стояли фаэри с длинными пиками, чьи наконечники блестели так же холодно и беспощадно, как зрачки стражников. Конвоиры обменялись с ними несколькими фразами на немыслимом языке, после чего Мара, как посылка, перешла из одних рук в другие. Потом ее втолкнули в одну из темных нор, и дневной свет исчез за тяжелыми створками.

В туннеле, обитом грубыми досками, было очень сыро. Древесные корни, словно корявые пальцы, пробивались сквозь щели. Единственным источником света здесь была фосфоресцирующая плесень, покрывающая доски. Тяжелый воздух пах землей и перегноем. Голоса фаэри звучали безжизненно и приглушенно: глина впитывала звуки, не давая им разнестись далеко. Маре было не по себе: ей, казалось, будто своды туннеля вот-вот сомкнутся и погребут ее под землей. Внезапно ей пришло в голову, что фаэри собираются замуровать ее заживо, и лишь гигантским усилием волн Мара подавила панический страх, начавший подниматься у нее в душе. Лучшим способом отвлечься от мрачных мыслей было закрыть глаза и подумать о чем-нибудь другом. Например, о том, как отсюда выбраться.

Внезапно шарканье ног по влажной земле сменилось скрипом кожи о камень, а голоса зазвучали громко и гулко. Мара почувствовала, что переворачивается в воздухе, и открыла глаза. Ее несли вниз по каменной лестнице, освещенной хрустальными шарами, в которых плясали язычки золотисто-зеленого пламени. У подножия лестницы Мара разглядела высокие железные ворота. Эти ворота тоже охранялись, причем одним из стражников была женщина. Мару поставили на ноги, и женщина привычными движениями ощупала ее, как лошадь на ярмарке.

Оскорбленная, Мара откинула голову, чтобы плюнуть ее в физиономию, но, встретив холодный, безжалостный взгляд, от которого кровь стыла в жилах, моментально передумала. Впрочем, женщина догадалась о ее намерениях и, не торопясь подняв руку, хлестнула Мару по щекам. Это было похоже на ожог кислотой. Мара закричала, а фаэри, словно не слыша, деловито содрали с нее одежду и надели на шею кольцо с цепью из какого-то обжигающе холодного металла. Потом они открыли ворота и швырнули Мару туда. Она прокатилась по шести ступенькам и, голая и истерзанная, шлепнулась на пыльный каменный пол.

— Миленькая, с тобой все в порядке?

Мара, ослепшая от слез, не видела говорившего, но голос был человеческий, добрый и, несомненно, принадлежал женщине.

— Будь я проклята, если со мной хоть что-нибудь в порядке! — огрызнулась Мара, едва шевеля разбитыми губами. Но все же она наугад протянула руку, и ей помогли встать. Выплюнув вместе с кровью набившуюся в рот грязь и утерев слезы, она подняла голову и увидела высокую костлявую женщину средних лет, на которой, как и на Маре, кроме ошейника с цепью, ничего не было.

Яростно потирая горящую щеку, Мара моргнула и спросила:

— Кто ты такая, во имя Чатака?

Женщина нахмурилась и полным достоинства жестом поправила каштановые, чуть тронутые сединой волосы.

— Я — Лисия, — гордо сказала она. — Кружевница из Нексиса.

Мара потерла ушибленную скулу. Она ничего не понимала. Оглядевшись, она увидела, что их камера представляет собой большую пещеру, освещенную уже знакомыми шарами, висящими на стенах и своде. О боги, что это за место?

Она опять повернулась к Лисий:

— Если ты из Нексиса, то что, во имя всех демонов, делаешь тут?

— Ничего себе вопрос! — искренне изумилась кружевница из Нексиса. — А где же ты была последние несколько лет, если не знаешь, что здесь у нас происходит?

В пещере было тепло и сухо, но Мара дрожала и страстно желала найти хоть какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыть наготу. Она раздраженно уставилась на женщину:

— Что за чушь? Ясное дело, я и понятия не имею, что у вас здесь творится… — Впрочем, Мара быстренько осознала, что разговор в таком тоне ей абсолютно ничего не даст. На лице кружевницы уже начало проступать каменное выражение, ясно говорящее, что ей не доставляет никакого удовольствия общение с дурой. Взяв себя в руки, Мара вздохнула и, как могла, спокойно проговорила:

— Извините меня. Я растерялась и еще не успела опомниться от страха, хотя это, конечно же, не повод на вас набрасываться. Меня зовут Мара, в свое время я была помощницей командира городского гарнизона. Но вы правы — я долгое время отсутствовала в Нексисе. Лисия смягчилась.

— Бедняжка, еще бы тебе не испугаться. Похищение для всех нас было большим ударом. Пойдем-ка, я дам тебе чего-нибудь горячего…

— Да, пожалуйста, и, может быть, у вас найдется что-нибудь из одежды? — с надеждой спросила Мара. — Любая рвань.

— Тут, к сожалению, ничем помочь не могу, — покачала головой Лисия. — Фаэри выдают одежду лишь тем, кто выходит работать снаружи, но и у тех по возвращении она опять отбирается. В пещерах мы все ходим голые. Как животные. — Она выплюнула последнюю фразу, словно эти слова были омерзительны даже на вкус. — Фаэри считают, что в таком состоянии мы быстрее приручаемся.

Мара остановилась, пораженная.

— Вы хотите сказать, что фаэри используют людей как рабочий скот? Как рабов? — Она вспомнила Хеллорина, отца Д'Арвана. Он всегда на удивление тепло к ней относился. Знает ли он, что она здесь? Неужели это сделано по его же приказу? Но не мог же он поступить так с возлюбленной собственного сына! Впрочем, если у него хватило совести на долгие годы лишить ее возможности даже поговорить с любимым… В конце концов, она для него всего лишь смертная и достойна только презрения. Но в таком случае он не пощадит и своего непокорного сына. От этой мысли по спине у Мары пробежал холодок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});