За гранью долга - Василий Горь

Ульс появился в Старом погосте четыре года назад. В старом потертом сюрко без герба, одетом поверх ламмеляра, с коротким мечом и ростовым щитом, заброшенным за спину. И с тяжеленным кошельком, открыто висящем на поясе: несмотря на хромоту, от него веяло нешуточной угрозой, а выражение исчерченного шрамами лица вызвало оторопь даже у видавших виды мужиков. Угрюмо поинтересовавшись, где можно найти деревенского старосту, воин решительно направился к его дому.

Тем же вечером хуторяне узнали, что у них появился новый сосед. А через пару недель сообразили, на что он планирует жить — Хромой, прикупив на отступные эту самую "мельницу" и небольшой дом на окраине Погоста, занялся разведением голубей.

Первое время коренные хуторяне искренне радовались появлению в их обществе настоящего героя. И оказывали воину все возможные знаки внимания. Однако постепенно их энтузиазм поутих — Ульс не обращал никакого внимания на улыбки девиц на выданье, не появлялся в местном трактире ни по вечерам, ни по праздникам и не старался обзавестись друзьями. Неделями пропадая на мельнице, он даже дома появлялся крайне редко. И общался с коренными хуторянами только тогда, когда покупал у них продукты и зерновые культуры для своих ненаглядных голубей. К тому времени, как у отставного воина появились первые покупатели, обиженные таким отношением соседи постепенно забыли и про его героизм, и про то, что он лично видел короля. И мстительно окрестили его Птицей. А самые обидчивые, просто перестали здороваться. "Он же Птица! Пролетел — и нету. Что шапку-то ломать?"

Такое отношение сказывалось и на ценах на продукты и зерновые — все, что пытался купить Ульс, продавалось ему по завышенным ценам. По таким, от которых у любого путника встали бы дыбом волосы. А Хромому все было нипочем: создавалось впечатление, что его не волнует ничего, кроме голубей.

В общем, года через три его почти перестали замечать — есть, и ладно. Поэтому, столкнувшись с ним на улице, забывали о нем чуть ли не раньше, чем Ульс сворачивал за ближайшую хату. Его имя не звучало даже в деревенских сплетнях — ну, кому интересно, сколько голубей продал Птица, если он совершенно точно не потратит ни на себя, ни на своих друзей ни одной медяшки из заработанного?

Зато самого Ульса такое отношение вполне устраивало — часть из так называемых покупателей, якобы приезжавших к нему за породистыми "почтовиками", таковыми на самом деле не являлись. Посыльные, привозящие или забирающие его голубей; воины Ночного двора Делирии, выполняющие какие-то поручения на территории Элиреи, "путники", заезжающие в Погост у Дороги, чтобы передать ему малюсенький, плотно исписанный свиток. Птица не спрашивал, что и куда отправлять — адресат у таких сообщений был всегда один: почтовый двор его величества Иаруса Рендарра в Свейрене…

…Ответив на приветствие мрачно скалящегося воина Ночного двора, граф уселся на отполированную деревянную лавку, облокотился на массивный, заставленный мешочками с пшеном, стол, и поинтересовался:

— Как там мои голуби? Не передохли?

— Никак нет, ваша светлость… Что с ними может статься?

— Какой-нибудь птичий мор… — усмехнулся Виго. — Мне ли тебя учить?

— От этого мора я птичек завсегда уберегу. И ваших, и своих… — фыркнул солдат. — Так что все они живы и здоровы…

— Не перепутал, какой голубь откуда? — заранее зная ответ, на всякий случай поинтересовался граф.

Ульс отрицательно покачал головой.

— Вот и отлично. Тогда неси мне тот сундучок, который тебе привезли от меня на прошлой неделе, одного голубя из Запруды, и… зажги еще парочку свечей — писать в такой темноте я еще не научился…

…Строчки ложились на свиток в строгом соответствии с образцом — черновиком срочной депеши, некогда отправленной капитаном Пограничной стражи Элиреи графом де Ноаром коменданту одной из крепостей. Тщательно копируя небрежный почерк королевского писца, Виго аж вспотел: судя по объяснениям покойного барона Велсера, и стиль написания, и грамматическая ошибка в имени коменданта, "допущенная" нерадивым писакой, являлись ничем иным, как тайными знаками, подтверждающими аутентичность приказа. Так же, как и две лишние точки в конце второго предложения и небольшая клякса в правом нижнем углу свитка.

"Коменданту крепости Запруда графу Вельгельму Шорру. Сразу же после получения сего приказа немедленно отправить всех воинов Правой Руки, расквартированных в крепости, в Арнорд… От имени и по поручению его величества короля Вильфорда Четвертого Бервера, капитан Пограничной стражи граф де Ноар." — закончив писать, Меддлинг придирчиво перечитал депешу, и, не найдя ни одного отличия от образца, криво ухмыльнулся:

"Вот тебе и перестраховка. Если бы не чистые свитки с оттисками малой королевской печати, "на всякий случай" вытребованные у барона Велсера, план можно было бы считать провалившимся. А так — еще не все потеряно. Да, стравить Вильфорда Бервера с Утерсами не удалось. И убить короля с единственным наследником — тоже. Но основные-то задачи — убрать из Запруды воинов Правой Руки и внедрить туда своих людей — я все-таки выполнил. Значит… все будет хорошо… И меня не…"

Отдернув руку от шеи и стараясь не думать об ударе топора королевского палача, отправляющего к праотцам тех, кто не выполнил королевский приказ, граф заставил себя успокоиться. И, подтянув к себе чистый свиток, аккуратно написал на нем четыре слова:

"КЗ. Десять. ПР — нет."

— Ульс! Первый свиток — в Запруду. Второй — в Свейрен. Не вздумай перепутать…

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость… — усмехнулся воин, и, с аккуратно свернув оба свитка, исчез.

"Вот и все… Началось…" — подумал граф, и, устало вытянув ноги, вздохнул: — "Теперь остается только ждать…"

Глава 21. Аурон Утерс, граф Вэлш

Смотреть на лица встречных мужчин было довольно-таки забавно: большинство придворных, увидев мое сюрко с вышитым на нем гербом рода, изумленно замирали на месте. И вспоминали про церемониальный поклон уже после того, как мы проносились мимо. Некоторые пытались проявить бдительность, и, не дожидаясь, пока "нарушители спокойствия" доберутся до покоев его величества, уносились к ближайшему посту Внутренней стражи. А особо героическая часть нервно тянулась к оружию: появление во дворце недавнего узника Последнего Приюта, пусть даже официально признанного невиновным, требовало немедленной реакции. Впрочем, дальше ни к чему не обязывающего жеста дело не заходило: ведь прикосновение к рукояти оружия обычно расценивалось как завуалированное оскорбление. Или вызов на дуэль. На что я, как дворянин, обязан был немедленно отреагировать. Но, так как желающих скрестить клинки с одним из рода Утерсов среди встречных "героев" так и не нашлось, мы продолжали передвигаться практически в том же темпе. То есть почти бегом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});