Слепой Орфей - Александр Мазин

Голова Карины мотнулась из стороны в сторону, руки она прижала к животу и не упала только потому, что насильник держал ее. Вдохнуть она не могла, черные круги плыли перед глазами. Она даже не ощутила ударов по лицу.

Кермаев оттащил ее от шкафа, притиснул коленом к стене, сорвал лифчик…

Карина наконец судорожно втянула воздух. В животе тошнотворно пульсировала боль…

Кермаев положил ладони на ее груди и стал сжимать их сильнее, сильнее…

Карина закричала. Она пыталась оторвать эти руки, колотила по ним… Кермаев улыбался. Он даже облизнулся в предвкушении…

И тут пальцы его разжались.

Вернулся Морри.

Крик Карины оборвался, когда в масляных глазках насильника полыхнул красный огонь.

Морри ничего не имел против садистских наклонностей Рустама. Он не стал бы возражать, если бы, овладев женщиной, выжав из нее все, что можно, Кермаев пожелал ее убить или искалечить. Но – после, а не до!

Первым делом Морри вошел в сознание женщины и унял боль.

Карина перестала баюкать отдавленные груди, только машинально прикрывала их ладонями. Но вся ее готовность к сопротивлению, вся ее решимость, которую не смог бы уничтожить Кермаев никаким мучительством,– исчезли бесследно. Ее воля ушла. Но воля была, и была отвага. И они не остались незамеченными. Морри-разум замечал все.

Карина словно воочию увидела превращение. Нет, внешность Кермаева осталась прежней. И все-таки сейчас перед Кариной стоял не он, а тот, кого многие века назад первым принял в себя Морри-алчущий. Перед Кариной стоял Друид.

Прямая спина, голова, надменно откинутая назад, руки, чье прикосновение ощущается за несколько шагов. И лицо-маска, под которой пылает жадный огонь.

Карина почувствовала, как светлый пушок на ее шее встает дыбом.

Рука, холодная и горячая одновременно, приблизилась к ней, застыла ладонью вверх, и Карина единственно возможным жестом положила свою руку поверх его руки.

Ликанов по-прежнему безразлично глядел в пространство.

Мужчина властно и нежно сомкнул пальцы и увлек Карину за собой, к креслу.

Карина опустилась в него с грацией королевы. Мужчина, встав на одно колено, бережно поднял ее ногу и снял опушенную тапочку. Он поднес ее ногу к губам, чтобы, как того требовал ритуал, поцеловать пальцы, но… Ощутив нейлон колготок. Друид пришел в замешательство. Однако, поискав в памяти Кермаева, Морри нашел ответ, успокоился и просто опустил ногу женщины на ковер.

Прикосновения его рук безумно волновали Карину. Когда мужчина поднес ее стопу к губам, она чуть-чуть не испытала оргазм и была глубоко разочарована, когда он так и коснулся ее. Но Морри тут же уничтожил разочарование.

Мужчина обнял ее бедра, с легкостью вынул из кресла и перенес на журнальный столик. Карина смотрела сверху на его голову, стриженую голову Рустама Кермаева, и ей казалось: вместо коротких, черных, не очень чистых волос она видит длинные, почти белые, мягкие и искусно уложенные. И видит возложенный на них широкий венок из свежих весенних цветов. Карина даже ощутила их запах. И еще ей показалось, что она стоит не на шатком столике, а на черном гладком камне. Обнаженная…

Через миг она вернулась к реальности. К себе, полураздетой, рядом с чужим мужчиной. Спросила себя: что происходит?

Но в следующее мгновение она уже подняла ногу, чтобы мужчина мог освободить ее от оставшейся одежды. Теперь Друид избегал прикасаться к ее коже, но от движений его рук живые волны текли по телу Карины. Ее бросало то в жар, то в холод, ее била сладкая дрожь, а дыхание стало прерывистым…

Раздев Карину, мужчина знаком велел ей сойти со стола. Она знала, что теперь пришла ее очередь, и она раздела его, пусть не столь искусно, но с большим пылом.

Они встали друг против друга: стройная белокожая женщина с распущенными волосами, округлыми бедрами, гладким, чуть выступающим животом, и высокий мужчина с мощными мышцами и каменным прессом, смуглокожий, тяжелый и легкий одновременно. Карина гордо откинула голову. Электрический свет блестел на ее полных плечах. Мужчина смотрел на нее. Он не скрывал своего возбуждения, но был нежным и утонченным, несмотря на исходящую от него силу.

Руки их соединились. Карина ощутила, как что-то просыпается у нее внутри, толкает, как ребенок, готовый родиться на свет.

Но они расцепили руки, и это осталось внутри. Пока. Зато Карина поняла, что они сейчас будут делать. Они будут есть!

Двигаясь быстро и грациозно, она накрыла на стол: принесла все лучшее, что было в доме. Не только еду, но и вещи. Даже то, что прежде показалось бы неуместным на скатерти: фарфоровые статуэтки, собственные драгоценности. В подсвечник из старой черной бронзы она вставила две красные свечи, зажгла их и выключила электричество. В недрах мужнина стола Карина отыскала ароматические палочки и тоже зажгла. Затем выбрала музыку.

Улыбкой она пригласила мужчину, и тот, улыбнувшись в ответ, опустился на ковер, скрестив ноги, налил полный фужер «Токая» и поднес ко рту Карины. Женщина сделала глоток, приняла бокал и в свою очередь поднесла его к губам мужчины.

«Цветы»,– подумал Друид.

И Морри сделал так, что они увидели цветы. Стол, ковер, волосы и колени мужчины и женщины были усыпаны цветами. Гирлянды их обвивали тела, головы увенчали настоящие живые короны. Даже в бокале вина плавала крохотная фиалка.

Карина наклонилась, она хотела поблагодарить Друида поцелуем, но тот нежно отстранил ее: еще не время. О, Друид знал, как важно время. Ритуал, длящийся день за днем, ночь за ночью. Великое Служение, утоляющее жажду богов. И благодарные боги, вселяющиеся в тела людей и дарующие людям божественную силу…

«Нет!» – это Морри-разум напомнил о себе. Морри-разум знал: не много дней, а всего лишь несколько часов. Ах, какая щемящая боль!

…Они утоляли голод так, чтоб другой голод стал еще сильней. Мужчина обнял женщину, женщина обняла мужчину. Они ласкали друг друга так, как делали это тысячи раз тысячелетия назад. Друид вел их к тому, последнему единству, открывающему врата великой сущности…

И вспыхнул свет!

– Здесь,– сказал Зеленцов.– Звонить?

– Не нужно.

Басов своим ключом слегка отжал общую дверь, а затем пластиковой телефонной карточкой сдвинул язычок замка.

Музыку они услышали еще в коридоре. Дверь квартиры Ликанова оказалась приоткрытой, и друзья вошли. Слава хотел окликнуть хозяина, но Иван приложил палец к губам и осторожно заглянул в комнату.

Первым, кого он увидел, оказался Ликанов. Трепещущий огонь свечей озарял его лишенное выражения лицо.

Басов втянул носом воздух и без труда узнал запах благовоний. Музыка, этот аромат… и бесстрастное лицо мужчины… На миг Иван ощутил замешательство. Но тут же увидел, нет, скорее, почувствовал нечто живое там, в дальнем темном углу комнаты. Чуть позже он уловил и запах несуществующих цветов, разглядел остатки еды на столе… Такая знакомая картина. Иван совсем растерялся. Он готовился совершенно к другому. И меньше всего ожидал, что Враг источает не запах серы, а аромат сандала и орхидей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});