Тяжёлые сны - Федор Сологуб

— Ах ты, брехун, что выдумал!

Баглаев испугался и растерянно забормотал:

— Ну, ну, пожалуйста, ты вслух не повторяй, здесь барышни.

— Так ты и не говори при барышнях — таких вещей, гусь лапчатый!

— Ну, ну, нализался ни свет ни заря, да и безобразничаешь, — надо и стыд знать.

— Выпьем, брат Юша, лучше, — примирительно сказал Андозерский.

— Ну, вот это — дело. А то что хорошего так-то, — рот нараспашку, язык на плечо. И хлобыснуть можно.

— И при барышнях можно?

— Это, брат, всегда можно. Ее же и монахи приемлют.

Евлалия Павловна беседовала тихо с юным товарищем прокурора. Ее щеки раскраснелись, а Браннолюбский млел и таял. Биншток смотрел на них и злился. Когда Браннолюбский отошел, Биншток горячо заговорил о чем-то шепотом; он наклонялся к самому уху Евлалии, под ее широкую, нарядную шляпку Она досадливо отклонилась от него и сказала негромко:

— Ах, оставьте, — что вы за жених!

— Что ж такое-! Я, кажется… Положим, я теперь мало получаю, но у меня есть протеже. Евлалия засмеялась язвительно.

— Протеже! Туда же! А с Жозефиной кто целовался?

Она отошла от Биншток а. Он сделал сердитое лицо и стал иронически улыбаться. Логин подошел к нему. Биншток сказал злобно:

— Ну, люди здесь! Скандал!

— А что?

— Сплетники, клеветники. Знаете, например, что про вас говорит Браннолюбский? Логин нахмурился и спросил:

— А помните, что вы сами обо мне говорили? Глаза Биншток а смущенно забегали.

— Что вы, Василий Маркович, когда же это? Кто это вам сказал? Поверьте, я всегда за вас, а вот Андозерский…

— Не желаю этого знать, — сухо прервал его Логин и отошел от него.

Биншток торчал среди полянки и сконфужена о улыбался.

Меж тем, в ожидании завтрака, общество расходилось с лужайки в лес. Барышни вздумали купаться: Валя обещала показать превосходное место. Но когда уже совсем собрались уходить, Анна сказала что-то на ухо Клавдии. Клавдия покраснела и села на прежнее место.

— Что же ты, не пойдешь? — спросила ее Анна.

— Конечно, не пойду.

Так и я не пойду, — сказала Анна и тоже села.

Остались и другие. Клавдия тихо сказала Анне:

— Ты же сама говоришь…

Анна взглянула на нее холодными, ясными глазами, повела плечом и лениво ответила:

— Я наверное не знаю, — я только так подумала. Да и не все ли равно?

Валя и Варя попытались было уговорить других идти с ними, потоптались, похихикали и пошли себе одни. Анна посмотрела за ними с равнодушною улыбкою и сказала:

— Все ушли понемногу, пойдем и мы куда-нибудь. Она пошла в другую сторону от ручья, между кустами и дорогою. Клавдия и Нета шли за нею.

— Как надоели мне эти господа! — говорила Клавдия. — Как с ними мучительно скучно!

Анна задумалась о чем-то. Почти бессознательно сорвала она тонкую ветку, оброснула ее и легонько покачивала ею по своему платью.

— Кажется, он не вовремя затеял это, — сказала она вдруг.

— Ты про кого это? — удивилась Клавдия.

— Я думаю про Логина.

— Ты уж не влюбилась лир-воскликнула Нета и засмеялась. — Вот уж прелесть! Какой-то неодушевленный.

Анна покраснела и сказала:

— А ты, одушевленная…

— Да уж я, конечно, — с бойкою гримасою говорила Нета.

— А он что?

Нета быстро огляделась-никого близко не было.

— Не знаю, как быть, — зашептала она, — хоть убегом венчайся, так ни за что не отдадут.

— Поэтично! — насмешливо сказала Клавдия.

— Вот уж нет, — одна досада! То ли дело, как все по порядку.

— Фата, цветы, подружки, певчие, — тихо улыбаясь, говорила Анна.

Логин стоял на мостике, который своими полу с гнившими досками уныло навис над веселым ручьем Безоблачно ясен был день— безнадежно тоскливо было в душе Логина.

Андозерский и Баглаев подошли к нему. Оба они были чем-то радостно возбуждены. Андозерский сказал со смехом:

— Барышни не пошли купаться, — жаль! Все Анюточка виновата.

— Что ж, ты подсматривать собирался? — спросил Логин почти враждебно.

— А то зевать, что ли? Ну да ничего, и эти две сестрицы недурнененькие, как веретенца ровненькие.

— Сущие лягушки по грациозности, — сказал хихикая Баглаев. — Пойдем, спасибо скажешь.

— Они не обидятся, — убеждал Андозерский. — Нарочно на видное место пошли.

Они оба потянули за собою Логина, но он наотрез отказался, — и они отправились вдвоем подсматривать за купающимися девицами. Сестры плескались в ручье на открытом месте, где было широкое русло. Еще издали были слышны их крики и визги и всплески воды под их ногами. Андозерский и Баглаев остановились за кустами и смотрели на купальщиц. Потом присели на корточки и пробрались поближе к берегу.

Валя метнула на них вороватыми глазами, затрепетала от веселой радости и сделала вид, что не замечает никого. Тихонько сказала что-то сестре. Варя посмотрела в ту же сторону и тоже притворилась, что ничего не видит. Сестры смеялись и плавали, и брызги воды вздымались со звонким, стеклянным плеском из-под их проворных ног. Сильные, стройные тела под ярким, веселым солнцем выделялись розово-золотистыми яркими пятнами среди белых брызг, синей полупрозрачной воды, веселой зелени леса и желтой полосы прибрежного песку, на котором лежали платья. Тяжелые черные волосы красиво осеняли загорелые лица с блудливыми глазами и пышно-багряными щеками.

— Вот бы сюда Гомзина, — захихикал Баглаев, — то-то бы он зубами защелкал.

— А вот и Валькин жених любуется, сказал Андозерский. — Эх, рылом не вышел!

— Чучело гороховое! — подхватил Баглаев. — Черти у него на роже в свайку играли, Ишь, глазища выкатил!

На другом берегу из-за кустов выглядывала кудрявая голова Якова Сеземкина. Очевидно, что он не видел тех, кто стоял против него: его глаза жили в это время одною только Валею, — он словно заучивал каждую черточку красивого тела. Сестры видели его и были рады.

Логин постоял на мосту, потом перешел ручей и стал взбираться на высокий берег по узкой тропинке Но когда с вершины холма услышал смех и голоса купающихся сестер и увидел, что они плещутся на открытом месте, он повернул назад-и вдруг встретил Жозефину Баглаеву. Она запыхалась от скорой ходьбы. У нее было озабоченное и раздраженное лицо. Быстро спросила:

— Где мой муж?

— Право, не знаю.

— Ах, вы его укрываете! — злобно закричала Баглаева, и черные глаза ее гневно засверкали на Логина. — Но не беспокойтесь, — найду и без вас.

Пробежала мимо Логина. Он остановился и прислушался. Скоро услышал ее гневливые крики и громкий визг и смех сестер Дылиных.

Вспомнил, что Ивакина уже давно ждет его. То подымаясь, то опускаясь по крутым откосам берега, пробирался к той мельнице, которую показал Ивакиной Иногда приходилось схватываться за смолистые ветви молодых елок, чтоб не соскользнуть вниз.

В укромном местечке за кустами увидел нежную парочку: Нета и Пожарский сидели рядом, тесно прижимались друг к другу, любовно переглядывались и говорили. Он прошел сзади их-не заметили. Сладкий, звонкий поцелуй раздался за ним и разнежил его истомою желания.

Наконец Логин добрался до заброшенной мельницы. Ивакина сидела на пороге покинутой избы. Ее горячее лицо было почти красиво, — таким пылким нетерпением сверкали маленькие глазки. Логин сказал:

— Вот вы где! Пойдемте-ка вниз, авось нас там угостят варей.

Ивакина робко подала ему руку, и они потихоньку пошли к мостику. Логин сказал:

— Так вот, любезнейшая Ирина Петровна, вы хотите знать, когда именно. Извольте, — но сначала дайте клятву, что вы сохраните это в тайне.

— Клянусь, — торжественно сказала Ивакина. Логин остановился, выпустил ее руку и, мрачно глядя на нее, сказал:

— Клянитесь спасением вашей души Ивакина изумилась и даже всплеснула руками.

— Но, помилуйте, это — нерациональная клятва. С тех пор, как Дарвин доказал…

— Ну, все равно, — снисходительно сказал Логин, — каждый дает обещание сообразно своим убеждениям. Да вы, может быть, толстовка?

— Я отношусь, понятно, к великому русскому писателю с глубочайшим уважением, но нахожу, что пресловутые доктрины о непротивлении злу, о неделании, — ошибки гениального человека. Когда повсюду вокруг царит беспросветное зло, когда паразиты на двух ногах и кулаки в поддевках и во фраках сосут народную кровь, обязанность каждого честного гражданина-борьба и труд. К тому же ссылки на такой устарелый источник, как Евангелие, в наш электрический и нервный век я признаю нерациональными и несовременными: принципы, изложенные в этой замечательной книге вперемежку с легендами, конечно, были в свое время полезны, но уже давно отслужили человечеству свою службу.

— Итак, заповедь: не клянись…

— В обыкновенных условиях жизни я отвергаю клятву, как недостойное уважающих себя людей проявление взаимных отношений недоверия и мелочной подозрительности. Но в исключительных случаях, когда дело касается социальных и прогрессивных интересов, а также возвышенно-идеальных стремлений, я считаю своим долгом признавать обязательность клятвы.